Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 1

«Это я, твой сын Харбанз! – прокричал я ему в ответ. – Разве ты не видишь? Ты не узнаешь мой голос?» (Обычно родители Пападжи обращались к своему сыну, называя его Харбанзом.)

Наконец-то он узнал меня и был очень удивлен моему приезду. Он прекрасно знал, что я не очень считался со своими семейными обязательствами.

«Зачем ты вернулся? – с недоверием в голосе спросил он. – Пенджаб полыхает. Повсюду происходит убийство индуистов. Как же все-таки тебе удалось добраться сюда? Разве поезда все еще ходят?» «Да, – прокричал я ему в ответ, – поезда все еще ходят, а то как бы я сюда доехал».

Мой отец призадумался, перед тем как принять окончательное решение.

«В таком случае, – сказал он, – ты должен вывезти свою семью из Пенджаба и помочь обосноваться где-нибудь в Индии. Если поезда еще функционируют, я смогу достать для вас всех железнодорожные билеты».

Во время последующей беседы отец упомянул, что помощник инспектора был моим бывшим армейским другом. И так как мы оба считали, что он может оказать нам некоторую помощь, на следующий день пошли к нему. Я представил ему своего отца и рассказал, в какой мы находимся ситуации и о наших планах. Он согласился приставить к нашему дому охрану с целью защиты нашей семьи от мародеров, разгуливающих поблизости. А так как мы были индуистскими браминами, то вероятность нападения этих шаек была очень велика.

На следующий день, захватив с собой билеты, я вывез тридцать четыре члена своей семьи – практически все из них были женского пола – из западной части Пенджаба в Индию. За время нашего путешествия мы были свидетелями многочисленных убийств. Вплоть до Лахоры жертвами были индуисты. А после Лахоры сикхи убивали мусульман. Повсюду были ужасающие сцены смерти.

Махарши послал меня в Пенджаб выполнять мой долг. Это было характерно для него, он не позволял своим преданным уклоняться от выполнения своих обязательств перед семьей.

Сказав мне: «Я всегда с тобой, где бы ты ни был», – он направил меня выполнить обязательства перед семьей.

Услышав его слова, я сначала оценил только их философское значение. Мне и в голову не пришло, что физически я тоже буду находиться под его защитой и покровительством. До сих пор это работало. Он подсказал мне, в какой вагон поезда сесть. Несколько часов спустя после той резни я продолжал ехать в одном вагоне с мусульманами, будучи не узнанным, хотя на моем теле были знаки, выдающие мою принадлежность к индуистам. Несмотря на царящую анархию, мне удалось получить места для всех членом моей многочисленной семьи и вывезти их из опасности на последнем поезде, который тогда направлялся из Лахора в Индию. После провозглашения независимости, поезда, пересекающие границу, были остановлены, а сама граница закрыта. Мы находились под милостью учителя, которая хранила нас и оберегала от опасности.

Свою семью я привез в Лакнау, поскольку там жил один мой друг по армии, и я знал, что на него можно положиться. Первые несколько месяцев мы оставались с ним в Нака Хиндоле, недалеко от станции «Чарбагх», но так как наши семьи были многочисленными, мы в сентябре 1947 года переехали в новый дом в Нархи. Даже там нам было тесно: более тридцати человек должно было проживать в четырех комнатах. В этом доме я жил уже много лет. Постепенно члены моей семьи разъехались, поселившись в других домах в разных городах, а я остался в своем доме со своей семьей вплоть до 1990 года.

Мои родители остались в Пакистане и после раздела страны, но жизнь там вскоре стала невыносимой. Нашей семье принадлежало несколько близлежащих домов на одной улице в Гуру Нанак Пуре, но в скором времени их заняли мусульманские беженцы. Моим родителям позволили занимать всего лишь одну комнату в своем доме. Когда они возмутились, им сказали, что одной комнаты достаточно для проживания двум людям. Поселившиеся в их доме жильцы прекрасно знали, что мусульманское правительство никогда не выгонит их оттуда. В конце концов мои родители обратились за помощью к помощнику инспектора, оказавшему им содействие во время моего короткого визита, и он организовал их выезд в Индию. Не успели они сесть в самолет, как пакистанские служащие уже растащили все их вещи, не позволив им что-либо взять с собой. Отобрали даже личные украшения моей матери, оставив лишь одежду, которая была на них. В Лакнау они приехали без багажа. Мне не удалось связаться с ними из-за моего отъезда из Лаялпура, поэтому они даже не знали, где я, живы ли остальные члены семьи или нет. В конечном счете они вычислили нас, сделав запрос в правительственной службе, где иммигранты могли оставить свои имена и адреса. Я оставил там свой адрес в Нархи, на случай если они будут искать нас. Таким образом, сначала они жили вместе с нами в Нархи, но так как там было очень тесно, я вскоре нашел им отдельный дом, располагающийся в окрестностях города на берегу реки Гомти.

