Ничья

— Мне плевать, — она рывком поднимается на ноги и снова едва не падет, пошатнувшись, и цепляется дрожащими руками за стены, изо всех сил пытаясь сконцентрировать на нем свой взгляд, — вообще плевать, что ты говоришь, потому что ты мне никто. Мне был нужен только Энзо, а он умер, и теперь я дохну из-за того, что не умею жить без него, — она вздрагивает и облизывает губы, глядя на него мутными глазами, — и не научусь, потому что я не представляю свою жизнь без него.

— Ты справишься, я обещал, что помогу тебе, Елена, — очень тихо отзывается Деймон, — я научу тебя жизни, если ты этого захочешь. Потому что в принципе невозможно научить человека чему-то, если он этого не хочет, а заставлять я тебя не хочу, да и не вижу смысла.

— Ты не веришь в меня, — мямлит она, едва ворочая языком, — просто не веришь в то, что из меня может получиться что-то хорошее. Когда-то давно ты хотел меня в свою коллекцию, но все сорвалось. Потом я снова попала в твои руки, но была уже не той, которая тебе была нужна. И теперь ты пытаешься перестроить меня под себя, чтобы я тебя устраивала.

— Это не так.

— Да ну? — Елена щурится, наклонив голову набок. — Хватит относится ко мне так, словно я ни на что не способна. Я много чего могу, меня скорее сложно остановить или испугать, потому что я люблю рисковать. Черт, я сегодня убила человека, и мне сейчас нормально! Да, может, с утра будет хуже, и я стану себя винить, и на меня нахлынет это чувство, о котором все говорят, но пока что мне просто плевать. Это… это моя жизнь, как ты не понимаешь? — уже тише продолжает она, скользнув языком по губам. — Таким я видела Энзо, такой я хотела стать, к этому я стремлюсь. Так в чем проблема?

— Черт возьми, — протягивает Деймон, пристально глядя на нее, — даже в таком состоянии, пьяная, на эмоциях, ты не можешь заплакать и позволить себе хотя бы немного выпустить боль. Ты точно не робот, что за черт?

— Ты ублюдок, Деймон Сальваторе, — цедит она и намеревается идти на второй этаж, но он рывком разворачивает ее к себе и сжимает ее плечи.

— Да, ублюдок, а еще мразь, убийца и эгоист. И мне нравится таким быть, потому что это выгодно. Иначе сейчас и не проживешь. Мир стал слишком мелочным, чтобы добрые и чистые люди были способны в нем беспрепятственно существовать. Чудес не бывает, да и хороших людей сейчас практически нет. Да, я плохой и никогда не изменюсь. Но я именно тот человек, который тебе сейчас нужен, потому что ты должна понять, что жизнь — не просто пистолет и маньяк перед тобой в качестве мишени. Жизнь — это борьба, где или ты, или тебя, третьего не дано. Но это не значит, что постоянно нужно наступать — сорвешься гораздо быстрее. Нужно быть умнее, хитрее и предусмотрительнее, нужно смотреть в будущее и просчитывать варианты, а не тупо бросаться напролом.

— И у тебя так получается?

— Не всегда, но я до сих пор жив, а это уже показатель. Знаешь, Елена, ты мне тоже определенно не нравишься, и, ты бы знала, сколько раз за день я мечтаю вышвырнуть тебя со всеми вещами на улицу и забыть, как о страшном сне. Но, увы, я уже в ответе за тебя, так что нам обоим придется терпеть, хотим мы этого или нет.

— И что, я сейчас должна вдохновиться твоей громкой речью и под эпичную музыку, как в кино, удалиться в свою комнату, чтобы проспаться и продолжить заниматься? — фыркает Елена, посмотрев ему в глаза, и Деймон пожимает плечами.

— Увы, придется тебе обойтись без музыки. Но проспаться тебе надо, как и успокоиться. Хочу сказать заранее, что завтра тебе будет очень и очень плохо. Вот просто очень дерьмово, так что можешь даже не бежать ко мне за таблеткой, сама справляйся.

— Больно надо, — закатывает она глаза и идет к лестнице.

— Елена?

— Чего? — развернувшись, она видит, что он многозначительно протягивает руку, и, скрипнув зубами, возвращает ему оружие. — Скотина.

— Воровать нехорошо.

— Я дома, а из дома не воруют.

