Николетта Скайрини или Старший брат - босс Варии?!

После уроков Ямамото хотел остаться с итальянкой, ведь ей предстояло еще зайти в ДК, но та помотала головой и сказала, что все будет нормально и парень может идти.

– Ёши, скажи Нане-сан, что я буду сегодня немного позже.

– Хорошо, – кивнул шатен, отправляясь домой.

Скайрини улыбнулась и отправилась к кабинету ГДК. Стоящий у дверей Кусакабе без вопросов пропустил девушку, так как увидел на ней пиджак и повязку. Он хотел спросить, зачем Хибари принял девушку в Комитет, но получить нагоняй, свирепый взгляд и Камикорос в придачу не хотелось, поэтому Кусакабе решил принять это как данность.

Войдя в кабинет, Николетта подошла к столу и с вопросом уставилась на Хибари, что сидел за столом и разбирал документы. Она заметила на столике у дивана пачку документов и уже поняла, что это предстоит разобрать именно ей.

– Раз ты пришла, займись той стопкой.

– Хорошо, – кивнула Скайрини и, сев за столик, занялась бумагами.

Царящую в кабинете тишину прерывал лишь скрип ручки и шелест бумаги. ГДК время от времени бросал взгляд на помощницу, замечая всякие мелочи: сосредоточенное лицо, чуть нахмуренные брови, нередко закушенная нижняя губа. Когда итальянке надоело сдувать мешающую челку, она заколола ее небольшой заколкой, что лежала в кармане. Откуда она взялась, Николетта не могла вспомнить.

Хибари в очередной раз посмотрел на итальянку, замечая, что та уже начинает щуриться и потирать глаза, трясти головой, словно борется с сонливостью и усталостью. В общем-то, он ее понимал: все же уже четыре часа занимаются документацией, а бумаг никак меньше не становятся, так как Кусакабе почти каждые двадцать минут приносит новую стопку.

– Все, я больше не могу, – простонала Николетта, откидываясь на спинку дивана, прикрывая глаза и потирая переносицу.

– Уже сдалась?

– Угу…

Зевнув, девушка посмотрела на время. Обычно в это время она уже заканчивала делать уроки и шла помогать Нане-сан на кухне.

– Пойдем, – Хибари поднялся на ноги и, запомнив документ, на котором остановился, накинул пиджак на плечи.

– А? Куда?

– Я провожу тебя, – как само собой разумеющееся произнес Кея, выходя из-за стола. – Ты идешь?

– Эм, ну ладно, пойдем.

Хибари кивнул и вышел из кабинета, давая понять, что ей лучше бы поторопиться. Девушка догнала его, и они шли вровень. Скайрини не понимала этого парня. О нем говорят, как о самом холодном и жестоком человеке, но ведь и о ее брате говорят, то же самое.

– Почему ты это делаешь? – спросила Николетта, немного робко посмотрев на парня. Ей было неловко рядом с ним.

– Ты ученица моей школы.

Это самый короткий и самый непонятный ответ, который ей когда-либо давали.

– Это из-за тех обнаглевших школьников, о которых ты говорил тогда на крыше? Ну, из соседнего города.

– Да.

И снова тишина. Не особо словоохотливый парень и до ужаса скрытная девушка. Эта колоритная парочка даже не подозревала о том, что за ними ведется слежка. Не знали они так же того, что наблюдатель знает девушку, хоть и почти не помнит этого.

– До завтра.

– Угу, до завтра, – кивнул Кея, когда они дошли почти до самого дома девушки.

Хибари остановился у соседнего дома и стоял там, пока девушка не закроет за собой дверь в дом. Только после этого он направился обратно, в школу. Зайдя в кабинет, он посмотрел на диван, а после на свой стол с бумагами.

Устроившись на диване, ГДК прикрыл глаза. Наработаться он еще успеет, а вот поспать не помешало бы. Идти домой он даже не собирался. Что его там ждет? Пустой и темный дом, что даже снаружи пугает своими пустыми глазами-окнами.

– Я вернулась, – устало выдохнула Скайрини, снимая обувь и проходя на кухню.

– С возвращением, Ник-чан. Тсу-кун предупредил меня о том, что ты сегодня будешь поздно. Ты ужинать будешь?

– Нана-сан, не стоило оно того, я бы и сама могла…

– Иди, мой руки, и садись за стол.

– Слушаюсь, – шутливо козырнула итальянка, а после добавила: – Я поднимусь к себе, переоденусь и спущусь, хорошо?

– Только быстро.

– Меня уже нет.

Улыбка и смех были ей ответом. Улыбаясь, Николетта направилась наверх. Из комнаты Тсунаеши не доносилось ни звука, но это и неудивительно. Может, он в гостиной.

Зайдя в комнату, девушка включила свет и направилась к шкафу. Переодевшись из школьной формы в штаны и толстовку, итальянка помыла руки и пошла на кухню, где ее ждал подогретый ужин и улыбающаяся, но уже уставшая домохозяйка.

– Нана-сан, идите к себе.

– Ник-чан, я еще хотела…

– Нана-сан, вы меня дождались? Дождались. Накормили? Накормили. Ваша миссия выполнена, никто голодным не остался. А посуду я и сама помою. Идите, Нана-сан.

– Тсу-кун еще не вернулся, – немного погодя произнесла Савада, комкая в руках фартук.

– Что? Но я думала, он у себя или в гостиной.

– Нет. Он и Реборн-кун ушли куда-то и до сих пор не вернулись. Ник-чан, он тебе не говорил, куда пошел?

– Нет, – покачала головой девушка, закусив губу, а после постаралась успокоиться сама и успокоить Нану: – Но, раз Реборн с ним, нам можно за них не опасаться. Поверьте, Нана-сан, все будет в порядке. Идите, отдыхайте.

– Но если он…

– Я его дождусь, – положила руки женщине на плечи итальянка, заглядывая в глаза и выпуская пламя Дождя. – Мне все равно еще уроки делать. Я сегодня задержалась в школе, помогая Главе Дисциплинарного Комитета.

– Ладно, – сдалась под уговорами Нана, покидая кухню. – Ник-чан, ты разбуди меня, когда Тсу-кун придет.

– Зачем?

– Надо же сделать ему выговор. Ни тебя не предупредил, ни мне и слова не сказал.

– О, за выговор вы не волнуйтесь, – улыбнулась, оскалилась итальянка, ударив кулаком по раскрытой ладони. – Ему от меня славно попадет, вы уж не сомневайтесь.

Посмеявшись, Нана ушла. Скайрини же перестала улыбаться и сама забеспокоилась. Странно то, что шатен ушел, не сказав матери, куда.

– Да и Реборн хорош, – заворчала итальянка, помыв посуду и принимаясь за уроки. – Не мог сказать, куда потащит ученика…

Покончив с уроками, Николетта взялась за книгу на итальянском языке. Давно хотела ее прочесть, но из-за уроков и занятий в клубе у нее не было времени. Мюзикла, кстати, не будет. Ей об этом сообщила сама куратор. Парень, который должен был исполнять роль принца, попал в аварию и сломал себе руку и ногу. Восстановиться за три дня он, ясное дело, не успеет, а искать другого актера поздно, да и бессмысленно. Он не сумеет запомнить все за эти жалкие три дня.