Никуда не уйти от любви

— А ты сама? — спросил Бахов, внимательно глядя ей в глаза.

— Да просто ужас! Думала, будем вместе отдыхать, загорать, купаться, никаких мужиков, и оказалась совсем одна. У меня-то — никаких, но и подруги тоже нет! Она с этим придурком прямо-таки не расставалась.

— А кто он?

— Какой-то бизнесмен, на Тверской живет.

Бахов начал догадываться, в чем дело. Если на Тверской, наверное, крутой парень, не сравнить с Валерием, за которого Оксана сватала подругу. Такие женихи… нам не нужны. И значит, дорогая супруга на мужиков не смотрела, а думала, как разлучить эту парочку, и, наверное, продумала.

— Пошли в машину, по дороге все растолкуешь, — со вздохом облегчения сказал он.

Оксана взяла Бахова под руку, Миша подхватил сумки и они пошли к выходу из здания аэропорта.

— Ну а вообще-то понравилось? — спросил Бахов.

— Хороший отель, пляж, правда, не то что на Канарах, но море чистое, теплое, а жара!.. Если б не этот придурок, я бы и бы в Италию не поехала, в Турции лучше, только нужно жить не в отеле, а в квартире, но — с питанием и отеле. Ты бы видел, как там кормят! В пяти звездах такого не было, точно тебе говорю. Почему ты не смог приехать, Кеша?

— Дела, дорогая. Ты знаешь, что у нас хотят отнять Верхнезеленку? А это больше миллиона чистой прибыли и год.

— Отнять или купить?

— Купить, но кто же продает дойную корову?

— Наверное, дадут немало, так продай, и хрен с ней, с этой Верхнезеленкой. Но какой же наглый этот парень! Прет как танк. А Танька, дура, и уши развесила, представляешь?

Бахов представлял. Ему интересно было другое, что сотворила Оксана, чтобы разлучить их? И как она будет нести себя, лишившись подруги?

«БМВ» скоро домчал своих пассажиров до Кутузовского проспекта. Бахов позвонил, дверь открыла Людмила.

— Отлично выглядишь, Оксана! — пропела она с фальшивой улыбкой. — Так загорела! А я праздничный стад накрыла. Иннокентий Петрович ждал тебя, переживал.

— Ты тоже отлично выглядишь. — сказала Оксана. — Все, вали домой, завтра придешь.

Улыбка медленно сошла с лица Людмилы.

— Иннокентий Петрович… — начала она.

— Иди, Люда, завтра как обычно. Иди, — сказал Бахов.

Он уже начал сожалеть о том, что жена лишилась подруги. Догадывался, что и сам лишился кое-чего, именно главного, о чем мечтал все дни, пока Оксана отсутствовала. Как ни крути, а Оксана — красавица, и попку ее не сравнить с Людмилиной…

В Москве шел дождь, и было холодно. Таня стояла на задней площадке автобуса, смотрела на серое пространство за окном. Здесь все было серым, унылым, и там — тоже. Весь мир стал серым и грустным. Потому что нет в нем Игоря, в этом обычном мире, в ее жизни… Невыносимо хотелось его увидеть, пусть даже подлого, изменившего ей, но — увидеть. Его глаза, с восторгом глядящие на нее, так ребенок смотрит на желанную игрушку, его мускулистое тело, почувствовать прикосновение его пальцев… его языка, как он ласкал ее, что он вытворял! Такого никогда не было, то есть было, но… не такое. Виталий был яростным и усердным тружеником в постели, он удовлетворял ее просто и понятно, а Игорь… С ним все было по-другому. Наслаждение было красивым, изысканным и оттого невероятно дорогим. Вспомнила, как он старательно размазывал сперму по ее животу, объясняя ее полезность для кожи, и улыбнулась. Он доводил ее до изнеможения языком, а потом быстро кончал и выглядел виноватым, смущенным… А она испытывала такое удовлетворение, какое и десять прямолинейных Виталиев не смогли бы дать.

