Никогда_не...

Удивительно, как сильно место может сковывать и прогибать человека под себя, думаю, прикуривая одну из сигарет, которые стрельнула у Дениса, получив от таксиста новое, традиционное для этого города порицание:

— О, еще и курящая! Вот нет толкового мужика у тебя — и не будет, с такими привычками!

Интересно, кем сможет стать Артур в другой, более свободной среде, которая ему так нужна, но потребность в которой он скрывает за маской вечной занятости? Захочет ли он пойти инструктором в спортклуб, или работа по найму не для него — всё-таки он всегда был сам себе хозяин, и ему придётся начинать своё маленькое дело с нуля, в месте, где никого не знает. Слишком много вопросов у меня сейчас — но в отличие от краткого мига, когда они пришли мне в голову в первый раз, я их больше не боюсь.

Никого не знает — зато знаю я и могу познакомить. Нет четкого понятия, чем заниматься в столице — поймет методом проб и ошибок, Артур не из тех, кто будет тихо прозябать на диване. Как там говорил Дэн — если он перестанет пахать, то просто-напросто умрет. Нет четкого плана и средств на его развитие — я помогу, лишь бы только он согласился эту помощь принять. Все решаемо. Не такие уж и большие сложности, все эти вопросы, которые совсем недавно казались мне непроходимым барьером. Главное сейчас только добраться до Артура. Главное — сказать, что ему нужно, просто необходимо уезжать. Плевать — со мной или без меня. Только бы выбраться из этого места, которое так сильно берет в оборот и шанс даёт быть только таким, как здесь принято, как всем удобно.

Как добрый, любящий, поглаживающий по голове, но все же — тюремщик.

По прошествии тридцати минут мы таки трогаемся с места и на очень небольшой скорости продвигаемся к этим чертовым Черемушкам, чтобы снова не въехать в яму или овраг, или не налететь с размаху на бутылку или кирпич на дороге. В сам злачный даже для нашего города район мы въезжаем в лучах заходящего солнца, которое, позолотив дома и торговые павильоны, не делает их более привлекательными. Продолжаю удивляться, почему Артур выбрал себе квартиру в таком стремном месте — неужели только потому, чтобы быть подальше от родительского дома? Для человека, выросшего пусть в провинциальном, но центре, такая жизнь на выселках не могла казаться привлекательной. Если только ему не было на все плевать. Зачем чувствовать, зачем жить — можно просто пахать и не брать в голову ничего лишнего. Один район, другой — да какая разница?

Почувствовать весь ужас такой автоматической жизни мне не даёт голос водителя, в котором снова звенит раздражение:

— Ну, шо? Куда, бля, дальше?

Хороший вопрос, думаю я, глядя на пресловутый «квадрат» хрущевок. Все окрестности и так состоят практически из них, и многие дома построены как раз квадратами. Мы уже побывали и на улице Малиновского, и на улице Захарченко, вот толко найти магазин «Мандарин» так и не смогли.

Позвонить Денису я не могу — у меня нет с собой телефона, Попросить смартфон у водителя не могу тоже — потому что не помню ни один номер наизусть. Отступать некуда — позади неизвестность, думаю я, снова выскакивая из машины и начиная допрос местных жителей.

После того, как меня два раза послали, один раз пустили в лицо отрыжку и несколько раз сделали довольно сомнительные комплименты, мне удаётся выяснить, что тот самый «Мандарин» переименовали еще пару месяцев назад, и теперь он называется «ТабачОК». Понимая, что на смену торговле фруктами пришли самые популярные в нашем городе товары, возвращаюсь к свирепому водителю, чтобы дать новые ориентиры — и мы очень быстро находим этот таинственный магазин.

В который раз жалею, что у меня нет с собой мобильного, чтобы снять местный креатив и отослать его Вэлу, пусть бы просветлился. Магазин когда-то был небольшим ларьком, позже его, видимо, расширили с помощью всех материалов, которые попадались под руку — крыша покрыта железными листами и какими-то странными блоками, окно выдачи товара переделали под доску объявлений и акций, забив фанерой, кое-где на стенах приглядывает вагонка, кое-где рифленое железо. Сбоку у входа красуется что-то вроде граффити, на котором нарисован монументальный член, подписанный, как положено, тремя буквами. Урна возле магазина перевёрнута содержимым вниз, а по лицам отдыхающих рядом заметно, что приторговывают здесь не только табачком, но и, стопудово, водочкой.

