Никогда не называй это любовью

Кэтрин налила в стакан немного бренди и протянула его Чарлзу. Ее рука дрожала. Какой-то миг она стояла спиной к остальным, и ей удалось украдкой бросить на него встревоженный и полный любви взгляд. И она увидела ответный блеск в его глазах. Но внезапно он как-то обмяк и стал совершенно чужим, словно за время этой неприглядной сцены исчерпал последнюю унцию своей энергии.

Тем не менее, выпив бренди, он смог произнести с некоторой долей иронии:

– Давным-давно я решил отдать свою жизнь за Ирландию, но даже представить себе не мог, что погибну от удара шпаги где-то на пустынном французском пляже. – Он поставил стакан и с серьезным выражением лица чуть наклонился вперед. – Мы можем сделать так, чтобы это сугубо наше личное дело не выходило за пределы этих четырех стен? Поскольку, если все выплывет наружу, это будет не только моя или ваша смерть, капитан О'Ши, это также будет гибель нынешней ирландской партии. Что было бы очень жаль. Нам удалось проделать столь долгий путь. И нам предстоит путь еще более долгий.

– Ну, ради Бога, пожмите друг другу руки! – взмолилась Анна. – Ведь вы оба ведете себя, как два школьника.

– Пожалуйста, Вилли, – прошептала Кэтрин, положив руку на плечо мужа.

Вилли посмотрел на нее, и его взгляд постепенно смягчился и потеплел. И тут же ей показалось, что вот-вот она лишится чувств. Волна горькой обиды прошла по всему ее телу, ибо она знала, что означает этот взгляд. Ну почему бы Чарлзу не встать и не выпалить, что да, она его любовница, что они готовы рассказать об этом всему свету? Но нет, надо спасать Ирландию, эту мрачную, старую каргу, которая ненасытно требует все новых и новых жертв.

Так что Кэтрин придется этой ночью спать вместе с мужем в одной постели и принести еще одну жертву «старой карге».

– Но больше не надейтесь, что вы будете здесь желанным гостем, – проговорил Вилли. – Устраивайте ваши свидания где-нибудь в другом месте. И ради Бога, чтобы никто ничего не знал. Из меня и без того уже сделали круглого дурака… собственно, так оно и есть.

Позже обида и возмущение, как всегда, сменились у Кэтрин облегчением и любовью. Ибо Чарлз, поднявшись, протянул ей руку, сказав, что ему пора. По измученному выражению его лица Кэтрин понимала, что он знает обо всех ее мыслях и сочувствует ей всем сердцем, но ничего с этим не может поделать.

А потом она подверглась унизительной процедуре обольщения со стороны Вилли, который склонил ее к занятиям любовью, ибо этот жуткий день не оставил в нем ничего, кроме обуревающей его похоти и страстного желания доказать себе и ей, что она, вне всякого сомнения, по-прежнему его жена и принадлежит только ему.

Потом, когда Вилли провалился в тяжелый пьяный сон, она осторожно покинула постель и отправилась в ванную, чувствуя себя так скверно, что едва могла поднять голову.

Но это уже свершилось, и теперь ничто на свете не испортит ей наслаждения от предвкушения появления на свет ребенка, его ребенка.

Только одна мысль не давала ей покоя: если Чарлз узнает о ребенке, поведет ли он себя как-нибудь иначе?

Сейчас она была рада, что он не участвовал в ее мысленной дискуссии.

Китти О'Ши! Эти слова эхом отдавались в ее голове, разламывающейся от боли. Она посмотрела в зеркало и увидела в нем свое осунувшееся, изможденное лицо. Китти О'Ши, неверная жена!

Глава 10

Они вышли из двухколесного кэба на углу возле пивоварни Мортлока, приказали кэбмену подождать и двинулись по узкой дорожке, бегущей вдоль реки. Кэтрин предпочла прогулку утомительному и неприятному сидению в отеле, когда все время нервничаешь, ощущая на себе посторонние взгляды, бросаемые украдкой через плечо. Но вскоре пошел дождь, и в конце концов они решили, что пребывание на природе – не самая удачная мысль. Чарлз держал над их головами зонт, так что они почти не вымокли, если не считать длинных юбок Кэтрин, волочившихся по мокрой траве. К тому же над рекой поднимался туман и сильно похолодало.