— Меня, конечно, радует, что ты называешь мой дом своим, но все же оружие без моего разрешения что бы не брала, а то придется принимать жестокие меры. Я предупредил и не шучу, надеюсь, ты это понимаешь. И да, Елена, — он пристально смотрит на нее, — твое обучение только началось.

====== 26. Изменившаяся. ======

Комментарий к 26. Изменившаяся. Хочу немного обозначить одну проблему – я вижу, что работа перестала быть такой интересной, какой она была в начале. Я замечаю, что прихожу домой из универа и пишу главу поздно вечером, а в итоге мало кто ее читает, по крайней мере с каждым разом читателей все меньше :( Это немного обидно, потому что работа на самом деле очень сложная, и я много сил в нее вкладываю.

В связи с этим я решила ее немного сократить, чтобы закончить пораньше, ну а потом... У меня, естественно, есть еще идеи, которые я хотела бы воплотить в жизнь, но у меня упадок сил с этим фандомом. Не знаю, что будет после окончания этого фанфика.

— «Официально заверено, что Лорензо Сальваторе завещал все свое состояние Деймону Сальваторе и отдано на полное его рассмотрение», — с каждым словом голос Деймона становится все тише и тише, и он хмурится, глядя на папку бумаг, которую он сжимает в руках, и поднимает удивленные глаза на Лили, нервно глядящую на нее. — Черт, лучше бы я был пьян, а это — мои глюки. Но я не бухал слишком давно, так что увы. И как это понять?

— Ты и сам все прекрасно понял, — полуистерично отзывается та и, скрестив руки на груди, отходит в сторону. — Он оставил все деньги, что у него были, тебе. Завещание нашли только сейчас, потому что оно было черт знает у кого.

— Но оно точно от Энзо? — Деймон с трудом узнает свой голос и пытается взять себя в руки, чтобы перестать хрипеть и хотя бы немного включить голову. — Не может быть подстава? Я сильно сомневаюсь, что брат оставил мне хотя бы доллар, а тут вопрос о гребанном миллионе. Правда, еще долгов тысяч на пятьсот минимум, насколько я успел проглядеть, но дела это не меняет. Завещание точно принадлежит Энзо?

— Однозначно.

— Сука! — он резко вскакивает и, бросив бумаги на стол, начинает нервно расхаживать по комнате, мельтеша от стены к стене. — Он умудряется портить мне жизнь даже с того света! Изумительная способность!

— Деймон! — Лили бледнеет, посмотрев на него, и он сплевывает, скрипнув зубами.

— Что «Деймон»? Что «Деймон», мам? Скажешь, это не так? Когда мы хоть нормально с ним жили-то? И да, я в курсе, что он мой брат и он мертв. Я скорбел. Я скорбел столько, сколько он не заслуживал. Хватит, заколебался. И только я немного отвык от того, что мир крутится вокруг него, как херак! — и я получил от него немерено бабок. Вопрос — на хера?

— Деймон…

— Прикинь, я выучил за тридцать лет свое имя, спасибо, — рявкает он и сверкает глазами, глядя на нее. — Мне не нужны эти бабки, вот вообще не нужны. Мне ничего не него не нужно. Я, вон, уже получил сувенир, который спит на втором этаже без задних ног и который, проснувшись, будет умирать от похмелья.

— Елена напилась? — кажется, еще немного — и брови Лили срастутся с волосами. — Как ты это допустил? Она же ребенок!

— Серьезно? — усмехается Деймон и разводит руками. — С ума сойти, а я-то не знал. Спасибо, мам, что разъяснила, что она, оказывается, ребенок у меня. К твоему сведению, — он шагает к ней и пристально смотрит ей в глаза, — этот ребенок вчера пальнул в двух человечков, одного насмерть, второй, кажется, без ноги останется. Нравится? Мне тоже нет, — он отходит в сторону, а Лили прижимает руку к груди, ошарашенно глядя на него.

— Что ты сказал?

— Ты слышала, а я не хочу это повторять, и так тошно. Но, сука, как меня бесит это! — он указывает подбородком на папку бумаг и морщится. — И что мне с ними делать? Точнее не так, я как раз знаю, что с ними делать — закрою все долги Энзо, разберусь со всеми его делами, чтобы он спал спокойно, а остатки… — Деймон делает паузу и внимательно смотрит на мать. — Тебе ведь нужны деньги?

— Они никогда не бывают лишними, — коротко бросает она, пожав плечами, и он фыркает.