Николай I. Освободитель

Так впоследствии и получилось. МамА встала насмерть, и уже осенью того же того же года Екатерину спешно выдали за Георга Ольденбургского. Оставался еще вариант с Анной, однако ей в 1808 году было еще только 13 лет и очевидно, что еще года-три четыре никто замуж ее не отдаст. А значит мне опять не удалось столкнуть поезд истории с намеченной колеи которая вела к вторжению Наполеона в Россию и сожжению Москвы.

Из важного, что произошло во второй половине 1808 года — стартовала кампания по поголовной вакцинации жителей Петербурга коровьей оспой. До этого была проделана просто грандиозная подготовительная работа, по набору статистики, обучению медицинского персонала и народному просвещению.

Специальные команды ездили по домам Санкт-Петербурга и в добровольно-принудительном порядке — добровольно, потому что за это выплачивалось десять копеек, а принудительно — потому что за отказ от хмурого неразговорчивого пехотного капрала можно было легко получить кулаком в зубы — прививали буквально всех.

Императорская семья — даже те, кто уже был привит ранее — показательно сделали себе прививку, соорудив из этого мероприятия настоящее шоу. Тут без ложной скромности скажу, что идея принадлежала мне и сработала она на все сто десять процентов. После Романовых — мы все по очереди в большом тронном зале в присутствии кучи высшего дворянства позволили привить себе коровью болячку, после чего демонстративно получили по десять копеек и расписались в учетной книге — придворным буквально не оставалось ничего иного как последовать нашему примеру. А дальше было совсем просто: сословное общество в этом плане имеет свои плюсы. Естественно, многочисленные графы, князья и прочие бароны столицы не могли допустить, поставив прививку себе, чтобы их слуги, дворовые и прочие причастные от этой обязанности уклонились. А дальше и мелкопоместное дворянство с мещанами подтянулось, чтобы, говоря языком двадцать первого века, быть в тренде.

Сложнее всего было с городскими низами, но там уже в свою очередь возможность заработать «забесплатно» лишние десять копеек сыграла важную роль. Ну и капральские кулаки — не без того.

Конечно же ста процентов охвата достичь не удалось, никто на такие показатели, собственно и не рассчитывал, однако по нашим — вернее чиновников от Министерства общественного здоровья — прикидкам, процентов семьдесят населения города за три месяца вакцинировать удалось, после чего специально сформированные команды из военных, казначеев и врачей отправились по окрестным селам и городкам, разбросанным вокруг столицы, чтобы, так сказать, закрепить успех.

Во что все это выльется, сказать не взялся бы даже под дулом пистолета — не слишком у нас люди доверяют государству и врачам — однако движение в любом случае было начато в правильную сторону. На 1809 год у нас была запланирована кампания в Москве, а потом в Нижнем Новгороде, который славился своей ярмаркой и куда каждый год стекалось большое количество людей, что естественно увеличивало риск распространения болезней.

Что касается моей деятельности на ниве частного предпринимательства, то тут тоже все было в целом хорошо. Активно развивалось химическое производство: было запущено свое производство серной и азотных кислот. Наращивалось свечное производство: спустя год экспериментов наконец удалось сделать нормальный фитиль, который сгорал полностью и его не нужно было подрезать. В товарных объемах изготавливали гремучую ртуть для капсюлей и пироксилин для моих ракетных экспериментов. С последним правда пока не сильно торопились: не было заказов от государства на подобную продукцию.

Маленькая мастерская, под руководством Кулибина выросла за три года уже в достаточно серьезное производство. Сразу после окончания войны со шведами мы получили заказ от военного ведомства на переделку двадцати тысяч ружей под капсюль и производство полусотни полевых кухонь для гвардейских конных полков. Если с капсюлями я был уверен, что эта новинка приживется, то с кухнями на колесах такой уверенности не было: мало ли отличных новинок было зарублено нашими бюрократами? И то, что они имеют на плечах погоны — вернее эполеты по нынешнему времени — не делало их меньшими бюрократами. Возможно даже большими: армейская твердолобость она не в двадцатом веке появилась.

