НИКОЛАЙ НЕГОДНИК

–  Эй, я куда попал?

Волхв с трудом открыл один глаз, кажется правый, но это еще под вопросом - другой заплыл от удара об ветку. Или то была чья-то лопата? Рядом, на коленях, стоял странный рыжеусый парень с перекошенным на сторону лицом. Он откуда здесь взялся? И одет непонятно - рубашка даже срам не прикрывает. Вязаная, но в одну нитку, как кольчуга у экономных франконцев. Красоты много, а толку…. Не только саблю булгарскую не удержит, но и хороший комар насквозь прокусит. А порты синие, линялые, совсем смешные - швы наружу торчат, а причинное место вообще желтыми нитками выделено. Хвастается?

–  Так где я все же?

– опять пытает. Но речь вроде бы русская, и часто маму поминает, когда за бока хватается.
– А ты тоже не местный?

–  С дуба я рухнул, - пояснил Серега.
– Вот с этого.

–  Тогда понятно. И я с него. А чего тогда наверху не встретились?

–  Так вниз же летели…

–  Ага… А где мой дом?

–  Какой?

–  Ты чего, дурак? Говорю же - мой дом.

–  Не было здесь никаких домов. Кто же так далеко от города селится в одиночку?

–  Ничего не далеко, полтора километра всего…. Из окна второго этажа Верхние…. Постой, а микрорайон где?

–  Странное название, в нашем княжестве сроду таких не бывало. Может ты из Новградска?

–  Нет, славельский я. Ой…, какого еще княжества?

Долго еще любопытные сороки смотрели на двух парней, сидевших в тени священного дуба и оживленно о чем-то разговаривавших. То один, то другой собеседник порой вскакивал и размахивал руками, преимущественно покручивая пальцем у виска. Изредка оба прикладывались к большой ведерной фляге, непременному атрибуту всякого волхования. Только ближе к полудню угомонились, поднялись и быстрым шагом пошли по тропинке в сторону Славеля.

Глава 1

Наутро Коля Шмелев неторопливо мерил шагами высокую и светлую горницу. А что еще оставалось, если хозяин куда-то спозаранку пропал, а голова невыносимо трещит после вчерашнего культурного шока? Мягкий туранский ковер глушил звуки, а медвежьи шкуры на широких лавках приглашали прилечь, отдохнуть, забыть про новый мир со всеми его непонятностями. Но Николай не поддавался, продолжая наматывать круги - так лучше размышлялось.

Да, хорошо заметно, что не бедствует мастер. Волхованием в нынешнее время кроме неприятностей ничего не заработаешь, а кузница прокормит. Видно не врал вчера в подпитии, что лучший кузнец на все окрестные княжества и старинными секретами владеет. Хвалился, что любой чужой клинок пополам перерубит своим мечом, а дамасские, те как лучину - вдоль строгает. Вот и сундук под окошком стоит, наверняка Серега там лучшие произведения хранит. Заглянуть?

–  Я только погляжу, - договаривался Коля с совестью.
– Даже руками ничего трогать не буду.

Крышка, окованная толстыми железными полосами, открылась неожиданно легко. Видимо часто пользуются, вот и петли хорошо смазаны. Из сундука, испуганно взвизгнув, выскочил рыжий мужичок маленького роста. Совсем маленького, чуть выше шмелевского колена, и вопросительно глянул снизу вверх зелеными глазами с вертикальными, как у кошки, зрачками.

–  Кажется, с вечера должно остаться. Да, и все пройдет, - пробормотал Николай, отступая к столу, и пытаясь нащупать за спиной посудину.

Но лекарство не подействовало - наваждение не пропало. Оно принюхалось, задвигало длинным носом, и спросило тонким голосом:

–  Романея?

–  Не знаю, - честно ответил Шмелев, не разбиравшийся в винах.

–  Угостишь?

–  Сгинь, нечисть!
– перекрестился Коля, другой рукой нащупывая крестик на груди.

–  Сам дурак, - обиделся мужичок.
– Тимоха я, домовой здешний. Выпить дай?

–  На, - протянутый ковш с вином мелко-мелко дрожал.
– Ты точно не нечисть?

–  Не-а, - мифическое существо выдуло всю посудину единым махом, и неторопливо, с занюхом, вытерло губы расшитым рукавом.
– Чистый я, у меня половина родни - банники. А пошли, попаримся? Или к девкам? А то и совместить можно.

–  Я бы не советовал, - раздался за спиной голос вернувшегося волхва.
– Это врун, малолетний пьяница, и, к тому же, не настоящий домовой. Так, стажер на полставки.

–  И ничего не малолетний, мне в аккурат в этом годе двести стукнуло.

–  Цыц!
– прикрикнул Серега на домовенка.
– Иди лучше по дому чем-нибудь займись. А еще раз пьяного на рабочем месте увижу - посажу в лапоть и отнесу в церковь. Ты меня знаешь.

Тимоха побледнел и вылетел из горницы. В буквальном смысле вылетел, не касаясь пола босыми когтистыми ногами. Или все еще лапами?*

Николай тоже решил повременить с лечением.

–  А что, это действительно домовой?

–  Действительнее не бывает. Их сейчас гоняют везде, вот у меня и прячутся. И все при деле - кто молотобойцем в кузне подрабатывает, кто вот по хозяйству. Волхву мыть полы невместно.

Через неделю вынужденного безделья, заключавшегося в штудировании толстенных фолиантов из того самого сундука, Шмелев окончательно озверел и попросил листок бумаги и карандаш. Домовые в доме есть, так вдруг и карандаш где завалялся?

–  Зачем?
– удивился кузнец.
– Лучше запоминая, что я тебе читаю. И сам учись.

–  Буквы непривычно написаны. Да и скучно. Вот скажи, нафиг мне знать родословную твоего князя до двенадцатого колена?

–  Знание - сила!

–  Я вчера того солдатика не знанием, а кулаком утихомиривал, - хмыкнул Николай, потирая ободранные костяшки.

–  Не солдатика, а отрока княжьего, неуч, - укорил Серега.
– Почто его свиньей обозвал?

–  А нельзя было?

–  Нельзя!
– сурово отрезал волхв.
– Собакой - еще куда ни шло. А лучше псом. Свиньей - не по чину, так только купца какого….

–  Какие все нежные!

–  Какие есть! Пока твердо все не заучишь - на улицу не пущу.

–  Ладно, не больно-то и хотелось, - согласился Шмелев.
– Но бумагу-то дай.

–  Бумаги у меня нет, ее из страны Син за большие деньги привозят. Могу предложить египетский папирус тьмутараканской выделки и гусиные перья местного производства. Пойдет?

–  Давай, что уж с тобой поделать, - Коля подгреб к себе брошенный на стол свиток.
– Вот посмотри, какая у меня идея появилась.

Серега внимательно следил за причудливым танцем пера, и громадными кляксами, сие действо сопровождавшими.