Николай Негодник

Серега вполголоса пояснил:

— Да понимаешь, допытывались о тебе в городе. Вот я и сказал, что ты тоже кузнец, но сам ничего не делаешь, а только других учить умеешь, потому как интеллигент.

— За интеллигента ответишь… У меня же профессия есть.

— Но нужно было что-то людям говорить?

— Чего стоите, рты разинув? — боярин подталкивал воев в спину. — За шкирку их да в яму!

Десятнику до смерти не хотелось связываться с нечистой силой. Вот он стоит, глазами зыркает, глиняную штуковину грызет да облизывает. Вкусно ему, наверное. И, похоже, уже разозлился — из ноздрей дым валит. По всему видать — огнем питается. А вдруг и человечиной не побрезгует? Как бы совсем не осерчал, с умом нужно подходить.

— Дело у нас к тебе, мастер, — осторожно начал старшина. — Послал князь узнать, что за грохот нынче сотворился у твоей кузни, куда она подевалась, да заодно проведать, отчего в бане дырка образовалась.

— Баню они адовым удом порушили. Его удом, — Вечкан показал пальцем на Николая. — И сейчас то орудие на берегу Шолокши лежит. Я потрогал.

— За что ты меня потрогал? — уточнил Коля. — Тебя что, на мужиков потянуло? Греческой любви захотелось?

Вот тут толстяк и допустил роковую ошибку. Не перенеся злой насмешки и последовавшего за ней подробного комментария, от которого стыдливо покраснели даже сидящие на крыше вороны, он бросился в атаку. Тогда все и началось.

Глава 2

Уж лучше бы на месте стоял, бородатый черт. Размахивать кулаками и ругаться по-гречески, поминая какую-то Анафему, видимо, родственницу, еще куда ни шло, но бегать… Вот и подвела Вечкана Чечевиковича его неумеренность в застольях. Надо бы под ноги смотреть, но борода, лежащая на животе параллельно земле, закрывала обзор, и он на полном ходу споткнулся о маленького черного котенка, выбежавшего посмотреть на необычное зрелище.

Боярин упал, ткнув головой в спину стоявшего впереди воя, и тот сделал шаг вперед, наступив на ногу спустившемуся с крылечка Шмелёву. Коля грубого обращения не понимал и реагировал на него однообразно. От удара шлем обидчика улетел в крапиву, а самого его отбросило на лежащего на земле Вечкана.

— Чего же мне сегодня так не везет? — раздался справа жалобный возглас волхва. А потом Серега не утерпел и тоже решил поучаствовать в народной забаве, заехав в ухо ближайшему вероятному противнику.

— Наших бьют! — радостно завопил Никифор, пытаясь по привычке засучить рукава кольчуги.

Но в бой вступить не успел — Николай, которому уже успели разбить нос и нижнюю губу, погасил крик ударом в зубы. Отлетевший старшина повалил еще одного соратника и изрядный кусок забора, но быстро очухался и бросился за отмщением, размазывая кровь по лицу. Но что может противопоставить воин, пусть даже и проведший в боях и походах половину жизни, человеку, способному забраться в переполненную маршрутку с пакетом спелых помидоров, читая при этом книгу и разговаривая по мобильнику?

Пришелец из будущего посторонился, пропустив агрессора мимо себя, и отвесил вдогонку полновесного пендаля. А чуть в стороне проводили философский диспут представитель местной власти и служитель древнего культа. Уважая седины и вес своего оппонента, волхв не стремился к победе физической, предпочитая примат духа. Он попросту намотал длинную бороду боярина на кулак левой руки и пользовался им как щитом. В правой у кузнеца был зажат здоровенный дрын, выломанный из полуразрушенного старшиной забора. Именно эта дубина и служила орудием сдерживания, ибо побитые и оскорбленные стражники уже вытянули мечи из ножен. Видимо, хороший мордобой заставил вспомнить о служебном долге.

