Никто не умрёт

Хан взял девушку за плечи, продвинул ее внутрь каюты и закрыл за ней дверь, оставшись снаружи. Ирина услышала, как с железным скрежетом провернулся ключ в замке. Дрожащими руками она полезла в сумочку с вещами, нащупала телефон. Но железная обивка корабля наглухо закрыла ее от радиоволн мобильной связи. Тогда Ирина кинулась к двери, стала стучать в нее кулаками и кричать:

– Выпустите меня! Я хочу домой!

Но ее никто не слышал, все пассажиры собрались на палубе, прощаясь с провожающими.

Хан недолго постоял на палубе. Если бы он был менее сосредоточен на своих мыслях, то увидел бы в отдалении от основной массы людей худенькую девушку, и многое в его планах могло бы измениться. Но он был поглощен трудными размышлениями и скользил взглядом поверх голов. Цель стала так же близка, как смерть. "Самурай готовится к смерти с рождения, - думал он, - Я знаю, что такое смерть, я умирал много раз, я помню это в подробностях. И я много раз убивал, чтобы исполнить свой долг. И теперь меня ничто не остановит". Хан разглядывал пассажиров корабля. Многие из них были уже навеселе и вели громкие споры о запчастях и новых таможенных сборах, круто приправленные матом. "Их смерть принесет больше пользы, чем вся их никчемная жизнь. Жалкие существа. Катаги*. Они думают, что управляют своим настоящим и могут влиять на то, что случится с ними в будущем. Глупцы. Ничто в их жизни не зависит от их желания. Каждый из них мечтал в детстве не об этом. Кто-то хотел стать космонавтом, кто-то врачом, кто-то миллионером. Но сейчас после середины жизни все их мечты ограничились желанием выгодно перепродать железный хлам, который стал кому-то не нужен, и на вырученные деньги надраться и не думать о своей собственной ничтожности. Балласт, избавиться от которого для общества великое благо! Почему я вообще размышляю об этом? Что мне до судьбы балласта. Они - никто.

– Хан прислушался к себе и мысленно согласился со своим внутренним голосом.
– Пусть Будда руками Якудза и Акено вершит судьбы тех, чья жизнь не может помочь исполнению задуманного. Старший брат (Хан впервые подумал о своем учителе в манере ему непривычной, но принятой в клане якудза, где он собирался занять важное место рядом со своим братом) знает, что делать, лучше меня. Сейчас я не чувствую себя уверенно, потому что исполняю чужой план, но придет время, я возьму на себя ответственность. Мне придется многому научиться, чтобы никогда не сомневаться в правильности задуманного".

На корабле пробили склянки, засуетились матросы, отдали швартовые, провожающие зашумели особенно бравурно и нарочито. "Ну, вот и все, - подумал Хан, сердце рванулось к горлу, его учащенное биение отдалось в висках.
– Начало новой жизни и... конец ее для остальных".

***

Акено встала за помятым десятитонным контейнером серого цвета, изборожденного ребрами жесткости, словно, старческими морщинами. Она пришла в порт не только потому, что этим рейсом отбывал их подопечный. За него она была спокойна. И не сентиментальное волнение из-за важности события в истории клана Сэй-гью, заставило её в течение часа терпеливо наблюдать за пассажирами. Она пришла убедиться в том, что на борт обреченного судна поднялся другой человек. Она выбрала место, с которого могла оставаться незамеченной - за невзрачным контейнером, одним из многих, стоящих в порту плотными рядами, и наблюдала за толпой отплывающих.

Тот, кого она искала, не торопился подняться на палубу. Мужчина в джинсах на помочах и пивным брюшком, от которого одетая на выпуск футболка топорщилась как на беременной женщине, стоял недалеко от трапа, переминаясь с ноги на ногу. Рядом с ним стояла женщина средних лет в помятом, но сохранившем изящество линий, светлом брючном костюме. Щеки женщины рдели в лучах заката, ее собеседник, напротив, был бледен и смущен. Ему явно не нравилось то, что говорила ему собеседница. "У него есть жена?" - равнодушно удивилась Акено, пытаясь вспомнить известные ей подробности в его биографии.

