Николай I Освободитель // Книга 10

— Так из Африки же, — пожал плечами наследник, который по случаю приезда брата тоже заглянул ко мне. Один правда, Карола была беременна, причем уже скоро должна была рожать и по большей части отлеживалась у себя в спальне, никуда лишний раз не выходя.

— И зачем они нужны? Неужели в империи закончились крестьяне, что нам нужно завозить солдат из колоний? Ладно если их один взвод, а если будет больше? Как этими с позволения сказать «арапами» командовать-то?

— Это дешевле, — настала моя очередь отвлечься от поглощения изумительного бефстроганова, повар сегодня превзошёл сам себя, мясо буквально таяло во рту, и дать пояснения младшему сыну. Тем более, что вопрос был действительно интересный.

— Дешевле завозить африканцев через полмира, чем забрить в солдаты русского крестьянина? Который и приказы лучше понимает, и про дисциплину разумеет, и вообще понятно, что от него ждать? Не понимаю, как такое может быть.

Краем глаза уловил легкую усмешку, мелькнувшую на губах Александра. В отличии пошедшего по «военной линии» брата, наследник гораздо лучше разбирался в экономике, ему объяснять подобные вещи было совсем не нужно. Это радовало, как радовало и то, что он одновременно умел проявить выдержку и не торопиться показывать всем вокруг свои знания. Умеешь считать до десяти — остановись на семи, этот урок я ему преподал еще лет двадцать назад, и мне было отрадно видеть, что будущий император Всероссийский его усвоил. Впрочем, тут ситуация была совсем иной.

— Русские крестьяне стоят денег, африканцы нам не стоят ничего. Конечно, завозить их дешевле.

— Не понимаю, — пожал плечами младший, — объясни.

— Ну хорошо, — я вздохнул, отодвинул пустую тарелку, сделал глоток легкого красного вина, крымского, кстати, и задал вопрос. — Сколько стоит снарядить, скажем, пехотный полк?

— Ну это сложно… Любишь ты, папа, заходить издалека, — улыбнулся сын. Что поделать, я всегда считал, что гораздо правильнее подвести человека к ответу так, чтобы он осознал всю логическую цепочку, нежели просто выдать конечный результат. — Форма, оружие, боеприпасы, обучение, провизия. Лошади, пушки. Жалование, конечно.

— Отлично, прекрасные подсчеты, — кивнул я. — Вот только ты забываешь упущенную прибыль. Каждый крестьянин, которого мы призываем в армию, мог бы в мирной жизни приносить пользу. Создавать продукт, если говорить экономическими терминами. Один взрослый мужчина создает примерно от трехсот до восьмисот рублей ежегодно. Крестьяне поменьше, рабочие в городах на фабриках побольше. С этого прибавочного продукта государство получает налоги — прямые и косвенные. Порядка пятидесяти рублей в год суммарно. Три тысячи солдат пехотного полка, которых забрали из хозяйства империи, обходятся фактически в дополнительные сто пятьдесят тысяч потерь для имперской казны. Это конечно очень грубый подсчет, который предполагает, например, что все производства, ориентированные на армию, производили бы аналогичный объем мирной продукции. Ну и опять же мы не только тратим на армию, но еще и зарабатываем — экспортируем ружья, патроны, пушки, корабли строим для союзников. Но глобально можно считать, что каждый год сверх утвержденной казной росписи содержание одного полка обходится нам еще в сто-сто пятьдесят тысяч рублей.

— Хм… — Было видно, что младший сын никогда не думал об армии с такой точки зрения. На лице Ник Ника отобразилась тяжелая работа мысли, даже вилка с наколотым уже кусочком жаренной картошки застыла на полпути ко рту.

— Не промахнитесь вилкой мимо рта, ваше высочество, — озадаченный вид подполковника Романова рассмешил сидящего тут же за столом Ивана. Между моими детьми от двух женщин близких отношений так и не сложилось: тут и возраст играл роль, и социальное положение, и просто ревность. Одно то, что дети от Нелидовой не получили титула великих князей, ставило на возможности их тесного общения жирный крест. Впрочем, и особой вражды между ними тоже не имелось, нужно признать, что я считал уже само по себе большим достижением.

— Уж как-нибудь, — отмахнулся Ник Ник от подколки со стороны брата и покачав головой возразил. — Не сходится. С учетом населения империи и таких цифр наш бюджет должен был бы быть ну примерно в шесть раз больше.

— Умножать ты научился, — хмыкнул Александр, но от дальнейших комментарием воздержался, предоставив объяснять всю математику мне. Тут как раз начали суетиться лакеи, забрали пустые тарелки, начали вносить десерт и большой пузатый самовар.

— Это не совсем так работает. В армию мы набираем молодых мужчин. Наиболее сильных, выносливых и продуктивных и именно по ним я привел данные. Из ста двадцати миллионов населения империи нужно сначала вычесть миллионов десять-пятнадцать различных дикарей, индейцев, горцев, северных туземцев и кочевников Туркестана, которые живут натуральным хозяйством и в экономике империи фактически не участвуют. Потом нужно разделить на два — вычесть женщин. А еще малых детей, стариков, больных и увечных… И вот как раз миллионов пятнадцать-двадцать здоровых молодых от семнадцати до тридцати пяти лет мужчин и останется. Именно на них и держится экономика империи, и почти миллион из этих пятнадцати у нас служит в армии. И каждый завезенный из Африки чернокожий позволяет нам оставить одного русского человека работать и приносить стране пользу. Вот такая математика.

