Николай I Освободитель. Книга 7

Подписали договор на строительство таких веток: Одесса-Бухарест, Бухарест-София, Бухарест-Варна — эта дорога должна была дальше пойти на юг до Царьграда уже по российской территории, — София-Афины, Бухарест-Белград-Загреб, Яссы-Клуж, Клуж-Пешт, Краков-Кошау.

Плюс каждая из молодых стран желала оснастить свои армии лучшим — читай русским — оружием. Естественно, тоже в кредит, поскольку денег они пока не имели. Откровенно говоря, в русской казне пока тоже было пустовато, к середине 1839 года госдолг перевалил за 700 миллионов рублей примерно на 35% превысив годовой бюджет страны. Однако при этом у нас был самый большой в мире золотой запас в 150 тонн — примерно 135 миллионов рублей — желтого металла, и я надеялся на скорое поступление первых партий продукции из Калифорнии. Так что в принципе можно было, не сильно опасаясь «дефолта», разместить на бирже облигаций еще на сотню миллионов. Надежность России как кредитора после победы в большой войне сейчас ни у кого в мире не вызывала вопросов. Глупо было бы этим не пользоваться.

Если же смотреть в целом, то можно с уверенностью отметить, что на этот раз Россия выиграла не только войну, но и мир. Во всяком случае на ближайшие лет десять, а что будет дальше — кто знает?

Эпилог 1

Князь Адам Ежи Чарторыйский прожил долгую и изобилующую крутыми поворотами жизнь. Еще в молодости ему удалось поучаствовать — косвенно, правда, но тем не менее — в восстании Костюшко, подвизаться на русской службе, сойтись близко с наследником престола, побыть министром иностранных дел империи, де-факто быть правителем одной из богатейших провинций страны, а после… Превратиться в одного из лидеров польской эмиграции и идеологом общенационального восстания.

В свои почти семьдесят лет Чарторыйский последние полтора десятилетия жил в Париже, где пользовался огромным уважением многочисленной польской диаспоры и зарабатывал на жизнь посредничеством между правительством Франции и различными горячими парнями на далекой родине, которые тоже были недовольны политическим курсом императора Николая, прозванного в народе Освободителем.

Пальцы поляка непроизвольно сжались в кулак, при мыслях о гаденыше. Нужно было его еще тогда удавить, когда он только-только делал первые шаги. И ведь были такие мысли, были, но слишком уж сладкая была у него в тот момент должность, дающая широкие возможности как внутри страны, так и за ее пределами, чтобы рисковать по столь незначительному поводу. Ну кем тогда был Николай? Даже не первым наследником, а Александр был еще молод и вполне мог настрогать десяток детей — всех же не передавишь. Хоть и очень хотелось, конечно.

Самым же большим своим достижением Чарторыйский считал участие в организации Польского восстания 1837–1838 годов, подгаданное под большую войну со всей Европой. Ах как оно гладко смотрелось на бумаге — удары снаружи и изнутри, покушение на самого императора… Все должно было закончиться быстрой победой западной коалиции с последующим воссозданием Польши в границах 1807 года. А может — во всяком случае, когда Австрия объявила войну Пруссии Чарторыйский увидел в этом настоящий Божий знак — даже в более широких границах. При поражении Берлина уже можно было бы вспомнить, что когда-то и Данциг вместе с восточной Пруссией были частью Польского королевства. Чем черт не шутит.

Ну и конечно Варшавский трон обещали лично ему. Адам I. Очень редко, только оставаясь наедине со своими мыслями Чарторыйский позволял себе мысленно примерить на голову корону Польши. Нет, ему 70-летнему стрику сама власть уже была не так чтобы сильно и нужна. Поляк отлично отдавал себе отчет в том, что его время давно прошло. Но передать корону сыну, вписать свое имя в историю, стать тем самым королем, который сумел вернуть своей стране былое величие… От этих мыслей становилось приятно на душе, а по загривку начинали бегать мурашки размером с кошку.

