Никогда не спорь с судьбой
Шрифт:
Итак, поспать не получится. И чем же мне занять день до того времени, когда я вновь смогу увидеть Эдварда? Я решила получше исследовать окрестности. Гуляла, залезала на деревья, прыгала по веткам. Соорудив из остатков куртки нечто вроде набедренной повязки, выстирала в реке джинсы и трусики. Потом, натянув мокрые трусики, искупалась сама – всё же охота, бой и почти сутки в лесу не сделали меня чище. Хотя на несколько километров вокруг не было ни одного разумного создания – я не могла плавать голышом. Топик пришлось стирать прямо на себе – как его снять, не разорвав, я не имела ни малейшего представления. И что я буду делать, если он порвётся – тоже. Ладно, буду решать проблемы по мере их поступления.
Я довольно долго плескалась в воде, ловила рыбок и отпускала
Пару раз я ловила кроликов и перекусывала. В этом я увидела ещё одно отличие от Калленов: они могли охотиться раз в неделю, но при этом выпивали огромное количество крови, убив двух-трёх оленей, например, или огромного гризли. Я вполне насыщалась кроликом, вот только есть мне приходилось по несколько раз в день. Возможно, это просто моя человеческая привычка, а может – особенность физиологии, не знаю. В любом случае, мне повезло, что вокруг столько кроликов, иначе у меня могли возникнуть проблемы.
День неторопливо двигался к вечеру. Я сидела на берегу реки и кидала в воду камушки, наблюдая за расходящимися кругами. И хотя моё тело было бодро и полно сил, я устала. Очень устала. Морально вымоталась совершенно. Столько изменений произошло в моей жизни за последние сутки, столько переживаний обрушилось на мою несчастную уродливую головушку. И не было возможности хоть ненадолго уйти от действительности, забывшись сном. А так хотелось.
Лица своего я так и не увидела. Стирая и купаясь, я прилагала все усилия, чтобы случайно не увидеть своего отражения, специально баламутя воду. И я не трогала своё лицо, даже умываясь. Просто взяла край крыла, намочила и повозила им по лицу. Нащупать при этом я ничего не могла, да и не хотела. Пусть я теперь уродлива и безобразна, но мне совершенно не хотелось в этом убеждаться. Достаточно было вспомнить морды гаргулий на карнизах старинных домов. Нет, такой правды о себе я знать точно не хотела.
На этот раз я не стала ждать наступления ночи. Как только начало слегка смеркаться, я вновь отправилась к дому Калленов. Ведь теперь я знала, что могу скрытно летать по лесу, никем не замеченная. Лишь на подлёте к своему наблюдательному пункту я опустилась на землю и оставшиеся несколько десятков метров прошла пешком. Потом залезла на дерево, уже привычно устроилась на ветке и стала ждать.
Ночь настала и прошла точно так же, как и предыдущая. Снова Карлайл и Эсми сидели дома, ожидая звонка от отсутствующих детей, снова получали какие-то неутешительные известия, снова младшие Каллены вернулись домой лишь под утро, только чтобы переодеться и отправиться в школу. Я терялась в догадках, куда они ездят и чем так расстроены? Мне так хотелось быть рядом с ними, поддерживать, утешать, подбодрить их, как я делала перед битвой. Если бы ещё быть абсолютно уверенной, что это не какая-то новая, грозящая им беда. Что-то происходит, но я не могу понять – что именно. Что ж, значит, буду наблюдать. И охранять. От любой грозящей им опасности, от любых врагов.
Времени у меня было много, поэтому я принялась размышлять – что или кто может заставить Калленов волноваться? Ну, кроме меня. Надеюсь, они всё же поняли, что никой опасности для них я не представляю. А кто ещё? Возможно, Вольтури. Эдвард упоминал, что они мечтают заполучить его и Элис, но они не променяют семью на статусные плащи. Плащи!!! Так вот кто были те наблюдатели на холме. И как я сразу об этом не подумала. Хотя, в последнее время мне и так хватало поводов для дум, не до плащей было. Получается, что Вольтури всё же заинтересовались новорожденными. Но почему же тогда не вмешались? Не уничтожили их? Просто стояли и наблюдали, как будут гибнуть Каллены.