— Ах вы, курвы! — попер на них Серега. — Это на честных людей с оружием?

Шмелёв быстро огляделся по сторонам, но так и не понял, про кого это волхв говорит — посторонних во дворе не было. Зато на траве валялось брошенное кем-то из побитых воев копье. Черт возьми, какое же оно длинное и неудобное. Но в браконьерской юности, да и потом не так уж редко, Коле приходилось схватываться на веслах то с конкурентами, то с рыбинспекторами — вот и пригодилось старое умение. Копье в опытных руках завертелось, как пропеллер. Вот один из стражников отлетел в сторону, зажимая ладонями разбитое лицо. Вот другой получил удар под вздох и теперь судорожно пытался протолкнуть в легкие хоть чуточку воздуха.

Громко стуча своей оглоблей по шлемам и кольчугам, к Николаю пробился Серега. На его рубахе были видны длинные порезы, кое-где подкрашенные красным, одно ухо распухло, а подбитый глаз горел азартом.

— Ну, теперь нас точно Юрий Всеволодович в темницу упечет до конца жизни. А то и просто голову снимет.

— За что?

— А за вооруженный мятеж. Зря ты за копье схватился.

— Да и хрен с ним, с князем, — ответил Коля, отбивая удар в живот. — Феодал доморощенный.

— Зря ты так, — волхв присел, пропуская над головой просвистевший меч. — Он хороший, только очень впечатлительный. Кстати, к супротивнику вроде бы подмога пришла, нет?

Во двор на самом деле набежало еще человек десять, обвешанных оружием с головы до ног. Черный котенок, наблюдавший за побоищем с обломков забора, испуганно зашипел и бросился искать защиты у Николая. Все коты в минуту опасности стараются оказаться как можно выше, вот и этот не стал исключением, он стремительно вскарабкался по штанине, потом по свитеру, путаясь когтями в крупной вязке, и крепко уцепился за плечо, не сваливаясь даже в круговерти драки.

— Коля, к реке пробиваемся! — закричал волхв, которого уже вытеснили на улицу.

— Ха, пробиваемся… драпать надо! — внес свои коррективы Шмелёв.

Продолжение было с одобрением принято, и без глупого геройствования оба друга попытались броситься наутек. Серега только чуть задержался, поджидая Николая и одновременно отвлекая на себя появившуюся подмогу.

— Лови их! — Из переулка неожиданно выскочили еще четверо.

Беглецы влетели в воинов, как две городошные биты в посудный шкаф, и опустошения произвели соответствующие.

— Вот вам, гадам! — кричал волхв. — Я таких всегда в сортире мочил!

Услышав неведомое слово, погоня слегка приотстала, видимо, опасаясь колдовства и волхвования. Пришелец из будущего не преминул этим воспользоваться.

— Трансвеститы недопеределанные!

Дружинные еще сбавили шаг. Котенок на плече выгнулся дугой и зашипел.

— И либералы, как мне подсказывают товарищи.

Остановились.

— Демократы ху… ху… художественные!

Самые впечатлительные побледнели и стали пятиться назад. Стойкие еще нерешительно топтались на месте, но, услышав про оборотней в погонах, лысого кукурузника, коня в пальто и Ксению Собчак, и они перешли в отступление.

— Говорил я тебе, Серега, что доброе слово сильнее меча, а ты не верил.

— Когда говорил?

— Не важно, — уклонился от прямого ответа Шмелёв. — Будем глаголом жечь сердца людей.

— Угу, как раз сегодняшней речи и хватит на сожжение в срубе как самых настоящих колдунов. А у проклятых грекосов за такие дела нас бы в медном быке испекли.

— Доберемся и до грекосов, — проворчал Николай. — Лучше скажи, куда нам теперь?

— То, что в Славеле нельзя оставаться, и козе понятно. Повесят на нас всех собак, и мало не покажется. Я предлагаю некоторое время переждать в лесах за Шолокшей, а там видно будет. Или к булгарам уйдем, или в Персию.