Размеренная жизнь в Париже — прерванная командировкой в Австрию для координации восстания ближе к месту непосредственных событий — была грубо оборвана начавшейся в столице революцией, и поляку с семьей пришлось срочно менять место жительство. Благо за время «посреднической» деятельности во Франции Чарторыйский сумел обзавестись кое-какой недвижимостью на Лазурном берегу Средиземного моря, куда вся семья временно и переехала, в ожидании пока события в Париже наконец подойдут к своему логическому концу.

По сообщениям газет уже четвертый день идет штурм города после того, как Император и представили республиканского «Временного правительства» не смогли договориться о взаимных уступках. Журналисты писали, что дело получается жаркое, а улицы Парижа залиты кровью горожан чуть ли не по колено.

— Адам! — С первого этажа раздался голос любимой жены. Не смотря на три десятка лет совместной жизни, Чарторыйский относился к своей супруге почти так же трепетно, как и во времена их знакомства, — там какие-то люди к дому едут? Ты кого-то ждешь?

— Нет, дорогая, никаких гостей на сегодня не планировал, — князь со вздохом вылез из глубокого кресла и немного подволакивая побаливающую ногу, подошёл к окну. По подъездной грунтовке к дому направлялись два закрытых экипажа без каких-то опознавательных знаков на кузове. Чарторыйский допил глотком свой традиционный послеобеденный коньяк, поставил бокал на стоящий у окна столик и развернувшись двинул вниз. Кем бы не были незваные гости, очевидно, они были не простыми прохожими и стоило их встретить самолично.

Покряхтывая, Чарторыйский спустился на первый этаж, где его уже ждал Француа — доверенный слуга поляка, прислуживающий ему уже полтора десятилетия. Князь одним движением подбородка указал на дверь, и француз, правильно его поняв, двинул в сторону входа в дом.

А дальше все неожиданно полетело кувырком. Входная дверь с грохотом распахнулась настежь, Франсуа упал на спину с пробитой головой, а в дом ворвалась пятерка крепких мужчин с оружием в руках. Истошно завизжала княгиня.

— Руки! — Чарторыйский непроизвольно показал нападавшим открытые ладони, когда в лицо смотрят сразу два пистолетных ствола, желание дергаться как-то резко улетучивается.

Один из нападавших — лица их разглядеть было невозможно по причине наличия тканевых масок — тут же подскочил к князю и без разговоров засадил ему с правой по ребрам, толкнул на пол и начал заламывать руки за спину.

— Кто вы такие, что вам нужно? — По-французски начал было возмущаться князь, но пара расслабляющих пинков по тем же ребрам быстро заставила его заткнуться. Рядом оборвался визг княгини, ее без особых затей вырубили ударом в челюсть.

— Есть кто-то еще в доме? — Чарторыйский находился в полнейшей прострации и не сразу понял, что это обращаются к нему, поэтому держащий его здоровяк, немного встряхнул пленника и повторил вопрос, — есть кто-нибудь еще в доме?

— Н-нет, никого.

— Вы двое, осмотрите второй этаж, — тем временем принялся командовать неизвестный голос. — А мы с князем пойдем к нему в кабинет.

Чарторыйского подхватили четыре сильные руки и поставили вертикально, после чего они все вместе двинулись по лестнице наверх.

— Вы не понимаете на кого напали. Я работаю на императора, вам все это так просто с рук не сойдет. Вас найдут и накажут, — попытался было припугнуть неизвестных поляк, однако его торопливая тирада на бандитов не произвела никакого впечатления. Более того уже в кабинете по тому, что неизвестные принялись с интересом обшаривать его рабочие бумаги, практически не уделив внимания деньгам и ценностям, Чарторыйскому стало понятно, что это не просто залетные грабители, пожелавшие поживиться имуществом живущего на отшибе богатея. А значит, перспективы у него самые печальные.