Никогда не разговаривай с чужими

Она тоже пришла раньше. Похоже, сидит уже несколько минут. У Джона заколотилось сердце и мгновенно пересохло в горле. Какая радость наблюдать за любимой женщиной, когда она и не подозревает, что на нее смотрят! Одета, как всегда нравилось ему. Довольно простенькая юбка, рубашка и пуловер. Однако юбка, вероятно, очень длинная и широкая, судя по тому, какими свободными фалдами она доходит почти до земли, не покрывая только красивые лодыжки и ступни в остроносых лодочках на низком каблуке. Солнечные лучи запутались в ее светло-каштановых волосах. «Словно корона Юноны Рембрандта», — подумал Джон, залюбовавшись. Снова накатила тревога. Если она сейчас обернется, заметит его и помашет рукой, сможет ли он выдержать все свалившееся на него счастье, не будет ли это слишком для него, для его сердца, не умрет ли он прямо здесь от восторга?

Но сердцу не пришлось выдерживать новые испытания. Дженифер продолжала читать, переворачивая страницы. Джон направился к лестнице. Он чувствовал себя как если бы ожидал чего-то ужасного, но все закончилось, и, к счастью, ничего плохого не произошло. А теперь в голове пустота, никаких мыслей. Как автомат, он подошел к ее столику, и она, услышав шаги, повернулась. Пытаясь улыбнуться, она поднялась, но, однако, не двинулась к нему, а застыла на месте.

И он понял мгновенно, что, конечно же, ни поцеловать ее, ни пожать руку, да что там пожать, просто дотронуться до нее не может.

— Привет, — сказала она.

— Привет, Дженифер, — ответил он.

Длинная твидовая юбка была как колокол. Она скрестила руки на груди, и он заметил, что обручального кольца на пальце не было.

— Я рад тебя видеть, Джен. — Она кивнула. Это могло ничего не значить. — Тебе не хочется чаю? Давай выпьем с пирожными.

— Я ничего не хочу, — ответила Дженифер. — Но заказывай, если хочешь. Ты похудел, что ли?

— Мне так лучше, думаю. — Он смотрел, как Дженифер дотянулась до журнала — все-таки это был журнал, — закрыла и начала запихивать в большую сумку из соломки, которая стояла на соседнем стуле. — Ну, если ты ничего не хочешь, может, погуляем? Давай пройдем в белый сад. Я только что был в нем, там здорово, тебе понравится.

— Я бы лучше осталась. Здесь тоже неплохо.

И он понял все. Понял по ее тону. Взглянув в лицо, открытое, несчастное в предчувствии ожидаемого неприятного разговора, понял, что она к нему не вернется. Дженифер присела, и он сел напротив. Солнце по-прежнему ярко светило в небе, но ему казалось, что вокруг все померкло. Дженифер положила левую руку на стол и нервно постукивала пальцами, будто подбирая нужную ноту на пианино. «Нет, дальше так продолжаться не может, — неожиданно подумал он. — Хватит робеть, чего-то стесняться, ничего не предпринимать. Терять больше нечего». Чего он добился своей преданностью, нежностью, терпеливостью? Ничего, а потерял все.

— Зачем ты просила прийти сюда, Дженифер? — спросил он и сам удивился резкости своего голоса. — Чего ты хочешь?

— Развода, — ответила она, не отводя взгляда. — Я хочу развода.

«Чистые простыни на кровати, — подумал он. — Боже, какой же я дурак!»

— Ты собираешься за него замуж?

Дженифер кивнула.

— А где гарантия, что он и в этот раз не вильнет хвостом и не бросит тебя за два дня до свадьбы?

— Это мои проблемы. — Кровь прилила к ее лицу, и Джон позлорадствовал: сумел-таки расстроить ее. — Он не бросит, сейчас совсем другое дело. — Она заговорила быстро, напористо: — Я не хочу ждать два года. Я хочу, чтобы ты сейчас развелся со мной из-за связи с Питером, из-за моей измены.

— С какой стати я должен?

