Никаких принцесс
Шрифт:
– М-м-м, какой ты серьёзный, надо было другого выбрать...
– Ты бы не выбрала другого, Виола. На кого бы ты ни указала, им бы всё равно оказался я.
– В смысле?
– Ничего. Забудь. Идём ловить бабочек, - он крепко обнимает меня (чтобы не вывернулась) и ведёт к порталу. И улыбается всем встречным феям. И я тоже улыбаюсь. Ну он же тако-о-ой ми-и-и-илый, и я та-а-ак счастлива!
...Лес - граница Садов и эльфийского королевства сверкает на солнце каждым изумрудно-глянцевым листочком, каждой травинкой, усыпанной золотой пыльцой. Виспы вместе с бабочками снуют между деревьев, в кустах поют цикады, где-то в кроне дуба надрывается
Я собираю цветы, то и дело бросая взгляд на Туана. Он занимается чем-то странным: кажется, что-то смешивает или даже варит, но почему-то без огня. Слева от него возлежит олень - тот, утренний, с белой полосой у носа. Туан попросил меня его приручить, и я битый час с этим оленем общалась, рассказывая, какой Туан замечательный, и, пожалуйста, пусть рогатый господин олень подарит нам эту несчастную слезинку - ведь тогда Туан меня поцелует. Он же обещал.
Получив слезу, Туан чмокнул меня в щёку, вытащил из кармана кожаную сумочку вроде клатча, высыпал оттуда разноцветные флакончики и, даже не дав их рассмотреть, принялся что-то смешивать в медном маленьком котелке.
Я сначала надулась, но потом решила, что всё вокруг и так замечательно - поэтому вот уже полчаса собираю цветы.
Но скучно.
– Туан? Туан, почему ты такой хмурый?
– Потому что тебя напоили заковыристым зельем из десяти составляющих, и эта бурда будет действовать, по меньшей мере, год!
– огрызается он.
– Ну и что? Я без него была такая же, как ты, хмурая и грубая, и...
– Без него ты была собой!
– рычит Туан.
– А с ним я кто?
– А с ним ты - дура набитая!
– Туа-а-ан, я же обижусь...
– Фея?
– фыркает Туан.
– Обидишься? Да ты через пять минут повиснешь у меня на шее, требуя поцеловать!
– Ой, зачем через пять минут, поцелуй сейчас!
– я с надеждой поднимаю голову, но Туан на меня даже не смотрит.
– Вот, что они с тобой сделали, - он раздражённо выливает нечто ярко-алое в котелок.
– Демоны, ведьмы и Тёмный Властелин, какого духа ты мне такая нужна?!
– То есть ты меня не любишь?
Туан стонет и швыряет щепотку синей пыли в котелок.
– Твой Дамиан тебя такой не любит! Он решит, что тебя заколдовали, поэтому ты так себя с ним вела. К тому же, ты сразу же повиснешь и у него на шее, стоит только нам вернуться в Сиерну.
– Я не хочу в Сиерну! Хотя... Да, Дамиан тоже милый... И целуется хорошо... В отличие от тебя.
– Вот и я о том же.
Он заканчивает с зельем только к закату - я успеваю задремать, поиграть с оленем, поиграть с виспами, сплести три венка и жутко устать.
– Всё? Больше не будет этих твоих скучных пузырьков? Туан?
– Виола, мы возвращается во дворец, - устало говорит он, пряча что-то в кармане брюк.
Я снова дуюсь, но Туан как будто не замечает. Ну ладно. Ладно же! Я ему это припомню.
В королевском саду посыльный висп вручает мне приглашение от бабушки на ужин: королева в отставке желает посмотреть на спутника её внучки.
Туан шипит что-то сквозь зубы про «сволочную старуху».
– Не смей так говорить про мою бабушку!
– Она тебя опоила, дура!
– И не обзывайся!
