Никакой магии

– Кофе перед сном?! – не сдержалась я. Люди, конечно, весьма странные существа, но…

– Как нам сообщили, у сэра Артура имелась такая, гм, несколько эксцентричная привычка, – скороговоркой пробормотал суперинтендант. – Так вот, – вернулся он к прежнему тону, – дворецкий, Малкольм, принес ему кофе и удалился… точнее, он шел по коридору, когда услышал, что разбилась чашка, вскрик… и, разумеется, сразу бросился назад. Вот здесь, – Ходжсон многозначительно кашлянул, – начинается то, для чего мы вызвали вас, инспектор.

– Я очень внимательно слушаю, сэр.

– Когда дворецкий вбежал на веранду, сэр Артур был, по его словам, еще жив. Сидел, схватившись левой рукой за ладонь правой, бледный, с выпученными глазами. Увидев же слугу, он прохрипел что-то вроде, – суперинтендант еще раз кашлянул, на этот раз смущенно, – «пестрая ящерица», вытянул руку перед собой, словно пытаясь указать на что-то, скривился, как от сильной боли… и умер. В той самой позе, что вы видите.

– Пестрая ящерица? – недоверчиво переспросила я, от удивления даже забыв добавить «сэр».

– Именно так он говорит, – подтвердил Ходжсон. – Хотите допросить его сами?

– Да… хотя нет, – я уставилась на распахнутое окно в остеклении веранды. Прямо под ним чернел небольшой, в два-три фута, лоскут земли. А что, если…

– Можно попросить, чтобы принесли мощный фонарь, сэр?

– Да, конечно, все, что угодно, – Ходжсон бормотал еще что-то, но я уже была на полпути к двери. Только бы там уже не потоптался кто-то из этих ретивых служак, знаю я их повадки, о, Великий Лес, только бы…

Мне повезло. Крохотный островок свежевскопанной земли сапоги бродивших по саду полицейских миновали. На нем виднелись вполне четко различимые при свете газовых шаров две цепочки пятипалых следов – к веранде и обратно. Упав на колени, я наклонилась почти к самой поверхности, тут же зацепившись взглядом за крохотное желтое пятнышко. Осторожно поддев ногтем, подняла свою находку повыше, к свету – и с трудом удержалась от вскрика, осознав, что невероятная, полубредовая догадка все-таки обернулась реальностью.

Белый луч ударил по глазам, высекая из них дорожки слез, обжигая даже сквозь вскинутые руки…

– Вниз свети, болван! – рявкнул откуда-то из-за слепящего ореола уже знакомый мне голос. – На землю, а не на леди!

– Виноват, сэр!

Световой сноп упал вниз, оставив на память о себе радужные круги перед глазами. Но чешуйка на ногте удержалась – бесценная улика… а чего, собственно? Ой, нет, ой-ой-ой…

В какой-то миг я почти решилась затереть следы – и сейчас под лучом фонаря это было еще вполне возможно. Вряд ли полицейские уже успели разглядеть мелкие отпечатки и слова, что я просеиваю землю в поисках улик, прозвучали бы вполне правдоподобно. Только… миг прошел, решимость испарилась, сменившись удивлением – неужели я и вправду хотела солгать?

* * *

Суперинтендант посмотрел на чешуйку с таким видом, будто я предложила съесть ее.

– Нашли убийцу?

– Если быть совсем точным – неоспоримо уличила, сэр, – доложила я. – Перед вами чешуйка мохового ядозуба. Он действительно имеет пеструю окраску – желтые пятна на темном фоне.

– А-а… тварь вправду настолько ядовита, чтобы от ее укуса за считаные мгновения умер молодой здоровый мужчина? – недоверчиво спросил майор Портмак.

– В некоторых случаях, – вздохнула я. Эта часть моего доклада была самой неприятной, но промолчать, как я отчетливо понимала, уже нельзя, да и бессмысленно – правда всплыла бы через пару дней, если не часов.

– Яд обычной дикой ящерицы смертелен лишь для ее привычной добычи, мелких грызунов. У более крупных существ последствия ограничены сильной болью и отеком в месте укуса. Но в прошлом веке одна из Высоких Ветвей проводила опыты по выведению более опасной разновидности.

Для чего именно моим сородичам потребовалось выводить данную разновидность, я уточнять не стала. Да этого и не требовалось – судя по тем понимающим взглядам и кривым ухмылкам, которыми обменялись слушатели. В прошлом веке – а также в позапрошлом и далее – отношения между королевством Арания и Лесным Союзом Триникли были, мягко говоря, далеки от добрососедских.

– Весьма-а-а интересная информа-ация, – задумчиво протянул мистер Парри, – особенно с учетом, гм, позиции Дома Бентинк по некоторым вопросам.

– Отдельных представителей Дома Бентинк, – не преминул уточнить Портмак, – насколько известно мне, сэр Артур старался держаться в стороне от упомянутых «некоторых вопросов».

– Вам известно, майор, – с нажимом произнес Парри, – а вот было ли ведомо, гм, сородичам инспектора Грин? Если, как она утверждает, подобные ящерицы есть только у них…

– Простите, сэр, – быстро сказала я, – но как раз ничего подобного я не утверждала.

– Но вы же сами сказали…

– …что данную разновидность рептилий эльфы вывели в прошлом веке, только и всего! – громко произнес человек, стоящий у двери. Как и когда он вошел, не заметил никто из присутствующих, включая меня – что само по себе было весьма примечательным фактом.

– Неужели непонятно? За столько-то лет и сами ящерицы – а уж тем более яйца – могли попасть в любые руки. Их выводили в рамках плана еще первой «линии Кустаа», верно?

Я механически кивнула, от удивления даже не сообразив, что выдаю одну из «корневых тайн» Лесного Союза. Впрочем, судя по сказанному, не очень-то уже тайных тайн.

– Этих яиц, – продолжил незнакомец, – было запасено несколько тысяч, если не десятков тысяч – и я ничуть не удивлюсь, если окажется, что после Кенненвильских соглашений наши лесные соседи попросту выбросили всю эту яичницу на свалку.

Полицейское начальство снова обменялось взглядами, на этот раз – исполненными непонимания.

Незнакомец подошел ближе. Высокий, сравнительно худой, лет – «неопределенно тридцать», как обозначала я данный подтип человеческой породы. Одет по южной моде, причем южной не в смысле «нижних» графств Арании, а южных стран – Ирридики, Мальсы и далее. Зауженный пиджак, обтягивающие брюки, длиннополый плащ, шляпа с более широкими, чем принято в Клавдиуме, полями – все черное и тем больше оттеняющее лицо той степени бледности, что в среде аристократов именуется «интересной», а в кругах, близких к медицине, – «болезненной». В данном случае верней явно второе – из-за сочетания с красными «кроличьими» глазами. Пахло, впрочем, от незнакомца не медициной, а бергамотом, причем как раз того сорта, что добавляют в «императорскую воду».