— Получается, что даже вместе с перевозкой африканцы обходятся дешевле? — Задумчиво пробормотал сын, — интересно, никогда бы не подумал. И что вы их собираетесь и дальше завозить из колоний на замену русским солдатам? Это будет воистину устрашающее зрелище.

— Собираемся, я кивнул. Всех русских, конечно, не заменим, их там просто нет столько, но дело это действительно выгодное. Платим им мы меньше, чем русским, договор они подписывают сразу на десять лет, так что считай готовые сверхсрочники. Для них это, как ты сам говорил, немалая честь в европейской армии служить, да и просто условия обитания у нас в дивизионных городках зачастую лучше, чем на родине. Тут какая-никакая постель, одежда, кормежка. Врачи есть, если что. А что там? Степи, жара, вода из лужи, подножный корм и всякие зловредные насекомые, так что желающих вступить к нам в армию более чем достаточно. Ну и надо понимать, что, убирая каждого воинственного негра из Африки, мы упрощаем жизнь нашим переселенцам. Пусть лучше чернокожие на Кавказе бандитов гоняют, чем у себя дома разбойничают.

— С этим сложно спорить, — согласился сын. На этом разговор и завял сам собой. Кто-то поднял вопрос новинок столичного Иллюзиона и это оказалось интереснее темы межконтинентальной миграции.

Вопрос завоза «иностранных специалистов» на самом деле был совсем не так прост. Как минимум в том плане, что нам не нужны были всякие землячества, гетто и прочие… Культурные автономии. Тех же ирландцев мы активно расселяли по всей империи стараясь не давать им скапливаться в одном месте, но и то в больших городах потихоньку начала появляться «этническая преступность». Просто далеко не все хотели спокойно пахать землю — пусть даже свою и даже без ненавистных англичан за спиной — или честно трудиться. Многие уезжали из Ирландии, убегая от ожидающей их пеньковой тетушки, и почему-то считали, что в России можно невозбранно продолжать беспокойный образ жизни. Приходилось объяснять, что хоть повешение в России применяется крайне редко и в совершенно исключительных случаях, пожизненная каторга на угольном разрезе, она не сильно-то лучше. Три-пять лет каторжного труда по четырнадцать часов в день, на жаре и холоде, которые в итоге неминуемо закончатся какой-нибудь болячкой и безымянной могилой. Сомнительной привлекательности перспектива.

Короче говоря, к завозу «иностранных специалистов» — особенно тех, чья культура очень сильно отличается от русской — мы старались подходить максимально аккуратно. Тех же чернокожих из Африки нанимали только на длинные многолетние контракты в армию, где за условные десять лет в окружении русских сослуживцев хочешь-не хочешь, а примешь их культуру и образ мышления. Плюс завозили мы из Африки только мужчин, чтобы не допускать создание уже внутри коренных территорий империи этнических семей-ячеек. Хочешь создать семью — не вопрос, но будь добр найди местную женщину, ну а во втором поколении там и вовсе совсем русские люди получатся, даром что кожа у них несколько темнее, чем у соседей. Благо в России всегда проживало много этносов, на такие мелочи тут никто внимания не обращал особо, лишь бы человек был хорошим.

Тот же принцип — с инверсией на сто восемьдесят градусов, правда — мы использовали при вывозе рабочей силы из Китая. Тут, наверное, нужно пояснить, что после начала полномасштабной гражданской войны всех против всех, народ из этой страны начал активно разбегаться. Люди убегали в основном на юг — потому что на севере их не пускали русские казаки, а на западе были уйгуры, которые ханьцев тоже, мягко говоря, не любили — и как не странно через океан. Это совсем не очевидно — ну во всяком случае я об этом в будущем ни разу не слышал — но китайцы к середине 19 века уже вполне освоили океанские плавания и во всю шатали в ту же Калифорнию по торговым делам. А там как раз в это время имела место золотая лихорадка сопровождавшаяся наплывом переселенцев — буквально каждой твари по паре, были тут и испано-, и англо,- и германо-, и франкоговорящие и, кажется были представлены просто все народы мира — из за чего население Русской Америки всего за десяток лет выросло фактически в несколько раз. При этом имел место дичайший перекос в сторону мужского пола. На одну женщину приходилось местами по десять и даже по двадцать мужчин, и конечно ни к чему хорошему это приводить не могло.

Первые китайцы начали прибывать в Калифорнию «своим ходом» еще в середине 40-х, однако этот момент был вовремя замечен и отрефлексирован. Ничего именно против этой нации я никогда особо не имел, но вот их свойство плохо ассимилироваться меня как русского императора просто не могло не напрягать. Как показывал пример будущего, китайцы даже прожив в Америке полторы сотни лет, продолжали иметь отдельные компактные места проживания с магазинами, кафешками, и даже, по слухам, собственной полицией. Про преступность я и говорить не буду, тут все понятно.