Николай

Ощущение удерживать другого человека в руках с такой заботой и нежностью для меня чуждо, но не неприятно.

Нет. Оно, блять, совершенно.

Амели обхватывает меня рукой за талию, потершись щекой о мою грудь. Она издает негромкий вздох, который заканчивается мурлыканием.

– Мммм, - улыбается она, - Нико.

Что-что?

Я изучаю ее лицо, чтобы убедится, что она еще спит. Ее дыхание глубокое и ровное, а веки закрыты.

Я знаю, что она видела сны обо мне, но никогда не слышал, как она произносит мое имя. И к чему эта улыбка? Дерьмо. Я просто умер тысячью сладкими смертями.

Всю ночь я крепко сжимал Амели в объятиях, словно она могла ускользнуть от меня. И правда, она может.

Что-то еще, какое-то глубокое и неестественное зло, развратило ее тело. Оно очернило ее душу и посягнуло на эти поразительные, янтарные глаза. Я просто надеюсь, что во мне достаточно силы, чтобы претендовать на сердце Амели. 

Глава 8

– Итак, что ты думаешь?

Кроваво-красные глаза, задумчиво сужаются. Я знаю, что это плохо. Все закончится плохо для Амели... или меня.

– Определенно звучит так, будто она ведьма, - отвечает Сайрус, потерев темную щетину на подбородке.

Он взглядом сканирует полутемный бар на любителей подслушать, а затем поправляет свои очки. Впрочем, не о ком волноваться, владелец и управляющий баром Темный.

– А все дерьмо, связанное со Светлыми... как ты это, объяснишь?

– Свет в ней борется с этим. Но чтобы там не было, то зло, которое бежит по ее венам, сильное. Особенно, чтобы проявиться вот таким образом.

Пока я обдумываю теорию Сайруса, мы оба молчим и потягиваем нашу отраву. Еще несколько постоянных клиентов заходят с наступлением ночи. Тьма пробуждает зверей к жизни.

– С кем ты еще говорил о ней...- оглядывается он, чтобы убедиться, что никто не заинтересовался нашим разговором.
– ...о ее наследии?

– Ни с кем, - отвечаю я, качая головой.
– Я еще никому не рассказывал, кроме тебя.

– Ты ведь понимаешь, что это значит для нее.

Ему нет необходимости произносить. Я точно знаю, какая судьба уготована для Амели. Что это еще может быть.

– А она помнит о той ночи?

Я качаю головой.

– Ничего не помнит. Впрочем, она упоминала о сне... сказала, что он ее напугал.

Сайрус смотрит поверх своих темных очков, его красные глаза блестят от жажды крови. 

– Продолжай.

Я делаю глубокий вдох, не желая произносить слова вслух. Я знаю, как это прозвучит. Дерьмо, даже в моей голове звучит это весьма сомнительно.

– Ей приснилось, что я лежал на земле в луже крови и умирал. А она...она стояла надо мной, словно убийца.

– Дерьмо, - пробормотал Сайрус.

– Ага.
– Я залпом выпиваю свой бурбон и знаком подаю, чтобы повторили.
– Если на чистоту, что ты об этому думаешь? Что мне делать?

Я вижу, как брови Сайруса ползут вверх над очками.

– Ты ведь заботишься о ней?

Я опускаю глаза на деревянную столешницу.

– Больше, чем о своей тупой заднице.

– Хммм, - фыркает он. Сайрус наклоняет стопку с остатками крови, настоянной на виски.
– Я вернусь на Скиатос. Пороюсь кое-где. А ты в это время делай то, что она сказала.

Я поднимаю глаза и встречаюсь с его хитрой ухмылкой. Хоть и не специально, но сейчас Сайрус с его клыками выглядит еще устрашающе.

– Что?

– Ты делаешь то, что она тебе скажет. Ты поможешь ей. Спасешь ее.
– Он шире улыбается для пущего эффекта, и я вижу проблеск того шаловливого человека из моего детства. - Ты любишь ее.

– Я не знаю, - говорю я, качая головой, хотя с трудом могу скрыть ухмылку на лице.
– Я не знаю возможно ли это.

– Но чтобы ты не делал, - строго, почти шепотом добавляет он.
– Ты не рассказываешь о ней не единой душе. Я серьезно, Нико. Ты ведь понимаешь, что твои враги могут сделать с подобной информацией? Это все равно, что дать им в руки заряженной ружье.

– Знаю. Знаю это, Си. Но как я могу защитить ее? И что заставляет тебя думать о том, что у нее есть какие-либо чувства ко мне?

– Она ведь спит с тобой каждую ночь?

– Да.

– И ведь кроме нее, никто так долго не задерживался в твоей комнате?

– Верно.

– Значит, я не думаю, - замечает он, уверенность слышится в его глубоком, хриплом голосе.
– Я знаю.

***

Позже вечером, дом весь в разгаре, развращенный и злой, жаждущий ощутить иной вкус запрета.

Ночь необычно теплая для осени, а электрический заряд в воздухе посылает чувство покалывания по всей коже. Это необычный вечер.

Хэллоуин, а значит - гораздо больше, чем упыри, гоблины и конфеты для детишек. Темные выбрались поиграть.

Я иду в свою комнату, уворачиваясь от фальшивой паутины, приведений из простыней и другой безвкусицы.

Девочки весело разоделись, и теперь будут зарабатывать себе на пропитание. Любой на Хэллоуин немного более восприимчив и открыт.

Амели не было в комнате и что-то внутри меня сжалось. Я хочу сказать ей, о своих чувствах.

Сказать, что буду заботиться о ней и сделаю все, чтобы защитить. Сказать, что ее работа в качестве домашней сексуальной прислуги, была лишь предлогом, чтобы удержать ее около меня.

Затем, я надеюсь, черт подери, она хоть что-то чувствует ко мне. Что-то достаточно сильное, чтобы красивая девушка осталась с чудовищем.

Я наливаю бокал бурбона, но он не успевает коснуться моих губ. Бокал разбивается об стену на миллион крошечных осколков, красновато-коричневая жидкость растекается по полу.

Я смотрю в яркие, голубые глаза, плотно сжимаю губы и скрежещу зубами в ярости. Холод охватывает мое тело, зажигая раскаленное пламя в руках. Наполненные яростью, мои глаза светятся.

– У тебя тридцать секунд на то, чтобы объяснить почему ты в моей комнате, прежде чем я оторву твою голову и пну ногой это дерьмо обратно на Скиатос.
– Моя рука плотно сжимается вокруг шеи, поднимая незваную гостью на пять сантиметров от пола.

– И я тебя рада видеть, Нико, - улыбаясь через боль произносит Аврора.
– Вижу ты скучал по мне. Вполне радушный прием ты мне устроил.