Николай II и Александра Федоровна. Любовь, победившая смерть

Цесаревич показал письмо матери, и та, разведя руками, проговорила:

– Ну что ж… Странная история завершилась.

И тогда за дело взялась великая княгиня Елизавета Федоровна, супруга брата царя, великого князя Сергея Александровича, и родная сестра Алисы.

Тогда же, в ноябре 1893 года, она написала своей и Алисиной бабушке королеве Виктории: «Теперь об Аликс. Я коснулась этого вопроса, но все, как и прежде, и если когда-нибудь то или иное решение, которое совершенно закончит это дело, я, конечно, напишу сразу. Да, все в руках Божьих. Увы, мир такой злобный. Не понимая, какая это продолжительная и глубокая любовь с обеих сторон, злые языки называют это чистолюбием. Какие глупцы! Как будто трон заслуживает зависти! Только любовь чистая и сильная может дать мужества принять это серьезное решение. Будет ли это когда-нибудь? Хотела бы я знать. Я прекрасно понимаю все, что вы говорите, только я этого желаю потому, что мне нравится этот молодой человек».

Это, конечно, сыграло хоть и не решающую, но какую-то роль.

А тут как раз и возможность продолжить разговор на эту животрепещущую тему появилась. В апреле 1894 года в Кобурге должно было состояться бракосочетание брата принцессы Алисы герцога Гессенского Эрнста-Людвига с принцессой Эдинбургской Викторией-Мелитой.

На эти торжества император решил направить целую делегацию дома Романовых. Причем главой ее сделать цесаревича Николая.

Сам император поехать не смог, хотя собирались на бракосочетание и королева Виктория, и германский император Вильгельм II, и другие европейские монархи. Александр III решил включить в состав делегации своих родных братьев с супругами.

Несмотря на то что само по себе бракосочетание являлось действием для Европы немаловажным, все понимали, что главная интрига предстоящих событий вовсе не в нем, а в разрешении противоречий, препятствующих бракосочетанию цесаревича Николая, наследника российского престола и принцессы Алисы.

Поначалу не было никакой ясности. Накануне помолвки, 7 апреля 1894 года, императрица Мария Федоровна писала своему сыну великому князю Георгию Александровичу, который в это время находился на Кавказе:

«Бедный Ники был на грани отчаяния, потому что именно в день его отъезда Ксения получила письмо от сестры Эллы, в котором она сообщала, что никогда не переменит религию, и просит сообщить об этом Ники… Если бы Она написала об этом раньше, Он бы, конечно, не поехал. Но в последний момент уже невозможно было изменить решение. От всего этого я ужасно переживаю за Ники, которого все эти годы ложно обнадеживали два Сержа… Все мои надежды только на Бога. Он все делает к лучшему, и если Он хочет, чтобы это свершилось, это свершится, или же Он поможет нам найти настоящую».

Но надежда умирает последней. Цесаревич почему то, быть может, единственный из своей семьи, был уверен в том, что Алиса даст свое согласие. Потому и просил разрешения сделать последнюю попытку.

Хотя успех казался весьма и весьма призрачным. Это уж потом Алиса призналась ему, что еще утром 4 апреля, в день приезда Ники, – его поезд пришел вечером – не собиралась давать согласия, а сестре, которая советовала принять положительное решение, писала в тот день:

«Душка, зачем ты опять говорила об этом предмете, который мы не хотели упоминать никогда? Это жестоко, ведь ты знаешь, что этого никогда не может быть, – я всегда говорила это и подумай, как это тяжело, если знаешь, что ты причиняешь боль тому человеку, которого больше всех ты хотела бы порадовать…»

Алиса не пришла даже в театр, на спектакль, который ставили для гостей из России. Ну а утром цесаревич встретился с ней у своего дяди великого князя Сергея Александровича и его супруги великой княгини Елизаветы Федоровны.

Он сразу почувствовал, едва взглянув на Алису: любит! Заговорил о православии, о том, что Бог один, а перемена конфессии не является предательством Бога. Алиса плакала и повторяла, что не может пойти на это, и просила прощения.

Разговор ничего не дал, хотя одна из противниц бракосочетания – английская королева Виктория – превратилась в союзницу. Цесаревич ей понравился своими манерами поведения, оценила она и его знания.

