Никто не ангел

Сессия в институте прошла успешно мимо него. Шлепцову оставалось только взять академический отпуск.

Чем заняться долгими днями, когда сидишь один дома, а родители на работе?.. Можно было вернуться к чтению книг, но Сергею даже они надоели. Он лежал на кровати и то слушал радио, то смотрел какую-нибудь передачу. То разгадывал кроссворд в газете. Когда вечером мама предлагала ужинать, он шел и молча ставил перед собой тарелку. Не доедал и уходил обратно валяться.

Мама не раз пыталась с ним поговорить, но Сергей не шел на контакт. Он пребывал в глубокой депрессии, казалось, он навсегда перестанет общаться с людьми.

Новый год, вынужденно проведенный в больнице. Сердечники заменили веселящие напитки корвалолом, а Снегурочку – толстой медсестрой. Один «сын партии», как его с презрением окрестили после того, как скорая разболтала его историю медикам приемного, а те – всем остальным, остался гордо на своей койке. Он прикрывал глаза рукой и старался не слушать чужие разговоры.

За время своего стационарного лечения Сергей узнал от матери, что ему названивал Витька. Если можно считать названиваем две попытки. Во второй раз лучший друг сказал, что ребята хотят его навестить. Входили ли в понятие ребят девчата, Сергей не знал. Но он в первый же день под угрозой саморасправы запретил матери говорить адрес больницы. Играть с огнем женщина не стала. Когда она это передала, звонки прекратились, их как отрезало.

Все начало января мама приходила к кровати сына и кормила его мандаринами. Он возненавидел мандарины.

Сергей сильно похудел, и ему это жутко не шло. Выглядел он плохо: в глазах ничего, кроме усталости. Друзей круглый ноль. На исходе был март, а ему так никто и не звонил больше.

В середине апреля молодой человек, постаревший на вид, решил-таки выйти на улицу. Он не знал, зачем ему это надо, просто весна вдруг потянула пройтись по знакомым дворам, вдохнуть что-нибудь, кроме пыли.

Тело его совсем отвыкло от движения. Вернувшись домой, он долго отлеживался, чувствуя каждый удар своего сердца. Однако дня через два он повторил попытку.

Мама запичкала его всякими общеукрепляющими средствами. Она, наверное, считала, что благодаря ей он и встал на ноги. А он, пока никого не было дома и дворы пустовали, свободные от тунеядцев, гулял в одиночестве.

Вечного уныния не вышло. К середине лета Шлепцов вернул себе более или менее обычную жизнь. Он стал появляться на людях – ходить в магазин за продуктами, с опаской притронулся к прежним интересам, а именно: посетил библиотеку и взял себе несколько фантастических книг, достал с полки тома, касающиеся экономики и сопутствующей идеологии.

Он даже иногда что-то делал по хозяйству. Мама с удивлением стала находить дома чистые полы и помытую посуду. Меньше всего он хотел, чтобы ее это радовало. Но по капельке даже его мятежная душа начала оттаивать и признавать ее всегдашнюю о нем заботу…

Стоя на кухне перед плитой, Сергей еще не знал, что на рубеже веков самым сексуальным мужским нарядом в глазах женщины назовут фартук и принадлежности для уборки. В будущем ему это пригодится.

В сентябре Шлепцов появился в институте. Он захотел еще раз посетить занятия, которые помогут ему в сдаче зимней сессии.

Этой же осенью Сергею должно было стукнуть двадцать лет. Лишенному прежнего круга общения, теперь ему не оставалось других дел, кроме учебы. И он, осознанно или нет, почему-то об этом не очень жалел. Единственное, что его отвращало от университета – неизбежность встречи со своими старыми знакомыми. Однако при виде Витьки и Ленки ему удавалось вовремя скользнуть за угол или переждать в туалете. А рок последнего года жизни – солнцеволосая Светлана – вроде бы растворилась из этих стен в неизвестном направлении… Может быть, снова вышла замуж?..

– Говорят, Шлепцов снова на втором курсе? – задала вопрос Аня, бывшая сокурсница Сергея, с которой он особенно не общался, но давал переписать конспекты лекций. Она, а еще Витек, Ленка и несколько других ребят стояли под моросящим дождиком во дворе института.

– Он вышел из академа, – подтвердила Ленка.

– Правда? Что с ним было? – полюбопытствовала Маша.

– Он болен чем-то серьезно, – ответила Ленка незаинтересованно.

– Врожденный порок сердца у него, – подал голос Витька. – Если так гулять, как он, тут и здоровый не только сляжет в больницу, но и подохнет, не дожив до отчисления… – выдал откровение бывший лучший друг.

– Почему отчисления?.. – удивилась Анна.

– А ты его перед прошлым Новым годом часто в институте видела?.. Он со своей Светой совсем с ума сошел, помню… Вот и не выдержало сердечко такой любви… – осведомленно взглянул Витька.

– А я думала, Шлепцов – гений… Все время лучше всех все сдавал… – припомнила Аня.

– Гений… среди удобрений.

Сергею повезло, что он этого не слышал. И никто ему об этом не мог донести. Для себя он к тому времени уже твердо решил, что является полным ничтожеством. Эти слова послужили бы ему доказательством. И подвели бы еще одну причину под приступы глубокого отчаяния, которые охватывали его раза по четыре в неделю, особенно по ночам… Ни рассвета, ни будущего, ни даже очередной интрижки не видел Шлепцов на своем горизонте.

Глава 9. Все причины наших страданий равнозначны (эквивалентная теория причинности)

Впрочем – и это было неимоверно классно, что «впрочем» – в середине второго семестра у Сергея появился друг. Не то чтобы, конечно, как Витька, но довольно неплохой приятель.

Проверенный надежными подсказками на контрольных, а также бывший последней надеждой на экзамене и не последним оплотом юмора, Шлепцов снова приобрел статус «отличника, правда умного, а не только зубрящего». Его признали нормальным парнем.

Женька не звонил ему домой, но в институте часто общался с Сергеем на разные умные и не очень темы. А в преддверии международного дня коммунистического цветника – Восьмого марта – Женя подошел к Сереге и позвал его на танцы.

Танцульки организовывались неизвестным Сереге молодежным клубом, имеющим некое отношение к институту, в каком-то там ДК имени такого-то. Короче говоря, Сергею была оказана честь быть приглашенным. И он так исстрадался по живым людям, что с плохо скрываемым волнением взял пригласительный из рук приятеля.

Дома Сергей залез в недра шкафа и извлек оттуда свои старые джинсы. Они были ему как раз, даже слегка свободны. В ванной он возил бритвой по щекам и присматривался к своему отражению. Он подумал, что его красит прежде всего ослабленное зрение. Ничего в этом молодом человеке он не находил, однако подобная посредственность все же имела какое-никакое лицо, и это было отрадно.

В Доме культуры, превратившемся на вечерок в дом обратного, было много молодежи, и Сергей ощутил себя слегка не в своей тарелке. Он почти никого тут не знал или знал плохо. Как ослабленный зверек, Шлепцов начал ходить по залу в поисках знакомых. К его счастью, нашелся Женя. Он представил его некоторым друзьям и подругам, показал, где втихаря наливали, объяснил, как заставить аппаратуру играть нужную песню.