Спустя два года семья стала постепенно распадаться. Сестры с родней переехали в другие города на севере Индии. В Лакнау остались моя жена с детьми, родители и два брата. Мои братья начали учиться здесь в колледже и решили остаться в Лакнау, пока не закончат образование.

Вопрос о моем возвращении к Махарши даже не поднимался, поскольку я был единственным членом семьи, кто имел какой-то опыт работы в Индии. Я нес ответственность за свою семью и обязан был кормить, одевать и обеспечивать большую группу беженцев, нуждающихся в моей помощи. Пробыв с Махарши нескольких лет, я навсегда запомнил тот совет, который он давал людям: «Пребывай своим Я и выполняй свои обязанности, не привязываясь к ним». На протяжении нескольких лет мне представлялась возможность жить по этой философии.

Мне приходилось работать и днем и ночью, чтобы обеспечивать семью. Я всегда был крупным и сильным мужчиной, но даже мне приходилось тяжело в те суровые времена, когда я делал все возможное, чтобы удовлетворить все потребности и ожидания тридцати четырех человек, оказавшихся на незнакомой земле в затруднительном положении и зависящих от меня. Положению дел совсем не помогало то, что они не чувствовали нужды экономить. В те редкие дни, когда я появлялся дома, наш дом был полон женщин. Все они пили чай и поедали горы пакоры. Я хорошо помню, как каждую неделю мы покупали 18 килограммовую банку с растительным маслом.

Пападжи начинал работать как продавец в магазине спортивных товаров, расположенном в Хазрат Гандже, главном торговом центре Лакнау. А потом получил более выгодное предложение – демонстрировать и продавать сельскохозяйственную технику иностранной компании «Аллис Чалмерс». В связи со спецификой рода деятельности ему приходилось ездить по всему Уттар-Прадешу (штату Индии), хотя первоначально он работал в Басти – в районном органе управления, располагающемся восточнее Лакнау. Он должен был возить по деревням своего района технику и оборудование и демонстрировать местным фермерам полезность и целесообразность ее использования. Он легко справлялся с этой работой, поскольку хорошо разбирался в оборудовании такого рода, благодаря приобретенным знаниям, полученным в процессе прохождения военной подготовки в английской армии.

Как-то во время одной командировки к нему подошел совершенно незнакомый человек, желавший увидеть Бога.

Я приехал в Басти и демонстрировал там плуги, трактора и другую возделывающую землю технику. Компания, в которой я работал, планировала продать ее фермерам, выращивающим тростник. Однажды меня вызвал к себе директор и дал распоряжение, чтобы я поехал на конференцию в Лакнау. Мой путь в Лакнау лежал через Айодхью – место, где родился Господь Рама. Через этот город протекала река Сарью, но моста в то время еще не было. Людям приходилось переплывать реку на лодке. Переправившись на другой берег, я увидел молодого человека. Он подошел ко мне и сказал, что целый день простоял на берегу, ожидая меня, и теперь очень рад, что я наконец-то здесь. Я пригляделся к нему, но его внешность показалась мне незнакомой. Я был уверен, что не встречался с ним раньше. Он представился как доктор из Гуджарата.

«Я – бхакта Рамы, – начал он. – Мой астролог в Сурате сказал, что, если провести в Айодхьи один месяц, постоянно повторяя мантру Рам, и так каждый год в течение шести лет, обязательно встретишь Раму в человеческой форме».

Он отвел меня в сторону и предложил присесть на деревянную скамейку. На берегу реки было несколько таких скамеек, предназначенных для специальных религиозных церемоний, проводимых священнослужителями.

«И вот наступил последний день последнего месяца, – произнес он. – На протяжении шести лет я приходил сюда и повторял мантру Рам. Сегодня я должен увидеть Раму. Если этого не произойдет, мне останется лишь бросить свое бренное тело в реку. Другого выхода у меня нет. Я решил утопиться, если Рама не предстанет предо мной». Я не мог понять, причем тут я, поэтому произнес следующее: «Я всего лишь механик, работающий в компании, расположенной в Басти. Сейчас еду в Лакнау на встречу. Я не могу помочь тебе. Я ничего не знаю о Раме. Это не мое дело. Я не могу сделать так, чтобы Рама появился перед тобой. В Айодхьи есть много святых и свами, так как это крупный паломнический центр. Возможно, тебе лучше обратиться к тому, кто может тебе помочь».