И вот 8 апреля1894 года Алиса решилась и дала согласие.

Цесаревич записал в своем дневнике:

«Чудный незабвенный день в моей жизни, день моей помолвки с дорогой, ненаглядной моей Аликс. …Мы объяснились между собой. Боже, какая гора свалилась с плеч; какою радостью удалось обрадовать дорогих Папа и Мама! Я целый день ходил как в дурмане, не вполне сознавая, что, собственно, со мной приключилось! Вильгельм сидел в соседней комнате и ожидал окончания нашего разговора с дядями и тетями. Сейчас же пошел с Аликс к королеве и затем к т. Мари, где все семейство на радостях лизалось. После завтрака пошли в церковь т. Мари и отслужили благодарственный молебен. Затем все отправились в Розенау, где был устроен бал… Мне было не до танцев, ходил и сидел в саду с моей невестой! Даже не верится, что у меня невеста. Вернулись домой в 6 ¹/₄. Уже лежала куча телеграмм. Обедали в 8 часов. Покатались на иллюминации и затем пошли наверх на придворный концерт. Баварский струнный полковой хор играл блестяще. Вечером еще посидели вместе в нашем салоне».

А домой, родителям, цесаревич Николай написал восторженное письмо:

«Милая Мама, она согласилась. Я заплакал, как ребенок, она тоже, но выражение у нее сразу изменилось: она просветлела, и спокойствие явилось на лице ее… Я тебе сказать не могу, как Я счастлив и также как Я грустен, что не с вами и не могу обнять Тебя и дорогого милого Папа в эту минуту. Для меня весь свет перевернулся, все, природа, люди, все кажется милым, добрым, отрадным. Я не мог совсем писать, руки тряслись…хотелось страшно посидеть в уголку одному с Моей милой Невестой. Она совсем стала другой: веселою и смешной, и разговорчивой, и нежной. Я не знаю, как благодарить Бога за такое благодеяние».

Получив известие о том, что дело у молодых сладилось, император Александр III ответил сыну:

«Милый, дорогой Ники, Ты можешь себе представить, с каким чувством радости и с какой благодарностью к Господу мы узнали о твоей помолвке! Признаюсь, что я не верил возможности такого исхода и был уверен в полной неудаче твоей попытки, но Господь наставил Тебя, подкрепил и благословил, и великая Ему благодарность за Его милости. Если бы Ты видел, с какою радостью и ликованием все приняли это известие; мы сейчас же начали получать телеграммы и завалены ими и до сих пор… Теперь я уверен, что Ты вдвойне наслаждаешься, и все пройденное хотя и забыто, но, я уверен, принесло тебе пользу, доказавши, что не все достается так легко и даром, а в особенности такой великий шаг, который решает всю Твою будущность и всю Твою последующую семейную жизнь! Не могу Тебя представить женихом, так это странно и необычно! Как нам с Мама было тяжело не быть с Тобой в такие минуты, не обнять Тебя, не говорить с Тобой, ничего не знать и ждать только письма с подробностями».

Императрица Мария Федоровна в своем письме заявила:

«Наша дорогая Аликс уже совсем как дочь для меня… Я более не хочу, чтобы Она звала меня тетушка; дорогая Мама – вот кем я для Нее буду с этого момента».

Радовалась вся императорская семья. Великий князь Георгий Александрович, родной брат цесаревича, написал сестре Ксении: «Ты не поверишь, как я этому обрадовался; это великое счастье, что Она согласилась, в конце концов… Интересно бы знать, почему Аликс сначала отказала Ники, что очень странно».

Видимо, великий князь Георгий Александрович не очень верил в то, что дело лишь в перемене веры.

А цесаревич каждый день делал в дневнике новые записи – все о ней, все об Алисе:

«Она так сильно изменилась в своем отношении ко мне за последние дни, что я до краев наполнен радостью. В это утро она написала две фразы по-русски без единой ошибки».

Разве эти записи не свидетельствуют о большой, сильной любви? Но как же тогда быть с Кшесинской? Вероятнее всего, тут подойдут слова из современной песни: «На то она и первая любовь, чтоб быть ей не особенно удачной».