Никому, никогда
Шрифт:
– А может, твой Старик знает? Можно у него спросить, когда вернется хозяин?
– Да нет, откуда ему знать?
– сказал Егор.
– Хозяин просто его племянник. Откуда ему? Он вообще тут не в курсе дела.
– А как его зовут?
– Мама девочки слушала их разговор.
– Старика?.. Вы знаете, я как-то даже не знаю.
– Он с некоторым удивлением припомнил, что отлично как-то обходился, никогда не называя старика по имени.
– Хозяина зовут Анатолий.
– Я спрашиваю фамилию.
– А-а, так вы же сами читали у калитки дощечку, это его фамилия, Старика. А Анатолия тоже Духанин фамилия. Одинаковые
– Он сейчас в бане?
– сказала девочка.
– Да нет, он просто живет в бане, пока лето!
– А ты знаешь, где это?
– спросила женщина.
– Да здесь же! Вам показать? Вон там!
Женщина вскочила и отряхнула юбку.
Егор побежал рядом с ней, показывая дорогу, и только они обошли вокруг сирени, как им открылась банька.
Старик смотрел с удивлением, как незнакомая молодая женщина, оглядываясь по сторонам, быстро шагает по тропинке прямо к его баньке. Клетчатая курточка, коротенькая юбчонка - видно, как, попадая то в пятна солнца, то в полосы тени, бегло мелькают на ходу ее легкие, светлые ноги.
Старик поднял голову, а потом встал им навстречу.
Обогнав в последнюю минуту женщину, Егор выскочил вперед:
– Вот пришли, спрашивают хозяина, а никого дома нет!
– Добрый день, - таким же свежим и оживленным, как она сама, голосом, с извиняющейся улыбкой, проговорила женщина.
– Дело в том, что мы разыскиваем... мы очень хотели бы повидать Духанина.
Старик стоял перед ней, безуспешно, пальцами одной левой руки, стараясь зацепить и стянуть вместе концы расстегнутого воротничка рубашки, не замечая, что там и пуговки-то нет. Попутно он наткнулся и почувствовал под рукой свою небритую щетину на подбородке и, бормоча какие-то извинения, стал пятиться, наткнулся на косяк и, быстро повернувшись, исчез в темпом проеме двери своей баньки.
Через минуту он появился снова. Теперь он накинул на плечи свой полувоенный плащ, придерживая изнутри его края, одной рукой на груди. Наверное, он считал, что в таком виде он выглядит поприличнее.
– Какой же именно вам Духанин?.. Вы спрашивали?
– Да, вот какой именно?
– Женщина едва заметно, одними ладонями сделала беспомощное движение недоумения.
– Я сама не знаю. В прошлом году мы ездили, в снегу увязли, чуть не заморозились, однако нашли... Но оказалось - ничего подобного. Не тот. А сколько вашему племяннику лет? Вы меня извините, я не от любопытства.
– Анатолию?.. Наверное, за тридцать или уже тридцать три, может. Вот так.
– О-о!..
– разочарованно протянула женщина.
– А мы сидим, его ждем. Он тогда мальчишка был. На войне он, конечно, не мог быть. Ничего и слыхать не мог... А вам ничего не говорит такая фамилия - Гедда? Подумайте, припомните: Гедда?
Старик насторожился, взгляд у него прояснился, он теперь испытующе уставился прямо в глаза женщины.
– А вы... тоже слышали?
– Я-то слышала. А вы? Вы, вы?..
Старик отвел глаза в сторону и точно в рассеянности проговорил:
– Леля Гедда...
Женщина с силой прижала ко рту ладонь с раскрытыми пальцами, точно боялась, что вскрикнет, а девочка уцепилась ей за локоть.
Женщина оглянулась на нее, на Егора, который стоял рядом, разинув рот.
– Да, Леля Гедда - это моя мама. Я первый раз в жизни сейчас услышала ее имя. От постороннего...
– Она опять
Тот, не выпуская из руки стиснутые края плаща, сделал неуклюжее приглашающее движение свободной левой рукой. Они неудобно сели рядом на скамейку.
– У меня сердце оборвалось, когда вы это сказали... Ведь мне уже сниться стало, что я когда-нибудь найду, хоть кого-нибудь... Во сне сто раз находила, а вот наяву...
Девочка и Егор шли, уходили медленно и молча, стараясь побольше расслышать. Но уже скоро даже звука голоса не стало слышно, потому что шумели на ветру листья, и как ни осторожны были их шаги, но и они шуршали по траве, мотор рокотал в поле по ту сторону улицы, то удаляясь, то приближаясь...
Они отошли совсем далеко, к самой калитке, и стали ходить взад и вперед вдоль заборчика - из угла в угол.
После того как их вместе прогнали, Егору разговаривать стало гораздо свободнее.
– Тебя Леля зовут?
– Да, потому что это имя мамы моей мамы.
– Это называется бабушка.
– Сам ты называешься бабушка, - с глубоким презрением сказала девочка.
– Никогда она не была бабушкой. Понял? У тебя понятия допотопные.
– Фух-фух! Это только ты так воображаешь!
– самоуверенно фыркнул Егор. Как назло, он первый раз в жизни слышал это слово "допотопные", просто понятия не имел, что оно должно обозначать, но не сомневался - что-то обидное. Вроде кто-то так тяжело, неповоротливо идет, топает, "топотопной" походкой. Вроде носорога.
– Бабушка!
– куда-то в воздух говорила девочка, задрав голову и оглядывая верхушки сосен.
– Бабушка - это в ночных туфлях и ворчит, что в прежнее время все было лучше. Пускай у тебя бабушка, а нас совершенно не волнует, как это у других называется... Пожалуйста, называйте свою бабушку бабушкой! Пожалуйста!.. А если ты желаешь знать, кто такая Леля Гедда, она была парашютистка! Понял? Радистка! Прыгала в тыл фашистам. Ты это можешь понять?
– Могу, - сказал Егор.
– Но ведь это когда было? В войну?
– До чего сообразительный! Конечно, не сейчас... Я тебе просто объясняю, кто она. Она такой и осталась. В прошлом году она заболела, и врачи не сумели ее вылечить. А перед тем как заболеть, она все время играла на рояле любимые вещи. И подсмеивалась над доктором, когда он не умел ей помочь, и вот тогда она попросила маму постараться найти или узнать про одного человека и... к нему маленькое поручение, ну, просто фотографию передать, это нисколько не секрет, вот почему я тебе объясняю, хотя это совсем не твое дело.
Она разом оборвала, спохватившись. Последние слова она сказала самой себе в оправдание.
Они все ходили взад и вперед вдоль забора. Каждый раз, когда, дойдя до конца участка, они поворачивали обратно, девочка приостанавливалась, чтоб посмотреть туда, где мама сидела со Стариком около баньки и они разговаривали. Кажется, говорила только мама, Старик слушал, быстро взглядывал ей в лицо и опять опускал голову. Через несколько шагов сиреневый куст все заслонял, и баньки им не было видно, девочка начинала волноваться и ускоряла шаги, чтоб поскорей вернуться на открытое место.