Никогда
Шрифт:
— Из?
Она почувствовала, как кто-то занял место рядом с ней. Она обернулась.
Никки смотрела на нее, ее темно-голубые глаза расширились, а брови были сведены вместе. Она прижимала к груди свое запястье, которое было плотно завернуто в бежевую марлю.
— Эй, Никки, — поздоровалась Изобель. — Дай угадаю. Тренер отстранила и тебя тоже?
— Да, — сказала она, подняв забинтованную руку. — Растяжение. Хотя все не так уж плохо. Ничего, если я сяду здесь?
Изобель покачала головой, и мгновение они сидели в неловком молчании.
— Изобель, — начала Никки. — Я не думала о том, чтобы
— Я знаю, — просто сказала Изобель.
Она снова обернулась, чтобы посмотреть через плечо. Она хотела, чтобы игра закончилась. Она хотела быстро перемотать время вперед так, чтобы она и Гвен уже могли бы пробираться туда, где, несомненно, начинался Мрачный Фасад. Она хотела найти Ворена, чтобы увидеть его лицо, узнать, что с ним все в порядке. Она хотела знать правду о том, что происходит. Она хотела бы узнать, как это остановить. Как просто стать нормальной снова.
— Нет. Я имею в виду, я этого не делала. Я клянусь. Я готова поклясться на чем угодно. Это было похоже... Словно что-то схватило меня. — Она схватила свое обвязанное запястье, делая на этом акцент. — Я знаю, что это звучит безумно, но...
— Никки, — Изобель повернулась к ней и встретилась с ней взглядом. — Я верю тебе.
Измученное выражение лица Никки перешло в замешательство, как будто она ожидала, что Изобель откажется от ее заявления. Эта реакция заставила Изобель понять, что Никки проводила слишком много времени, общаясь с Алисой.
— Значит,… значит ли это, что ты больше не сердишься на меня?
Я бы так не сказала, подумала Изобель. Не надо было вставлять нож в спину и убегать с бывшим парнем, как написано на первых страницах Библии лучших друзей. Опять же, подумала Изобель — почему нет? Что из этого имеет значение сейчас, если Никки хотела помириться? Она и Брэд расстались, с группой поддержки было покончено. В эти дни начало казаться, что сама реальность прекратила свое существование. Если небеса падали, не лучше ли , чтобы Счастливица и Неуклюжая обнялись и помирились заранее? Изобель предпочла уклончиво пожать плечами, но потом, смутившись скупости своего жеста, добавила:
— Нет. Ничего подобного.
— Я скучаю по тебе, — сказала Никки. — Я скучаю по нас.
Переведя взгляд вниз на свои туфли, Изобель кивнула, не уверенна в том, что могла сказать то же самое. Слишком много еще вращающихся мыслей у нее в голове. Слишком много чего произошло после того, как они поссорились. Слишком много того, что она никогда не сможет сказать Никки. Никки и она, кажется, были целую жизнь назад. Как она могла объяснить ей, что она стала другой? Изменилась. И что прямо сейчас она могла думать только об одном человеке, о котором могла действительно сказать, что она скучает.
— Я ревную, ты знаешь.
Голова Изобель резко поднялась, она покосилась на Никки, которая улыбнулась ей. Милое и грустное подобие улыбки. Изобель насторожилась.
— О чем ты?
Никки покачала головой, ее глаза заблестели.
Она провела ухоженными пальцами под каждым глазом, а затем рассмеялась вместо этого.— Каждый человек ревнует тебя, Изобель.
Изобель несколько раз моргнула, не зная, как реагировать.
— Но я ревную потому, что.… Ну, потому, что я никогда не знала, каково это быть влюбленной.
Изобель напряглась. Она вдруг перестала дышать.
— О, — сказала Никки, смеясь. Она снова дотронулась до своих глаз, теперь уже костяшкой ее большого пальца, пытаясь спасти свое лицо от потекшей туши. — Не смотри на меня так. Ты не настолько невежественна.
Она засмеялась сильнее, правда, как поняла Изобель, прилагая больше усилий, чтобы не заплакать.
— Я думаю, что, может быть, только чуть-чуть, — поправилась Никки, замечая пораженный взгляд на лице Изобель. — По-крайней мере, на этот раз я не последняя, кто что-то знает.
Она искренне рассмеялась, и ее веселье было таким заразительным, а значение ее слов таким поразительно простым, что, не смотря на все, Изобель обнаружила, что она тоже засмеялась.
Влюбилась. Влюбилась в стойкого, угрюмого, вечно мрачного Ворена Нэйтерса?
Он никогда не позволит этого.
Изобель быстро очнулась. Внезапно перспектива встречи с ним показалась ей пугающей, потому что она знала, что это было правдой, и что только так она скрывала от него это прежде, просто потому что она никогда не позволяла себе выразить чувства словами. А Никки, будучи менее проницательной, видела все это.
— Эй, Иззи!
Изобель вскочила, почти подпрыгнув на скамье. Она и Никки обернулись.
Папа Изобель стоял там, прислонившись к забору. Он помахал ей.
Изобель встала, пробормотав Никки «Скоро вернусь», которая осталась там, где она и была, в то время как Изобель побежала навстречу отцу. Она была рада предлогу, чтобы уйти оттуда, рада одной минуте, чтобы придти в себя.
— Что происходит с вами, ребята, сегодня вечером? Вы задыхаетесь там. Значительно.
— Что?
Он говорил о команде? Она не обращала внимания на игру.
— Вы, ребята, проигрываете. По-крупному. Разве ты не видела счет?
Он указал пальцем на табло.
Они действительно проигрывали? Изобель посмотрела на табло. Вау. Тридцать один — ноль. Они проигрывали.
— Эй, что там такое с Брэдом?
— С Брэдом?
— Да. — Он прикоснулся руками к вершине забора, пытаясь теперь действовать беспечно, когда он произнес слово на Б. — Разве ты не видела, как он уронил мяч? Ты что спала там, на скамейке, что ли? Я думаю, это худшая из его игр, которые я видел.
Изобель огляделась в поисках Брэда. Она увидела его, стоящего с командой на обочине, наполнявшего стакан водой, а потом он облил им свою рубашку, несмотря на холодные десять градусов этой ночью.
В то время как остальная команда направилась в раздевалку, тренер Логан, лицо которого было фиолетовым, стоял на две головы ниже Брэда, ругая его так, как тявкающая собака может лаять на белку на дереве.
— Тьфу! Похоже, что тренер действительно перегибает палку, — сказал папа Изобель. — Эй, Из, я не пытаюсь быть в курсе всего этого, но, возможно, тебе следует пойти поговорить с ним. Видишь, что происходит?