Кроме этого, мы продолжали делать застежки-молнии, постепенно автоматизируя процесс и увеличивая объемы выпускаемой продукции, освоили папки-скоросшиватели и простейшие «кнопки». Шла работа над скрепками, но вручную такую мелочевку делать естественно было невыгодно, а соответствующий станок Иван Петрович обещал довести до ума только в следующем году.

Ну и шоколадный проект тоже потихоньку развивался, упираясь в первую очередь в дороговизну сырья и оттого в малый рынок.

Я был крайне далек от мысли о своих гениальные коммерческих талантах, и не меньше половины успеха — в 1808 году чистая прибыль со всех моих предприятий превысила сто тысяч рублей — заключалась в удачном рождении в императорской семье. Доступный начальный капитал и мощнейшие связи, отсутствие бюрократических препон и «наездов» от всяких контролирующих и проверяющих организаций, ну и конечно послезнание делали ведение бизнеса настолько легким, насколько это вообще было возможно в этом времени. Но все равно, когда я увидел в строке «ИТОГО» сумму с пятью нулями, было приятно.

Вот только деньги для меня тут были совсем не целью, а лишь средством, а на «главных направлениях» успехи были совсем не столь впечатляющие.

Глава 21

Весной 1809 года Александр с подачи Сперанского подписал несколько указов, вызвавших настоящий переполох в верхах Российской империи. Первый упразднял придворные звания, заменяя их военными или гражданскими, а второй вводил образовательный ценз для получения чинов коллежского асессора и статского советника, которые давали личное и потомственное дворянство соответственно. Теперь для их получения требовалось иметь высшее университетское образование либо сдать экзамен.

С одной стороны такие реформы напрашивались и были вполне в духе времени, с другой — положение в государстве оставалось достаточно нестабильным и лишний раз «шатать лодку» было, с какой стороны не посмотри, чревато. Тем не менее, передышку в несколько мирных лет требовалось использовать по полной, и мы со Сперанским работая «в четыре руки» — не смотря на то, что видение будущего государственного устройства у нас с ним совпадало далеко не на сто процентов — окружили императора, и взяв измором заставили подписать еще пачку указов несколько облегчающих положение крестьян в центральных губерниях, ставшие логичным развитием идей заложенных еще в указе «о вольных хлебопашцах».

Так было законодательно запрещена передача государственных крестьян в частное владение. Запрещена ссылка крестьян в Сибирь и продажа крепостных отдельно от земли. Вернее, была как бы вообще запрещена продажа крепостных: подразумевалось, что помещик покупает или продает землю, а крепостные к ней просто прикреплены. Так же был запрещен перевод крестьян в дворовые. Ну и как развитие этих идей была запрещена сдача в аренду государственных земель с прикрепленными к ним крепостными, что достаточно широко применялось особенно в западных губерниях. Особой пользы государству в денежном плане эта практика не приносила, а вот положение простых людей ухудшала очень существенно.

Кроме того — это уже было чисто моей новацией — любой крепостной крестьянин мог освободиться от крепости самостоятельно, вне рекрутского набора записавшись в армию или согласившись на переселение Урал.

Первым документом я хотел устранить несправедливость, о которой нам еще в школе рассказывали. Когда попавшие в ополчение крестьяне после окончания войны двенадцатого года были возвращены помещикам без всякого, что называется «спасибо». Опять же учитывая срок службы в двадцать пять лет — полнейшая глупость, делающая невозможным государству накопить какой-никакой резерв — далеко не каждый согласится уйти от помещика в армию. Только если там совсем уже страх и ужас. То же самое с переселением в Сибирь, которой тут разве что младенцев не пугали.

Что же касается моей непосредственной работы в «комиссии по переселению», то стартовала она с изучения документов и законодательства России, в том числе налогового. И пришел я к парадоксальному выводу, что в нынешних условиях, государству при наличии 80 % крестьянских хозяйств, которые едва-едва могли прокормить себя, было абсолютно без разницы, считались эти крестьяне крепостными или нет. Все равно подати собираются не с выращенного крестьянином — там нечего собирать — а подушно. И в такой ситуации абсолютно не важно собирать этот налог будут с крепостного или с лично свободного. Вернее, они как бы и считались лично свободными, но при этом были не свободны и прикреплены к земле. Полнейший бред с точки зрения юриста из двадцать первого века, однако приходилось работать с тем, что есть.