Чарлз предложил вернуться в кэб, но она отказалась. Сначала им надо поговорить. И дождь ей вовсе не помеха. Ей даже было приятно вдыхать свежий воздух. А в закрытом кэбе она почти задыхалась.

– Ты хорошо себя чувствуешь, дорогая? Что-то ты сильно бледна.

– А чего ты ожидал? Это было ужасно!

– Но ведь ты не считаешь, что Вилли осуществит свою идиотскую угрозу?

– Когда рядом с ним все время вертится этот старый пройдоха и пьяница О'Горман Махоун и науськивает его на это? Наверняка он решится на этот нелепый поступок.

– Ну, хорошо, предположим, он это сделает. По-моему, он недооценивает меня. Я вполне могу и победить на этой дуэли. Я неплохой фехтовальщик и превосходный стрелок.

Она резко повернулась к нему.

– Чарлз, прекрати подобные шутки! Об этом даже подумать и то ужасно!

Его лицо мгновенно стало рассудительным, голос спокойным.

– О чем, дорогая? Этот небольшой эпизод скверной оперетки закончился. Что тебя по-прежнему беспокоит? Я не намерен отказываться от встреч с тобой, если именно этого ты боишься. И ничто в мире не заставит меня сделать это! Как-нибудь мы уладим это дело.

– Чарлз, я ожидаю ребенка.

Он остановился как вкопанный и пристально посмотрел ей в лицо. Спокойное выражение его глаз испугало ее. И она поспешила заверить его в том, что все будет в порядке.

– Никакого скандала не случится. Вилли решит, что это – его ребенок.

Вот она и выпалила все прямо, без обиняков. А ведь ей хотелось сообщить об этом помягче, сперва подготовив его. Но в эти минуты это было невозможно, и теперь не важно, как это она выразила, но факт оставался фактом.

– Значит, ты сделала так, как сочла необходимым, – произнес он после длительного молчания беспощадные слова. И произнес без всякого выражения. Только холодный блеск в глазах выдавал его истинные чувства.

– Наверное, теперь мы можем признать, что человек, проигравший дуэль, – это я, – дрожащим голосом проговорила она.

Он резко отстранился от нее и направился вниз по дорожке, словно его влекла туда какая-то невидимая сила. Высоко над головой он держал зонт, со стороны напоминая респектабельного джентльмена, вышедшего прогуляться в дождь. Его высокая фигура постепенно растворялась в плотной пелене дождя. Спустя несколько секунд он повернул за поворот и исчез из виду.

Она стояла одна в полном недоумении и ужасе, не зная, что предпринять. Вернуться домой? Неужели эта новость настолько потрясла его, что он решил бросить ее навсегда? Он забыл, что у нее нет зонта, и теперь шляпка неопрятно обвисла вокруг ее лица, а по спине стекали леденящие струи воды. Она грустно рассмеялась над своим диким положением, но вскоре смех превратился в еле сдерживаемые рыдания. И вдруг ее захлестнула волна невиданной доселе ярости. Да как он смел уйти, оставив ее одну? Разве вина за то затруднительное положение, в каком они очутились, не одинаково лежит на них обоих? А может быть, ему хочется, чтобы она… или Вилли… во всеуслышание объявили о том, что она ждет ребенка от лидера ирландской партии? Что же ей теперь делать? С трудом взбираться в кэб и отправляться обратно в полном одиночестве под изучающим взглядом кэбмена, который с интересом будет разглядывать ее до нитки промокшее платье и, конечно, думать о том, куда же запропастился ее приятель? Ну уж нет!

И, подобрав повыше юбки, Кэтрин изо всех сил устремилась по дорожке туда, куда направился Чарлз. Она должна догнать его и высказать все, что думает о нем. Ему еще предстоит увидеть свою дорогую Кэт в гневе! Теперь он поймет, что с ней тоже шутки плохи!

Однако, едва завернув за поворот, она чуть не столкнулась с ним. И невольно отпрянула назад.

Чарлз швырнул зонт на землю и заключил ее в объятия.

– Кэт, дорогая, ты плачешь!

– Да нет же, это просто дождь…