Никто не ангел
Шрифт:
– Неудивительно, что ты простудилась!.. Удивительно, что у тебя простудилось: никакого же тела нет, чтоб его переохлаждать. Начинай кушать, наконец, – говорил он.
Виолетта слушала подобные опусы с детства, но он говорил их, шутя, необидно и с мужским обаянием, так что ей пришлось даже улыбнуться.
Тучи развеялись, деловой подход внушал жизненные силы.
– Попей все это, не перекутывайся, когда температура…
– Мне бы на работу… – пищала Виолетта робко.
– Подождет твоя работа. В лес она не бегает, знаешь?.. Я бы вообще таким, как ты, на Всесоюзном уровне запретил
Пару дней! Возможно, это на мнении о ней несильно отразится!..
Виолетта проводила врача, тая от просветлевшего настроения. Вернулась в кровать другим человеком…
Она действительно вышла на работу, правда через три дня, а не через два. Но к этому, к ее безумной радости, отнеслись с пониманием.
Температура у нее не поднималась, лишь кашель мучил еще приступами. Но это нормально, как сказал врач. Выписывалась она уже у своей дамы. Того, который приходил к ней, она так больше и не встретила…
Старшеклассники в школе, где работала Вика, видом более походили на женатых стахановцев и идеальных матерей – устроительниц светлого будущего. Хотя в них, не секрет, уже никто больше не верил.
По возрасту и милой внешности за ней могли бы ухаживать будущие выпускники, а девушки стать ее подругами, но Вика словно была из другого мира. Гуттаперчевая стеклянная стена стояла между ними – неразговорчивость, несостыкованность.
Вика выходила с работы и бежала в училище. Заканчивала учиться, когда было уже темно.
В кулинарном у нее было много подруг, коллектив сплошь женский, но на общение вне училища Вику почти что не хватало. А дома мама каждый день говорила взяться за книжки. И Вика бралась…
Мать никогда слишком не скрывала, как ей тяжело с дочерью. Отца Вика помнила смутно, скорее, грубый голос и мамин такой же в ответ, когда они говорили на повышенных тонах. Он ушел, когда ей было года четыре.
Виолетта окунала тряпку в кастрюлю с мыльной водой и драила столы. Мысли, как в зачарованном сне, снова плыли в смутное для нее детство.
– Так, это еще что такое?!
Из прошлого ее вырвал мужицкий крик буфетчицы. Какие-то пацаны из средних классов раскрошили булки на половину пола и только что разлили полную чашку дешевого чая по столешнице.
– Живо все убирайте! Слышите меня, болваны малолетние?! Вика, держи их!..
– Мальчики, стойте!
Идея была не слишком удачной. Пока тучная тетя Люся выходила из служебной двери наперерез нарушителям, они попросту снесли Вику, шлепнув ее об угол стола.
У Виолетты слезы потекли от страшной боли. Тряпка смялась, прижимаясь к бедру. Нарушители были таковы через дверь в школьный коридор.
Вика обернулась. Над ней и разъяренной богиней казенных харчей – тетей Люсей – ржала вся столовая.
– Что ты хохочешь, лоб здоровенный?! Сейчас тебя вместо них заставлю убирать, тогда захихикаешь еще громче! – тетя Люся выбрала в жертву одного наиболее выделявшегося старшеклассника, который был выше ее почти на две головы, и понадеялась своим басом вдавить его личность в пол. Не к нарушителю санкция – не разбирала своего пути власть.
Но Вика уже
знала, что липкое море чая с сахаром и размокшую кашу крошек убирать придется ей. И, взяв швабру, весь следующий урок она будет приводить столовую в порядок, вычеркнув чернилами из сознания воспоминания о прошлом.Кашель прошел, и это было чудесно. Зима почти наступила, и подмороженная земля не давала больше ногам промокать, скользили подошвы по асфальту, а солнце светило ярче яркого.
– Давай еще раз!..
Вика со смехом разбегалась и ехала по замерзшей луже на подошвах. Девчонок вокруг слепило лучами, кто-то с аппетитом и, не взирая на холодок, лопал мороженое. Что бы ни говорил кто, завтра Вика тоже купит себе эскимо! Нет, лучше целых два! Или двадцать два! Колокольчиком звенят хохотушки, как же весело было все вокруг для молоденьких птичек-девчат, и жизнь двигалась вперед, она сулила что-то…
Глава 3. В постели любезен, в хозяйстве бесполезен
Сергей полюбил свой новый образ жизни. С Ленкой каждый день встречались в институте, перекидывались на лекциях восьмилапыми улыбочками, которые не таили в себе никакого секрета.
Серега намеренно садился с Витькой, оставляя Лену на откуп подружкам, чтобы можно было запустить солнечного зайчика в другой ряд, а заодно уж и обсудить с другом все, что хотелось. Не все ж для ушей «жены».
После занятий они, как правило, шли вдвоем к Ленке, и до вечера, пока ее родители были на работе, им можно было не пытаться дозвониться. Вскоре это стало невозможно еще и потому, что Сергей изувечил телефон.
Ленка как раз достала у какой-то старшей подруги бутылку портвейна, после чего Серега передвигался по квартире зигзагами, а она вообще не передвигалась, лежа в перепутанных с одеялом подушках. Тогда-то он и зацепился за винтовой провод, не заметил этого, дернулся, упал, свалил единственный в доме телефон и вдобавок разбил очки. На следующий день он так и не смог объяснить, зачем он ходил по полу в спущенных джинсах и с очками в руках. Наверное, думал, что именно от их отсутствия у него двоится в глазах, но надеть их все время забывал.
На лекции временно превратился в крота.
– Шлепцов! Почему опять ничего не записываете?! – приставал лектор.
– Слуховую память тренирую, неужели непонятно, – скосил Сергей глаза на Витьку.
– Шлепцов, Вы все запоминаете?! На экзамене все уравнения сможете воспроизвести?..
– Серега, придурком не будь, – толкнул его локтем Витя.
– Извините, Анатолий Леонидович, я очки разбил вчера, когда в библиотеку пошел… – произнес Сергей погромче. – Пока новые не сделают, ничего не вижу, зато слышу в два раза лучше…
– Я еле сдержался, когда ты про библиотеку сказал, – признался Витя, когда вышли в гардеробную.
– У Ленки много книжек дома, – пожал плечами Серега. – Хорошо, что она этого не слышала, а то бы обиделась, наверное, что я ее так называю…
Лены опять не было из-за мучительного похмелья, а Сергею вновь удалось побить на дуэли последствия зеленого змия.
– Твои деньги, спасибо, – Сергей порылся в кармане пальто и отдал Витьке долг. – Дурацкая привычка – оставлять деньги в раздевалке, знаю, отучиться не могу…