Никто кроме Путина. Почему его признает российская «система»
Шрифт:
Сначала надо пройти за угол от нашего коттеджа к временной автобусной остановке. Потом немного проехать к Волоколамскому шоссе, ужасной многорядке, к нашей трамвайной остановке. Наш трамвай имеет номер 23. Обычно он забит, мы с трудом протискиваемся в задние двери. В дни государственных праздников в трамвае играет патриотическая музыка. Часто он идет быстрее, чем автомобили в пробке, — несется мимо серых жилых домов и набережной, которая вспыхивает зеленым. Трамвай с грохотом мчится под мостом Победы, потом ускоряется на железнодорожном мосту и спускается к переполненной окраине Войковской.
Последний штрих — прогулка по маленькому городскому парку. Здесь есть тополя, современные многоэтажки,
Как-то местная власть установила на нашем коварном пешеходном переходе мерцающего зеленого человечка. Мы шутим, что это — редкий пример программы «модернизации» президента Медведева. Последние 100 метров Тили идет сама: в 12 лет она уже стесняется папы. Я довожу Раскина к школьным воротам. Маленькая, озабоченная особа в голубом пальтишке, он толчком открывает тяжелые металлические двери и исчезает.
Я возвращаюсь маршруткой до Войковской, а потом еду на работу на метро.
…Утро понедельника, 29 марта 2010 года. Еще один типичный школьный день. Мы почти дошли до школы, когда звонит мой мобильный. Это иностранное бюро «Guardian» — в московском метро произошли два взрыва и погибло много людей. Ошеломительная новость. Подробностей мало. Я прощаюсь с детьми и мчусь к станции метро «Войковская». Москва находится в панике и безвыходном положении, но, к моему удивлению, метро до сих пор работает в обычном режиме, а это единственный способ добраться до центра города. Я сажусь в первый попавшийся поезд.
Через 20 минут я приезжаю на станцию «Театральная», возле Большого театра. Отсюда недалеко до места первого взрыва, следует пройти мимо постамента Карла Маркса и гостиницы «Метрополь». Кажется, кто-то взорвал станцию метро «Лубянка». Взрыв происходит почти под самой штаб-квартирой ФСБ. Избрание Лубянки — места, которое ассоциируется с российской спецслужбой, а также репрессиями и террором сталинской эпохи, когда жертв расстреливали в ее подвале, — точно не совпадение.
Это — первая значительная террористическая атака в российской столице за последние шесть лет. Огромная площадь рядом со станцией метро огорожена кордоном. На станции находятся пожарные и работники неотложной помощи. Над головами кружит вертолет. И мало что указывает на пострадавших. Один человек говорит мне, что ищет жену. Ходят слухи — они оказываются беспочвенными — о третьем взрыве.
В своем репортаже для «Guardian» в тот вечер я пишу, что взрывы — это серьезный удар по Путину и по неуклюжим попыткам Кремля успокоить проблемные мусульманские республики, Чечню, Ингушетию и Дагестан. Кажется, мишени тщательно выбирались — символический удар в самое сердце российского правительства. Первая бомба была точно направлена на ФСБ — организацию, ответственную за грубые операции против повстанцев по всему Северному Кавказу. Вторая же бомба, как кое-кто убежден, могла предназначаться для станции метро «Октябрьская», расположенной рядом с Министерством внутренних дел России.
Путин прерывает визит в Сибирь. Он возвращается в Москву. Заявляет, что «террористы будут уничтожены». Однако бомбы является прямым унижением Путина и знаком, что его стратегия для кавказского региона не работает.
У нуждающихся чеченцев существует традиция, порожденная необходимостью. Ранней весной местные жители отправляются в покрытые снегом леса на поиски дикого чеснока. Чеснок, как английский дикий лук-порей или черемша, имеет широкие зеленые
листья и тусклый луковый ствол. 11 февраля 2010 года около 200 жителей чеченского города Ачкой-Мартан едут кортежем изношенных автобусов в соседнюю республику Ингушетия. Среди членов группы — четверо парней-подростков: Адлан Мутаев, 16 лет, его брат Арби, 19, и двое их приятелей — Шамиль Катаев, 19, и Мовсар Татаев, 19.К трем часам дня ребята уже доверху набили свои брезентовые мешки чесноком, который они собирались продать на местном базаре. Они вышли из леса, чтобы сесть на автобус и ехать домой. Неожиданно, без предупреждения, российские бойцы диверсионно-десантного отряда, прячущиеся за холмом, открыли огонь. Шамиль и Мовсар были ранены. Также и Адлану подстрелили ногу, однако он сумел добраться ко рву и спрятаться там. Его брат Арби также пытался сбежать, но мужчины в камуфлированной одежде догнали его.
По данным правозащитного объединения «Мемориал», сотрудники которого расспросили родственников и уцелевших, Арби заставили тянуть двух своих раненых и окровавленных товарищей по снегу. Шамиль умолял не убивать его, но российские солдаты были неумолимы. Они завязали глаза Арби и открыли огонь, расстреляв на месте Шамиля и Мовсара. По меньшей мере двух других собирателей чеснока постигла такая же участь: Рамзана Сусаева, 40 лет, и Мовсара Дакаева, 17. Их тела нашли через 48 часов.
Ребята случайно попали в эпицентр «контрповстанческой спецоперации», осуществляемой российскими войсками в лесной зоне между Чечней и Ингушетией. Солдаты, очевидно, искали военных исламистских повстанцев, которые воюют против русского государства. Вместо этого они натолкнулись на группу безоружных ребят. Но все равно они их убили. Убийства происходят среди живописного массива низких холмов и снега.
На видео, которое появилось через три дня после атак в московском метро, ответственность за теракты взял на себя главный повстанческий лидер Чечни Доку Умаров. Он говорил, что бомбы были местью за смерть мирных жителей, застреленных во время уборки чеснока. Умаров назвал также место расстрела ребят — неподалеку от ингушского села Аршати. Он также заявил, что бойцы ФСБ покалечили ножами их тела, насмехаясь над своими жертвами. Были сомнения относительно правдивости заявления. Но видео появилось на KavkazCenter.com, главном источнике новостей от повстанческого самопровозглашенного кавказского «эмирата».
Объяснения Умарова наталкивают на мысль, что причину терактов придумали задним числом. В конце концов, любая самоубийственная атака в Москве, очевидно, планируется заранее. Московская полиция охотится на нескольких сообщников. Но одновременно заявление Умарова иллюстрирует сущность конфликта: обе стороны заперты в бесконечном круге кровопролития и мести. Как отмечает политолог Андрей Пионтковский, насилие на Северном Кавказе привело не только к серьезному региональному конфликту в России, но и стало угрозой существованию всей страны.
Представляется неоспоримым, что грубые действия спецслужб вызвали восстание, которое сейчас бушует на юге России, в этнических горных республиках — Дагестане, Ингушетии, Чечне и Кабардино-Балкарии. С 1992 года, с зарождения чеченского националистического движения, Кремль многократно применял силу с целью уничтожения повстанцев. Эта стратегия была непродуктивной. Но, кажется, Москва ничего другого не может придумать.
Через три дня после взрывов я лечу во Владикавказ, столицу Северной Осетии. Отсюда я собираюсь поехать в Назрань, фактически главный город Ингушетии. Моя цель — узнать, что заставило двух женщин взорвать себя и других людей в метро. А также выявить глубинные причины — социальные, политические, родовые? — этой лютой гражданской войны.