Никто не узнает правду

Все это время Элайджа нервно переводил взгляд с Уилсона на адвоката и обратно. Бедняга чувствовал себя загнанным зверем. Томпсону даже начало казаться будто кто-то специально убивает девушек, которые ему нравятся. В какой-то момент Элайджа начал сомневаться в собственном психическом здоровье. “А что, если это на самом деле я? Моя альтернативная личность, которую я не помню. Вдруг, в этом теле существует не только Элайджа Томпсон, но и еще какой-нибудь Ронди Скутер, который убил Салли и Аманду”. Парень даже гуглил про диссоциативное расстройство личности. В отличии от людей, страдающих подобным, Элайджа прекрасно помнил каждый момент своей жизни, так что версия с ДРЛ отпадала. Но это не избавило беднягу от тревожности.

— Я… Мы с Амандой… — хотел было кое-что рассказать федералам Элайджа.

— Мистер Томпсон! — Лэдингтон решительным жестом прервал его речь. — Мы же договорились, что вы будете хранить молчание, — прошипел адвокат на ухо парню.

Эмили Ричардсон стояла у пожарного входа в супермаркет и курила. Она тщетно пыталась понять, что чувствует теперь, после убийства Аманды. Теперь, когда она знает, что ее Салли не одна такая, что есть еще жертва и возможно, будут новые. Ничего. Ни страха, ни удовлетворения, ни успокоения, ни горечи. Ничего. Абсолютная пустота.

— Так и знала, что найду тебя здесь. — Джуди Лавлейк подошла к подруге и тоже закурила. Они почти не общались со дня похорон Салли. Эмили сперва вежливо отвечала, что не готова к разговорам, а после и вовсе перестала брать трубку.

Воцарилось тяжелое молчание.

— Послушай, Эмили, — Джуди нервно выпустила струйку дыма, — я понимаю, что тебе тяжело, но все же…

— Нет, — Эмили решительно затрясла головой, — нет. Ты ничего не понимаешь. И никогда не поймешь. Ты наверняка обсуждаешь мою Салли со всеми этими курицами вроде Френни Полсен и Аннабель Стюард.

— Господи, нет… Эми. Я бы никогда…

— Отвали, Джуди. Просто оставь меня в покое. — Эмили резко, с силой втоптала ногой бычок в асфальт и скрылась за дверью с надписью “вход только для персонала”.

Доктор Дьюик смотрел на труп Аманды Харисон и испытывал весьма смешанные чувства. Холодный и уравновешенный врач в нем просто исследовал тело мертвой девушки, погибшей насильственной смертью и четко фиксировал каждую мелочь: следы рук на шее, инородный предмет в ротовой полости, синюшные пятна на предплечье. Но в то же время, в Дьюике жил мальчишка, подстрекаемый любопытством ко всему необычному, он глядел на Аманду как на что-то странное и диковинное. Что-то волнующее и устрашающее. Казалось бы, привыкший к трупам доктор уже не должен воспринимать их словно простой обыватель, сталкивающийся со смертью разве что на похоронах собственной бабушки. Но Дьюику удивительным образом удавалось сидеть на двух стульях: быть одновременно и препарирующим тело профессором и восторженным зрителем жуткого анатомического театра. Две роли приходилось играть доктору и в расследовании этих убийств. Он был коронером, спокойно докладывающим следствию о состоянии тел и способе умерщвления жертвы, но был и подозреваемым. Хоть никаких обвинений Дьюику не предъявляли, доктор знал, что полиция уже выяснила его увлечение веб-моделями и в частности Салли, и наверняка рассматривает его как потенциального убийцу. “Где вы были в ночь убийства Салли Ричардсон, мистер Дьюик?” — такой вопрос задают вовсе не из праздного любопытства. “Как могла произойти утеря улики номер двенадцать. Образец биологического материала из-под ногтей жертвы? Вы осуществляли передачу улики криминалистам из Бансинга?”. Ну конечно же они подозревают его. Ведь вариантов у них немного. Бедный, бедный шериф Блейк. Это дело ему не по зубам.

— Последний раз я видел мисс Харисон в субботу вечером. На шесте. — Джимми Хоуп старался держаться спокойно и с достоинством. Однако удавалось ему это откровенно плохо. Прямо взгляда в глаза агенту Уилсону Джимми избегал.

— Как хорошо вы были знакомы? Вы общались с мисс Харисон вне ее работы?

— Нет. Определенно нет.

— Охранники клуба утверждают, что вы вели себя весьма вызывающе с Амандой. Трогали ее, хотя это запрещено правилами, приставали, предлагали продолжить вечер в другом месте. Это правда?

— Послушайте, офицер…

— Агент. Агент Уилсон.

— Агент Уилсон, я вел себя так, как ведет себя любой мужчина в клубе с горячими девочками. Если он, конечно, не гомик. А я, агент Уилсон, не гомик!

— А мисс Ричардсон? Насколько хорошо вы были знакомы с ней?

— Ей пятнадцать. Я, конечно, люблю молоденьких. Но, поверьте, агент Уилсон, Джимми Хоуп добропорядочный гражданин и не нарушает законов страны и штата. Хотите узнать больше о Салли Ричардсон — спросите моего заправщика Элайджу. Говорят, они были весьма близки.

— Хорошо. Давайте поговорим о вашем сотруднике. Мистере Томпсоне. Вы замечали за ним что-нибудь странное?

— Да он всегда странный. Но хороший работник. Приходит вовремя и не ворует, как некоторые.

— Он когда-нибудь приставал к клиенткам? На него кто-нибудь жаловался?

— Дайте-ка подумать. — Джимми сделал вид, будто силиться что-то вспомнить, — Нет. Ничего похожего не было.

