Ничей ребенок

Весь свой разговор с филантропом я изложил в письме к Рэндлу и спросил его под конец, думает ли он, положа руку на сердце, что я должен вернуть ему десять франков. Он ответил так:

«Разумеется, высылайте десять франков, я всегда считал, что они мои. Насчет Кокса все ясно. Но я не верю в историю, которую преподнес вам ваш английский филантроп. Я повидался кое с кем из друзей бедняжки Мэгги и в том числе с одной девушкой, которая постоянно видалась с Мэгги, когда та жила в Европе. Все как один божатся, что все это сущий вздор, что Мэгги была необыкновенно робка и добродетельна и что ее отношение к Коксу было платоническим поклонением герою. Она вела чрезвычайно строгую уединенную жизнь «мисс учительницы» и верила, что этот дурак Кокс в самом деле гений. А насчет того, что она будто бы родила ребенка, — они просто на смех меня подняли. Говорят, что уж они-то это непременно бы знали. Так что ребенок, оказывается, ничей — не Кокса, не Мэгги, и если верить тому, что вы мне написали, — не миссис Кокс. Может, его сам черт подкинул, или же это первый случай непорочного зачатия после рождества Христова. А может, вообще никакого ребенка нет и не было. По крайней мере, никто из нас его не видел».

Да, могло быть и так — никто из нас в самом деле ребенка никогда не видел. Уж не мистификация ли это — вдруг все выдумал Шарлемань, это его последнее отчаянное средство саморекламы. Теперь тайна представлялась мне в ином свете. Дело было не в том, чтобы найти родителей для ребенка, — надо было еще убедиться, есть ли ребенок, для которого требуются родители…

Так я рассуждал приблизительно месяц тому назад. Но как-то теплым весенним днем я соблазнился пройтись по Хайд-парку и бродил там, поглядывая на цветы, — одни были только что высажены в почву, другие дали ростки прямо из луковиц на клумбах. Я остановился около прелестной клумбы со снежно-белыми нарциссами, как вдруг что-то заставило меня оглянуться. На широкой асфальтовой дорожке я увидел даму, чрезвычайно напоминавшую миссис Кокс, только еще более увядшую и похожую на унылую девственницу, красота которой поблекла, так и не успев расцвести. Дама вела за руку маленькую девочку.

— Мамочка, ты купишь мне Микки Мауса? — сказала девочка. — Да, мамочка?

— Хорошо, детка.

Ребенок был точной миниатюрной копией Шарлеманя Кокса.