Зря я их тогда не пришлёпнула.И тут меня пронзила новая мысль. Вольтури теперь знают всё. Они должны были догадаться, кто я такая, ведь не слышать легенды о гаргульях они не могли. А вот хорошо это или плохо – большой вопрос. С одной стороны, им теперь известно, что Калленов есть, кому защитить. Но с другой – по словам Эдварда, Вольтури только и ждут любого повода расправиться с моей семьёй. А общение со злейшим врагом – чем не повод? Значит, теперь мне нужно быть вдвойне внимательнее.
Я дождалась возвращения младших Калленов и их отъезда в школу. Потом вернулась «домой», чтобы снова прилететь сюда ближе к вечеру. Следующие два дня прошли точно так же, как и предыдущие – ничего не менялось. Я, чем могла, занимала себя днём, а ночи проводила на своём наблюдательном пункте. Для чего я соорудила себе спальное место – непонятно. Ну, я же не знала, что поспать мне теперь не удастся. Но я использовала его для хранения всяких «сувениров» – красивых шишек, кособоких браслетиков из травы, фигурок, грубо вырезанных из дерева, в общем, всего того, чем я пыталась занять свои руки в минуты ожидания.
Шла четвёртая ночь моих наблюдений. В этот раз кое-что, к моей радости, изменилось. Ребята вернулись домой гораздо раньше и какое-то время сидели и общались в гостиной, а потом, когда самым последним вернулся Эдвард, постепенно разошлись по своим комнатам. Эдвард остался. Какое-то время он сидел, спрятав лицо в ладонях. Конечно, я была слишком далеко, и не могла видеть выражение лица Эдварда, даже не будь оно закрыто, но его поза было весьма красноречива. Вся его сгорбленная фигура излучала такое отчаяние, что у меня сдавило горло. Если бы я всё ещё могла плакать – точно разревелась бы. Мне безумно хотелось подойти, обнять его, утешить, но я не имела на это права. Я только его напугаю, и ничем не помогу. Поэтому я просто сидела и любовалась им. Мне так хотелось, чтобы остаток этой ночи длился бесконечно, чтобы я могла ещё долго смотреть на Эдварда. В последнее время мне это удавалось слишком редко.
Но тут Эдвард встал. Я расстроилась, думая, что теперь он соберётся и уйдёт в школу. И я снова долго его не увижу. Но Эдварда подошёл к роялю. Сначала он какое-то время просто сидел, положив пальцы на клавиши, а потом заиграл. Мелодия была совсем тихой, и я её не слышала. От обиды мне захотелось взвыть, но тут музыка стала громче. Это была очень печальная мелодия, но при этом очень, очень красивая. Я вся обратилась в слух, наслаждаясь едва слышными звуками. Даже закрыла глаза, чтобы ничего не отвлекало. Чудесная мелодия словно обнимала и баюкала меня, такая прекрасная. Я печально улыбнулась и поплыла на волнах восхитительных звуков. А потом я услышала голос Эдварда:
– Потанцуй со мной, Энжи.
Я открыла глаза и увидела его, такого прекрасного, стоящего на соседней ветке. Он улыбался и протягивал мне руку. Я даже не заметила, как он оказался так близко.
– Потанцуй со мной, Энжи. Я давно об этом мечтал.
Я тоже об этом мечтала. О том, как Эдвард заключит меня в объятия, и мы закружимся в вальсе. И вот теперь моя мечта сбылась. Не раздумывая, я шагнула к нему и…
И очнулась от сильной боли. Не сразу я поняла, что лежу на земле рядом с сосной, которая последние четыре дня была моим наблюдательным пунктом. Из рваной раны на предплечье льётся кровь, нога сильно болит и вывернута под странным углом. И никакого Эдварда рядом.
Поскуливая больше от разочарования, чем от боли, я осторожно села и целой рукой выправила сломанную ногу. А потом сидела, наблюдая, как сначала исчезают ссадины и мелкие царапины, покрывающие почти всё моё тело, а потом закрывается большая рана на руке и срастается кость ноги. Спустя полминуты я, уже абсолютно целая, правда, перемазанная кровью, встала и огляделась. Потом задрала голову и, наконец, поняла, что случилось. Я свалилась с дерева. Падая, я своим телом сломала несколько больших веток, об одну из которых и разодрала руку. Да уж, всё же хорошо, что я не человек – иначе такое падение стало бы для меня летальным. Но почему я упала? И где же Эдварда?