Никотин убивает…

— А вы не думаете, что с моей стороны просто благородно подставлять себя под их удары, чтобы они срывали свое раздражение на мне? — в свою очередь, спросил Рэндалл. — Они ведь все на грани нервного срыва, как вы, очевидно, успели заметить.

— Да, для них эта ситуация просто крайне неприятна, — с серьезным видом кивнул Рамболд.

Рэндалл вышел вместе с ним из дома, и они пошли по аллейке через двор.

— А любопытно, — сказал Рэндалл. — Что-нибудь прояснилось в голове у следователя? Как его — Ханнасайд?

— Да нет же. Потому-то полиция и потребовала переноса слушания сразу после показаний миссис Лаптон. У них нет ничего конкретного в руках.

— Да, этого и следовало ожидать, — сказал Рэндалл. — И конечно, надо полагать, доктор Филдинг тоже там фигурировал в качестве свидетеля?

— Да, он отлично говорил. Сжато и по существу.

— Еще бы он говорил длинно, — кивнул Рэндалл с чуть заметной усмешкой. — И все остались удовлетворены его показаниями?

— Конечно. Почему бы и нет? Он всегда держит себя превосходно.

— Да, я это заметил, — сказал Рэндалл. — Доктор не из тех хлюпиков, кто потеряет голову в таком двусмысленном положении.

Насмешка была тонко завуалирована. Рамболд помолчал, а потом задумчиво произнес:

— Не хочу сказать, что не понимаю, на что вы так изящно намекаете. Я понимаю. Но почему вы это делаете? Что вы имеете против доктора?

— Я считаю его никудышным человеком, — ответил Рэндалл.

— И поэтому вы можете его подозревать? Дело вашего вкуса, конечно, но у вас нет для этого никаких причин.

— Ну что ж, вы меня отчитали, — шутливо поклонился Рэндалл.

У ворот во двор они остановились и Рамболд протянул Рэндаллу руку.

— Я вовсе не намеревался вас отчитывать, — сказал он. — Просто я намного старше вас, Мэтьюс, и, может быть, вы послушаете моего совета. Не делайте таких оскорбительных намеков в присутствии своей кузины. Во-первых, это просто невежливо, а во-вторых, бедной девочке и так предостаточно переживаний без ваших колкостей.

Рэндалл широко раскрыл глаза, и Рамболд на мгновение увидел в них блеск заинтересованности. Но тут же веки Рэндалла снова лениво опустились и он небрежно молвил:

— Ах вот как? Ну что ж, я вам очень обязан!

Он вернулся в гостиную, где его тетки все еще обсуждали мистера Рамболда и его супругу, особенно подчеркивая ее вульгарность.

— Он такой воспитанный, культурный человек! — вздыхала мисс Гарриет Мэтьюс. — Просто удивительно, что он мог…

— …найти в этой лахудре! — передразнивая, оборвала ее Стелла. — Я вам скажу: он нашел в ней красоту и доброе сердце!

— А ее шляпка! — заметила томно миссис Мэтьюс. — Такой откровенно розовый цвет и эти нелепые перья…

— И совершенно ей не подходит! — продолжала в запале мисс Гарриет. — Совершенно не то, что можно надеть на судебное заседание. Я просто шокирована!

Стелла встала со своего пуфа и вышла из комнаты, а две пожилые леди продолжали с увлечением перемывать косточки несчастной миссис Рамболд. Через пять минут они полностью согласились друг с другом, что такой обеспеченный человек, как мистер Рамболд (а ведь он, безусловно, богат, как все торговцы шерстью), мог бы жить не в таком маленьком домишке, как сейчас, если бы его жена способна была управляться с большим домом со множеством слуг. И наконец, души мисс Гарриет и миссис Зау Мэтьюс просто слились в экстазе и единении. Однако стоило миссис Мэтьюс налить себе еще одну чашечку чаю, причем очень крепкого, как Гарриет тут же вспыхнула и заявила, что такое расточительство просто постыдно. Мистер и миссис Рамболд сразу были забыты, душевный союз распался, и началась обычная склока…

Гай, неспособный занять себя чем-нибудь разумным и полезным, снова пристал к Рэндаллу, вновь и вновь пытая его, какую линию поведения решит, по его мнению, избрать полиция. Рэндалл отмахнулся, в сотый раз сказав, что не осведомлен в данном вопросе, и, сделав всеобщий поклон, вышел.

Никто не выразил ни малейшего намерения проводить его до дверей, но он успешно дошел самостоятельно, сел в свою машину и запустил двигатель. Но тут на аллее, ведущей к дому, показался доктор Филдинг, и Рэндалл сразу выключил зажигание и приоткрыл дверцу. Когда доктор поравнялся с ним, зловещее выражение исчезло с лица Рэндалла, уступив место холодной вежливой улыбочке.

— Как делишки, доктор? — спросил Рэндалл, лениво стягивая тонкую замшевую перчатку и протягивая из салона руку.

Филдинг не выказал особой радости от этой встречи, но, пожав руку, проронил:

— Я вас не встретил сегодня на заседании, к сожалению.

— Неудивительно, — сказал Рэндалл. — Меня ведь там и не было.

— Неужели?

— Ну да, — сказал Рэндалл. — Я подумал, что это просто глупо и пошло — сидеть и слушать свидетелей. Впрочем, как раз ваши показания я хотел бы послушать. Они, вероятно, были доложены мастерски, как всегда.

Доктор, кажется, задержал дыхание.

— Вы очень любезны. Мне часто приходится давать показания — ведь я врач. Постепенно привыкаешь.

— Конечно, конечно, — кивнул Рэндалл. — Но в таких сложных обстоятельствах! Многие свидетели в таких случаях теряют голову! Впрочем, нет, от вас этого нельзя ожидать. Вы всегда держите себя в руках, не правда ли, Филдинг?

— Еще раз спасибо, — иронический тон у Филдинга получался с трудом. — Но у меня нет причин терять голову.

— Ну да, все было сделано очень чисто, прилично, никто не задавал неудобных вопросов. А ведь я знаю, что перекрестный допрос способен сломать даже людей с железными нервами.

— Ну что ж, тогда позвольте пожелать вам, чтобы вам не пришлось подвергаться подобному испытанию! — уже еле сдерживаясь, сказал доктор.

— Это очень мило с вашей стороны — такое пожелание, и по-моему, мне стоит ответить на любезность, — отвечал Рэндалл. — Желаю вам того же.

— Меня не слишком волнует подобная перспектива, — заявил Филдинг с легкой улыбкой. — Во всяком Случае, я приду в суд, не стану отсиживаться.

— А все-таки как удачно все получилось — для убийцы, я имею в виду, — Рэндалл явно не желал отпускать доктора живьем. — Но кто бы мог предположить, что тетка Гертруда вдруг вздумает расстроить столь тщательно построенную интригу?

— Тем не менее для блага вашей же семьи я бы хотел, чтобы правда никогда не вышла на поверхность, — сказал Филдинг. — Это очень неприятно для Мэтьюсов… И для меня, конечно. Многие считают, что раз уж я врач, то должен был мгновенно определить, что Мэтьюс отравлен, и еще с точностью определить яд. Но ведь это абсурд!

— Ну, ничего-ничего, пересуды всегда бывают после таких дел, — утешил его Рэндалл. — Вообще говорят много глупостей. Кое-кто считает, что яд был заправлен в ту самую бутылочку тоника, которую удачно разбили.