— Потому что я прошу тебя, Джон. — Он вздрогнул, когда она произнесла его имя. Первый раз за все время встречи. — И еще потому, что это было ошибкой, ну, наш брак. Мы сделали большую ошибку.

— Я не ошибался. — Он понял всю глубину своего несчастья. И теперь, как никогда раньше, он мог объяснить себе это абсолютно искренне. — Я влюбился и женился на женщине, которую любил и о которой хотел заботиться. Я надеялся быть с ней вместе, как говорится в клятве, «пока смерть не разлучит нас». И я все еще люблю и все еще хочу ее.

— Это невозможно!

— Ты моя жена! Разве это ничего не значит? Ты сказала, что виновата, говорила, чтобы я не давал никаких клятв и обещаний… — Джон потерял нить разговора. Ужас реальности потряс его, пронзил насквозь. Он вернется домой один! Он всегда будет один! А она? Она вернется к Питеру Морану, без сомнения, успокоится у него в объятьях, в его поцелуях, выплачет все обиды. И все будет хорошо? — А где он? Уж не такой он красавец и не слишком общителен, как я погляжу.

— Питер? Он умный, невозмутимый и интеллектуальный. Он веселый. Здорово смешит меня. И мы понимаем друг друга.

Горько было слушать.

— У него даже работы нет. Как он может обеспечить тебя?

— А ты что, любишь только тех, кто хорошо обеспечен?

— Он уже раз бросил тебя, сбежал почти у алтаря. Ты выяснила, почему?

— Это не имеет значения, — сказала Дженифер. Она выглядела такой беззащитной и уязвимой, что напомнила ему «папиросно-бумажный» лепесток ломоноса, который цветет только день и погибает от любого прикосновенья.

— Я никогда не дам тебе развода, — сказал Джон. — И ты будешь ждать все годы до признания нашего брака недействительным. Только он бросит тебя к тому времени.

Он вскочил и быстро пошел прочь. Он приказал себе не оглядываться и не оглянулся, удерживая взгляд на зеленых газонах впереди, на голубом небе или на море сияющих белизной нарциссов. И только чуть не столкнувшись с женщиной, шедшей навстречу, он с удивлением обнаружил, что на свете есть еще и другие люди. Оглядевшись, он заметил детей, мужчину с собакой на поводке и почувствовал себя обескураженным. В течение получаса он и она были единственными мужчиной и женщиной на всем свете. А теперь был только он.

Через два дня по местному телевидению в новостях показали эпизод о Саде леди Арабеллы. Даже белая бабочка — возможно, та самая — появилась в фильме, порхая в кадре. Но главной темой выпуска было сообщение о пропаже школьника. Двенадцатилетний мальчик, ученик начальной школы Хинтола, исчез субботним днем во время урока по естествознанию, который проводился на природе. В последний раз его видели у реки на другом конце Нанхауса, где мальчики, притаившись, наблюдали за поведением цапли. Никто не заметил, как исчез Джеймс Харвилл.

Любое упоминание о Нанхаусе привлекало внимание Джона. Но, прежде чем он смог объединить исчезновение мальчика и кое-что из письма Дженифер, прошло много времени.

Часть 2

1

Он был одним из тех невысоких аккуратных людей, которые никогда не выглядят нескладно или неряшливо. Они всегда безупречны и элегантны. Рядом с Манго он действительно казался очень маленьким. У него были уши как у эльфов, не с заостренными или закругленными кончиками, а просто вытянутые. Светлые волосы всегда казались только что вымытыми и хорошо подстриженными. Писклявый голос, который приблизительно год назад сообщил Манго по телефону, что его обладатель хочет перейти на Запад, все еще не сломался. Опрятно одетый в форму, предписанную правилами Россингхема — серые фланелевые брюки, темно-зеленый пуловер, без галстука, потому что его разрешали только старшеклассникам, — он принял предложение Манго и сел на место за столом, которое обычно занимал Грэхем О'Нил. С жадным любопытством он скосил глаза на книги, которыми Манго пользовался при подготовке к уроку французского.