Прошло тринадцать лет с момента их первой встречи. Ивана Калоянова она нашла на автобазаре в Уссурийске. Невзрачный плохо выбритый мужчина в выцветшем тулупе и армейской ушанке с опущенными ушами мерз рядом с потрепанной Маздой 89-го года выпуска. Среди только что пригнанных из Владивостока автомобилей, прошедших в Японии капремонт и сверкающих свежим лаком, она выглядела столь же непрезентабельно, как и ее хозяин в обществе уверенных в себе профессиональных торговцев.

Иван принял её за потенциальную покупательницу. В его голубых, как морозное небо над головой, глазах зажглись искорки надежды. Он порозовел лицом, повеселел и даже начал заигрывать, применяя к этому все свое обаяние, чудом сохранившееся за четыре часа, проведенных на крепком уссурийском морозе. Акено, кокетничая, между вопросами о товаре осторожно выспросила некоторые подробности личной жизни. Иван, заскучавший без общения, в благодарность за многообещающее внимание незнакомки разоткровенничался. В звании майора Иван уволился из армии и оказался на гражданке без работы. Почему майор еще не достигший пенсионного возраста сменил армейский тулуп на телогрейку, она узнала чуть позже по каналам своего родственника из таможни: Никто не знал майора Ивана Калоянова. Зато был известен бывший вольнонаёмный рабочий с таким именем. Пару лет назад Военная прокуратура Находки расследовала дело в краже оружия из арсенала погранвойск. Расследуя дело, Прокуратура выяснила, что при найме на работу, он скрыл тот факт, что в молодости служил в болгарских пограничных войсках. Причины смены гражданства следователям прокуратуры установить не удалось. В его анкете значилось "иммигрировал по политическим мотивам". В остальном бывший болгарский гражданин вёл добропорядочный тихий образ жизни, не пьянствовал, не употреблял наркотики.

Акено рекомендовала его Мамору в качестве наемного работника. Мамору согласился, что бизнес, набирающий обороты в России может увеличить доходы клана.

В следующий выходной к Ивану, все также безуспешно мерзнущему на базаре возле своей машины, подошел кореец, назвавшийся представителем японской автомобильной корпорации, и предложила ему работу. С тех пор каждый месяц он отправлялся из Находки в Японию на автомобильные стоянки, где пакистанцы специально для него готовили первосортный товар - хорошие экземпляры недорогих машин, собранных из хлама, а также разобранные на запчасти ворованные авто последних лет выпуска. За пределами русской таможни эти запчасти превращались в дорогие подержанные иномарки с документами, якобы, прошедшие капитальный ремонт. "Паковские" автостоянки, контролируемые якудза, не требовали от Ивана немедленной оплаты. В России Иван перегонял машины в автосалоны и автобазары Сибири, получал деньги за уже проданные экземпляры предыдущей поставки и снова отправлялся в Японию. Расплачивался с пакистанцами за прошлую партию и снова получал товар в долг.

Учетом вывезенных из Японии и проданных в России машин занимались бухгалтеры семьи Такахаси. Честность Ивана никогда не подвергалась сомнению, баланс прихода и расходы ежегодно сводился с прибылью. И только, когда он купил землю под Находкой и построил на ней дом, заказал из-за границы экзотических питомцев - страусов и мохнатых пони, бухгалтеры Мамору всполошились и взялись за сложные формулы подсчета доходов Ивана. Суммы, которые он свободно тратил, намного расходились с теми, которые он мог получать в качестве вознаграждения. Вот тогда появились подозрения, что Иван, получив доход от проданных автомобилей, отдавал деньги не полностью и не сразу, ссылаясь на задержку в продажах, затоваривание рынков, не сезон и много других причин, которые казались ушлым в финансовых вопросах японцам убедительными. Часть временно утаенных, таким образом, денег Иван использовал для приобретения машин, оформляя их на своих знакомых, или давал в долг под проценты. Машины, приобретенные за деньги клана, продавались, но доход от "неучтенных" продаж оставался в кармане Ивана. После нескольких "прокруток" придержанные суммы появлялись на бухгалтерских счетах, составляя идеальный дебет - кредит "отгрузка - оплата".

