Ничьи Земли

— Да, конечно.

Убедившись, что Арн успокоился, Искра вновь развернула Свиток и уселась перед ним.

— То, что ты сказала — не совсем несправедливо, — раздался у неё за спиной голос Арна, — я хочу, чтобы ты знала. Я действительно иногда, как ты выразилась, “влезаю в голову” к другим, но не совсем осознанно. Эльфы с детства телепаты, для нас общаться мысленно настолько же привычно, как для людей — делать это посредством слов. Всю свою жизнь среди людей я стараюсь держать телепатию под контролем и не пользоваться ею там, где в этом нет необходимости. Но иногда это получается случайно. Да, иногда я делаю это специально, но гораздо реже, чем может показаться.

Искра помолчала, переваривая услышанное, в то время как Арн неслышно стоял у неё за спиной.

— Спасибо, — наконец, сказала она, — я очень ценю, что ты со мной этим поделился. Так что, мне нужно подумать о карте, но мыслить абстрактно, не привязываясь к изображениям и словам?

— Именно.

***

Корон медленно подошёл к толстенному дубу, росшему неподалеку от стоянки. Сердце его трепетало, а ноги подрагивали от сдерживаемого напряжения. Древний Лес! Подумать только! Корон впервые оказался так близко к нему. Это место уже имело свой особый запах, запах, который ощущается не носом, а, скорее, душой. Запах, присущий самым ценным комнатам библиотек и самым глубоким подвалам замков. Запах, говорящий о том, что твое существование, по большому счету, ничего не значит для этого места, но вместе с тем оно готово выслушать твою историю и присовокупить к тысячам других, пришедших сюда раннее.

Корон едва удержался от того, чтобы опуститься на колени, но потом передумал и поддался искушению. Трепетно, так, как, бывало, стирал пыль со старого фолианта, мальчик провел руками вдоль основания дерева, ощутив дрожащими пальцами и мягкую влажную подушку мха, и торчащие из неё спороносные коробочки на тонких ножках, и шершавый, согретый солнцем узловатый корень.

— Айа, — сорвалось с губ заветное слово, упало в траву, как жухлый лист и затерялось в шорохе ветра.

Положив обе руки на корни, Корон прикрыл глаза и весь отдался во власть этого призыва — вот только кто кого звал? "Айа. Славься Лес, стоящий меж землёю и небом, укрывающий людей Своей сенью. С благодарностью касаюсь Твоих корней, с трепетом вдыхаю Твой воздух. Со смирением прошу Твоего позволения ступить на Твои земли, пройти через них, говоря с теми, кто готов слушать и слушая тех, кто готов говорить. Благослови меня и моих спутников свершить выбор верный, да суметь совершить то, что выбрано. Вверяю себя воле Твоей. Айа.”

Безмолвный призыв пронёсся ветром меж стволов, потёк соком по жилам деревьев, заплясал солнечными бликами на траве. Корон почему-то был уверен, что Лес услышал.

Обернувшись, мальчик увидел стоящего поодаль Велена. Светляк продолжил руку на холку Юны, видимо, удержав псицу от того, чтобы помешать своему Спутнику. В его глазах светилось понимание. В конце концов именно Велен в своё время поддержал интерес ученика к Малым Народам и подсказал ему не одну книгу, в которой можно было бы удовлетворить неуёмное любопытство мальчика.

— Я вижу, ты жаждешь встречи, не так ли? — наедине с Короном Велен почти не заикался, что служило для мальчика своего рода искренним признанием того, что Велен общается с ним больше по велению сердца, чем из чувства долга.

Корону потребовалось два вдоха и выдоха, чтобы обуздать фонтан противоречивых чувств и ответить спокойно.

— Сейчас не время, учитель. Это может нас задержать.

— Я же не спрашивал, уместно твоё желание или нет. Я лишь спросил, хочешь ли ты.

— Безумно… — почти прошептал Корон.

— Что ж, возможно, твои желания окажутся более значимыми, чем желания Ренара или Дона, — серьезно ответил Велен, подходя ближе и заглядывая ученику в глаза. Его рука дернулась, а потом вновь повисла вдоль тела. Он хотел по привычке потрепать мальчика по голове, но удержался. Этим летом Велен встретил уже не ребёнка, а вполне здраво рассуждающего молодого человека и такие изменения в его поведении демонстрировали отнюдь не холодность, а уважение. Корон это понимал и был польщён, но иногда скучал по прежней, более беззаботной манере. — Ты же помнишь, мы не отвечаем за свои чувства и желания.

— Лишь за поступки, которые ими вызваны, — закончил Корон, — да, я помню.

— Вот и славно.

***

Искра вновь коснулась пальцем Свитка и его поверхность (уже в который раз) будто бы подёрнулась рябью и изменилась. Хранительница с тоской взглянула на очередную карту, появившуюся перед ней. Арн склонился над Свитком с тем же любопытством, что и в первый раз и принялся рассматривать карту. На ней не было ни одного знакомого Искре названия. Впрочем, гораздо сложнее было бы найти карту, на которой названия были бы ей знакомы.

— Прочитай, пожалуйста, — опять попросил эльф.

Искра, первые пару раз выполнившая просьбу беспрекословно, наконец, заартачилась.

— Арн, ну зачем я тебе вслух читаю, как маленькому? Сам, что ли, не можешь?

Арн удивлённо посмотрел на неё и медленно, почти по-птичьи моргнул.

— Не могу, — серьёзно ответил он.

— Почему?

— Потому что я не знаю того языка, на котором тут всё написано.

— Что? — Искра снова уставилась на карту и вдруг поняла, что буквы ей и вправду не знакомы. Вот только пока Арн ей об этом не сказал, она даже и не заметила, что что-то не так. — Но я же только что всё понимала!

— Не думай о буквах, — посоветовал эльф.

Искра зажмурилась, а потом просила на карту беглый взгляд — и слова тут же обрели смысл. Но стоило присмотреться к буквам — и вместо подписей снова появились ряды незнакомых значков.

— Как это так?

— Ты же Хранительница, — снисходительно улыбнулся Арн. — Много бы толку было в Хранителе, который понимает только один, ну пусть даже два, пять или десять языков? Хранитель должен понимать любой текст, который может предложить ему Свиток.

— Но как такое вообще возможно? — Искра была просто ошарашена.

— Спроси у тех, кто его создал, — пожал плечами Арн. — Так всё-таки прочитаешь?

Уже с осознанием происходящего Искра послушно принялась читать надписи, повинуясь пальцу Арна, который скользил на расстоянии ногтя от поверхности Свитка. Свиток в ответ искрил и иногда возмущался короткими вспышками противного зелёного цвета. Должно быть, считал, что с ним обращаются недостаточно почтительно. Когда чтение было окончено, Арн замер с благоговейно-счастливым выражением на лице.