Так мы с Туаном оказываемся за столом в бабушкиной беседке: мы вчетвером (я, Туан и мама с бабушкой) ужинаем, а Рауль снова исполняет роль официанта. Бабушка особенно подчеркнула, что в будущем Туан будет ему помогать, но сегодня ужин в его честь, так что можно сделать исключение.
Но только сегодня.Туан фальшиво улыбается, сыплет комплиментами, даже перестаёт рычать на меня и начинает ухаживать. Ну-ну, я может, теперь и добрая, но ещё ничего не забыла.
Так что, после того, как бабушка, потрепав Туана по щеке (для этого ей пришлось перегнуться через стол, чуть не опрокинув мой кубок), отдаёт должное моему вкусу: «Такой милашка, себе бы забрала!», я фыркаю и капризно говорю:
– А можно сегодняшнюю церемонию повторить? По-моему, я ошиблась в выборе спутника. Он мне уже не нравится.
Немая сцена - только Рауль посмеивается. Ему весело. Мама с бабушкой просто удивлены, а вот Туан смотрит на меня так ошеломлённо, словно действительно не ожидал подобного предательства. И это после того, как мы по лесу «гуляли»?
– А чем этот плох?
– заинтересованно спрашивает бабуля, а мама тянет: - Можно...
– И тут же: - Но, Виола, зачем?
– Принцесса!..
– вставляет Туан, но я не слушаю. Ага, уже «принцесса»! А то - дура... Я, может, теперь и простодушная, но с памятью у меня всё хорошо!
– Он мне грубит, он меня не уважает, не любит и заставляет скучать. И целуется он плохо, - добиваю я.
Туан бледнеет на глазах - отчего мне вдруг становится так радостно, как не было даже после выпитого утром зелья.
– Невозможно, - удивлённо говорит мама, переводя взгляд то на меня, то на моего спутника.
– Виола, этого просто не может быть. Я сама всех претендентов отбирала, и они...
– А, Глория, - отмахивается бабушка, хищно глядя на Туана.
– Ты ещё не знаешь, какими они бывают, когда добиваются своего. Да, мальчик? Хотел возвыситься, ничего не делая? Виола, давай я покажу, как нужно наказывать таких зарвавшихся...
– Мама!
– Глория, Виола уже взрослая девочка, ей пора знать такие вещи.
– Мама! Моя дочь никогда заниматься подобным не будет!
– Не отнимай у девочки свободу выбора, - бабушка довольно потирает ручки и кивает Раулю.
– Мальчик мой, принеси из спальни тот набор, который моя дочь привезла из другого мира.
Мама бледнеет, а Рауль, вскинув брови, пожимает плечами, встаёт и исчезает за дверью.
– Давно пора тебе научиться, девочка, давно, - приговаривает бабушка, придвигая кресло к опешившему Туану.
– Ну что, мальчик, мы приятно проведём время, не так ли? Посмотри мне в глаза и скажи: ты любишь боль? Чего ты боишься больше всего на свете? Что заставляет тебя кричать по ночам?
– Да-да, я тоже хочу послушать!
– я подпрыгиваю на подушке и хлопаю в ладоши.
– Виола, тебе лучше выйти, - сдавленно говорит мама.
– Время позднее, тебе пора спать. Я сама разберусь.
– Но, ма-а-ам!
– Виола, спать!
– повышает голос мама, и я плетусь, поминутно оборачиваясь, как побитая собака, к двери...
И тут Туан, наконец, приходит в себя.
Больше не медля, он срывается с кресла и бросается ко мне. Под ноги. На колени. Хватает за руки и, осыпая их поцелуями, принимается страстно клясться, что он исправится, что всё это досадное недоразумение, что я зеница его ока, что он любит только меня, меня одну, и любое моё желание для него закон, и если он меня чем-то обидел, то он лучше сам себя накажет. Или нет - лучше он умрёт! В доказательство он хватает со стола нож и замахивается, готовясь картинно вонзить его себе в сердце, восклицая, что если госпожа его разлюбила, то сердце ему больше не нужно...