— А откуда вам известно, что у мистера Томпсона и мисс Ричардсон были близкие отношения?

— Я не утверждал, что мне это известно, агент. Я сказал — “ходят слухи”. Но портреты бедняжки Салли, которые Элайджа рисовал, едва только выдастся свободная минутка, говорят сами за себя.

Шериф Блейк наблюдал за допросами через стекло. Да, в отличии от агентов Уилсона и Кауфмана у шерифа не было опыта работы с убийцами, тем паче с серийными маньяками. Однако внутреннее чутье подсказывало ему, что никто из побывавших за эти серым невзрачным столом, не причастен к гибели девушек. Даже омерзительный Джимми Хоуп.

— Шериф, — Джонни Вивер вывел полицейского из раздумья, — проверьте почту. Пришли результаты анализов того образца.

Помощник вышел, а Блейк трясущимися руками стал искать долгожданное письмо из лаборатории. Черт знает почему, но шериф испытывал волнение сродни тому, что бывает у актеров на Оскаре перед объявлением победителя номинации. Что он надеялся увидеть? Стопроцентное совпадение с давно разыскиваемым ФБР серийником? Наверное, да. Это решило бы многие проблемы. По крайней мере, ему не пришлось бы арестовывать пастора или беднягу Элайджу Томпсона, который и без того раздавлен.

Мэтью Блейк кликнул на ссылку. “Никаких совпадений с образцами, содержащими в базе данным полиции и ФБР не найдено.” А на что ты рассчитывал, старый хрен? — шериф выругался, но тут же стал читать дальше. “Наличие в образце двух Х-хромосом свидетельствует о том, что данный материал принадлежит женщине”.

Глава 7. Кто бы мог подумать?

За свою жизнь Фрэнк Уилсон множество раз бывал в городах, подобных Блэклейку — тихих, ухоженных, ничем не примечательных. Здесь всегда царит сонная атмосфера, как в пансионатах для пожилых людей. Однако, стоит произойти убийству, как вскрывается сотни тайн и грязных секретов. Каждый с виду благожелательный горожанин обязательно имеет хоть маленький, но скелет в шкафу. Стоит просто хорошенько покопаться, как он вывалиться прямо на тебя. Блэклейк в этом смысле ничем не отличался от остальных. Но было и кое-что странное. Зло. Оно витало в воздухе. И это не только про убийства. Агент Уилсон служил в ФБР, он не был ревностным католиком, друзья и коллеги считали его атеистом. Однако, будучи ребенком Фрэнк не раз сталкивался с необъяснимым. Бабушка Уилсона по материнской линии слыла ведьмой среди чернокожих городка Колдривер, в котором жила семья. К ней часто приходили девушки, женщины. Реже — мужчины. Их жалобы и плач доносились из-за цветастой ширмы, служившей дверью в комнату. Посетители уносили от бабушки странных тряпичных кукол или скрутки из пахучих трав.

— Ты особенный, Фрэнки. — часто говорила будущему агенту пожилая родственница. — Обычно в нашей семье дар передается женщинам, но ты унаследовал его, хотя и мальчик.

Отец Уилсона ненавидел подобные разговоры и запрещал бабушке внушать ребенку “всякое сверхъестественное дерьмо”. Однако, Фрэнк и правда кое-что видел. Призраков недавно умерших людей, ауру болеющих, сгустки черной энергии. Он никому не говорил об этом, даже жене. В компании всегда высмеивал эзотериков, медиумов и целителей. Фрэнк полагал, что дар, тщательно скрываемый от посторонних, поможет ему в работе. Это и впрямь действовало. Достаточно было просто посмотреть на человека, чтоб понять — убийца он или нет. Вот только подобное не предъявишь в суде, и дела разваливались за недостатком улик. Сколько раз Фрэнк наблюдал, как очередному ублюдку удалось избежать правосудия, и тот спокойно разгуливает по улицам, вынашивая план нового убийства. Нет, агент Уилсон вовсе не собирался превращаться в Декстера Моргана и самостоятельно воздавать негодяям по заслугам, но наблюдать за царящей в мире несправедливостью было весьма тяжело. А потом он привык. Просто запретил себе думать о возмездии и на этом все. Но дар никуда не делся. Уилсон все еще чувствовал в людях зло. В Блэклейке он ощутил его не в людях. Зло витало здесь в воздухе. Не явственно, не в открытую, а маскируясь. Будто газ, не имеющий цвета и запаха. Зло разливалось по улицам, притворяясь чем-то иным.

Шериф Блейк впервые за Бог знает сколько лет пил свой кофе безо всякого наслаждения. Он просто не мог думать ни о чем другом, кроме как о полном отсутствии подозреваемых в деле Салли и Аманды. Теперь это официально одно дело, но легче не стало. Женщина. Кто бы мог подумать? Неужели местная? Сколько вообще в истории человечества серийных убийц женского пола? Сестры Гонсалес, Эйлин Уорнос, Грэм и Вуд, ангелы смерти из Лайнца. Хоть у кого-нибудь из блэклейкских дам был мотив сводить счеты с Салли и Амандой? Могла ли Эмили Ричардсон убить собственную дочь, узнав о ее тайной “работе”? Предположим, что да, хотя и думать о подобном противно. Допустим, разъяренная мать набросилась на Салли и задушила дочь в порыве гнева. Но стала бы Эмили устраивать весь этот маскарад с платьями, венками и цветами? Сильно сомневаюсь, что она настолько расчетлива и хладнокровна. Ну и потом при чем здесь Аманда. Точно установлено, что девушки не общались даже как знакомые и уж точно не были близкими подругами.