Нужно было бы давно наказать нечестного работника. Но Акено все медлила, ждала удобного случая. И теперь она удовлетворенно наблюдала за приготовлениями матросов к отплытию. Да, она виновата перед братьями, ведь это она привлекла к делам вора. Но она сама и накажет виновного и, тем самым смоет с себя вину... океанической волной. Она мысленно улыбнулась - ей понравился каламбур "смоет вину... водой, водяной дракон примет его".

***

Береговые работники откатили от теплохода трап. Корпус корабля, одетый в красивые гирлянды огней и начал медленно отчаливать от берега. Ивана с молчаливым восхищенно смотрела на этот торжественный процесс. Силуэт корабля, украшенный огнями, таял, словно призрак. Линия горизонта слилась с потемневшим небосклоном. В наступивших сумерках лица людей стали плохо различимыми, а звуки, напротив, стали громче и явственнее. Низкие облака, набежавшие со стороны моря, тронулись красноватым отсветом.

Ивана глубоко вздохнула, потом снова и снова, пока не закружилась голова. Влажный пропитанный солью и йодом воздух наполнял ее легкие, и ей казалось, что голова кружится от счастья.

– Как должно быть замечательно - плыть в океане!
– сказала она мечтательно.
– Хотела бы я сейчас плыть вместе с ними. Ночной город с моря - это должно быть очень красиво.

– Хочешь поплыть именно на этом корабле?
– спросил кто-то рядом насмешливым тоном.

Ивана оглянулась. Низкий, чуть хрипловатый тембр, резко очерченные тенями скулы и глубокие складки у губ заставили Ивану засомневаться, мужчина перед ней или женщина. Но потом собеседница поправила прядь длинных волос, упавшую ей на лоб плавным не лишенным кокетства движением.

– Здравствуйте, - сказала Ивана вежливо, - Я думаю, с того корабля вид на наш берег замечательный. Я раньше никогда не плавала ни на чем. Но очень хочу.

Акено метнула на бесхитростное лицо девушки испытывающий взгляд.

– На таком корабле?

– Всё равно на чём.

Ивана мечтательно улыбнулась. Ночной бриз трепал ее челку. Невидимая волна размеренно била в бетон, шипящими звуками возвещая о своем вечном превосходстве перед слабыми живыми существами, возомнившими себя хозяевами планеты. "Я - хозяин планеты".
– Грохотали валы, разбиваясь о бетонную набережную. "Я - вечен и неисчерпаем", - шептали, перекатываясь под властной рукой волн, камни галечника. Лязганье железа, скрежет, трели крановых звонков, крики портовых рабочих.

– Море - это жизнь!
– добавила она, - Мы по биологии проходили, что всё на земле вышло из моря. Или, как в сказке говорят - из морской пены.

– Но в море погибает много людей. Представь себе, что ты там, на борту этого судна.
– Едко сказала собеседница, - Представь себе, что ты один из пассажиров вон той старой посудины, которую давно пора списать по старости. И представь себе, что этот теплоход в полной темноте начинает тонуть. Страх охватит твою душу. Ничего, кроме ужаса смерти, не будет волновать тебя. Ты будешь метаться по железным переходам, сталкиваясь с мокрыми телами других пассажиров. Поток воды хлынет через открытые двери, сметая людей со ступенек, не оставляя им шансов выбраться из металлического гроба. Крики отчаявшихся, трупы всплывают среди вещей и мусорных пакетов...