— Ну шо? Это оно? — презрительно сплёвывая в открытое окно, уточняет водитель. Даже для него, приличного таксиста из нормальных районов, «ТабачОК» и прилегающие к нему территории выглядя крайне убого и вызывают желание свалить куда подальше, пока местная шпана не разобрала машину на запчасти прямо на ходу.

— Оно, оно, — рассеяно говорю я, в который раз высовываясь из окна, и изучая двор — какой именно дом мне нужен… Второй направо… зелёный, как говорил Дэн. Да все дома здесь, как на зло, зелёные и друг от друга отличаются только надписями:

«Катька шлюха!»

«Отсосу за бабло» (и телефон рядом, причём, сама хозяйка номера вряд ли в курсе того, какую рекламу ей тут делают)

«Все педорасы!» и значок анархии под надписью.

Опять жалею, что Вэл этого не видит — он бы точно, прикупив аэрозольный баллончик, побежал исправлять ошибку. А так — и оставаться тут «пЕдорасам», разрушая основы грамматики русского языка.

И, несмотря на явное неблагополучие района, все это вызывает во мне ностальгию и какое-то ощущение давно прошедшего детства. Я росла в очень похожем массиве, примыкающем к подобию Черемушек — в чём-то там было получше и почище, но на стенах и на асфальте белой краской писали очень похожие же надписи. Ещё из актуального было «Metallica» и «Шансон — хуйня!» — молодежь в нашем районе обитала приличная, и морды на сходках часто бились не просто так, а по идеологическим убеждениям.

В итоге, нужный дом мы находим только тогда, когда я вижу очень знакомую «Шкоду», припаркованную недалеко от одного из подъездов. Чувствую, как от волнения кровь приливает к щекам, и даю знак водителю — приехали, все, можешь больше не бурчать. Не отпуская его сразу, выхожу из салона, чтобы убедиться, это точно она, а не похожая машина. Как только Артур не боится оставлять ее так открыто — если ее не угонят или не обчистят ночью, то днем добьют местные дети, которые бегают вокруг и визжат, стреляя резиновыми пульками из пластмассовых пистолетиков, бросая друг в друга супер-жижу и лизунов, половина из которых пристает к капоту, и малышня беспечно отдирает свои липучки, не боясь того, что сработает сигнализация — да она и не срабатывает.

Бросаю быстрый взгляд на номера — и ловлю себя на том, что не помню из них ни одну цифру, так что они мне точно не помощники. Заглядываю в салон — кажется, всё-таки, это Артура. Да и не думаю, что на отшибе, где не так уж много машин, особенно каких-нибудь простеньких, но иномарок, у этой «Шкоды» нашёлся бы вдруг точный брат-близнец.

— Тетя! Отдай лизуна! — выводит меня из задумчивости голос мелкой хулиганки, которая гоняет вокруг, пока ее мать вместе с остальными женщинами наслаждается погожим вечером и пьёт пиво в беседке неподалёку.

— Лизун! — говорит девчушка, и показывает на остатки жижи на боку моего, вернее, Эмелькиного халатика.

Черт, я так увлеклась изучением машины, что даже не заметила, как и мне прилетело и я измазалась.

— Отдай! — юное существо начинает соскребать цветную слизь с меня, после чего мнёт его руками и соединяет с остальной частью своей игрушки.

— Эй. В обмен на то, то я отдала тебе, что ты хотела, скажи — это чья машина? — решаю перестраховаться я.

— Дядина, — отвечает существо и убегает, радостно смеясь.

Ну, хорошо, что хоть не тетина, резонно думаю я, прикидывая, достаточно ли у меня информации для однозначных выводов.

— Дядя Алтул тебе по слаке даст, если что-то поломается! — неожиданно возвращаясь, добавляет юное существо и пытается снова кинуть в меня лизуном, но я отворачиваюсь. — Тлогать — можна! Ломать — низя!

Все, я нашла его. Нашла! Могу думать только об этом, пока возвращаюсь к таксисту, рассчитываюсь с ним за дорогу, за простой и за еще один маршрут — от Наташки до меня. Прошу подъехать к ее дому, позвонить в домофон, набрав цифру "двадцать два", и забрать Вэла. А еще — подождать минут пятнадцать и уезжать только по истечении этого времени (мысль о том, что Артур может меня выгнать, почему-то крепко засела в мозгу) Даю водителю еще одну крупную купюру чаевыми в надежде на сговорчивость, но он только недовольно морщится, когда берет ее. Ну что ж, не понравилась я ему так не понравилась — и хоть озолоти, надменное выражение на его лице никуда не денется.