Ну и пусть он изменял ей… хотя в глубине души она все-таки не верила в это, но даже если и так. хотела с ним встретиться еще, отдаться ему еще… Да уже поздно. Оксана сделала так, что теперь это невозможно. Никогда!

У метро Таня взяла такси, заплатив десять долларов из оставшихся шестидесяти, просто хотелось поскорее оказаться дома. Там все родное, знакомое, там легче пережить и такой слякотный сентябрь.

Дома ее встречала мать, глаза у нее были грустные.

— Загорела, дочка, красивая, просто удивляюсь, как мужики мимо проходят.

— Не проходят, мам, а проходу не дают, — сказала Таня, стараясь быть веселой. — А ты чего такая грустная?

— Полина умерла, — сказала Зинаида Ивановна. — Я не стала тебе говорить, зачем же портить отпуск, да еще за границей… Плохо ей стало на следующий день, как ты уехала, два дня сидела с ней, в больницу не хотела… Хоть и не были мы подругами, а проводила ее в последний путь.

Таня всхлипнула, обняла мать. Они обе плакали, обнявшись.

— Она же мне дала двести долларов на эту поездку, — со слезами сказала Таня.

— Она любила тебя, дочка. Квартиру свою завещала тебе, деньги мне дала, часть на похороны потратила, но еще осталось.

— Ой, мам, зачем все это? Лучше б тетя Полина жила…

— Мы раньше не очень дружили… Но два дня сидела с ней, знаешь, она так любила тебя… Я и не знала, что ты все время ездишь к ней, помогаешь… Ну ладно, век живи, век учись, как говорится.

Поплакав, они пошли на кухню, где Таня выставила на стол все свои подарки. Больше всего Зинаиде Ивановне понравилась медная ручная мельница для специй — и красивая, и нужная в хозяйстве вещь. Ну а джин, который пила сама английская королева, пришелся кстати, вместе с тоником, еще турецким, в литровой пластиковой бутылке. Помянули тетю Полину.

— Кстати, мне уже звонили люди из фирмы, предлагали сто тысяч долларов за квартиру, представляешь? И все издержки по оформлению наследства берут на себя, — сказала Зинаида Ивановна. — Но я ничего не могла ответить, квартира-то твоя.

— Не знаю, — сказала Таня. — Наверное, лучше продать. Или сдать. У нас же есть эта.

— А если ты выйдешь замуж? Мало ли…

— Мам, если муж будет жить с нами, я сделаю все, чтобы он любил и уважал тебя, чтобы наша семья стала еще дружнее. Это я тебе гарантирую. А деньги… пригодятся. Мам, давай махнем вдвоем в Аланию? Там такое чудо, ты себе представить не можешь! Пальмы, цветы, море теплое, ласковое. А как здорово кататься на водных мотоциклах!

— Расскажи, — попросила Зинаида Ивановна.

Не заметила мать тоски в глазах дочери, да оно и понятно. Сама думала, как преподнести ей печальную новость, а потому тоска была в глазах обеих женщин.

Телефон зазвонил неожиданно, Зинаида Ивановна сняла трубку, она сидела ближе к кухонному аппарату.

— Да? А, Ксюша, сейчас дам… Конечно-конечно. — Она протянула трубку Тане, сказала шепотом, зажимая микрофон: — Оксана тебя просит.

— Я слушаю, — холодно сказала Таня.

— Танька, перестань дуться! — сказала Оксана. — У нас тут такой шикарный стол, тебя не хватает. Бахов тоже приглашает. Хочешь, я заскочу к тебе на машине?

— Нет, не хочу.

— Танька, ты что, свихнулась? Да перестань кукситься, а щас заеду, ну?

— Извини, Оксана, я не хочу тебя знать. Никогда, запомни это! — яростно сказала Таня и, потянувшись, бросила трубку на аппарат.

— Что-то похожее я предполагала. — сказала Зинаида Ивановна. — Уж больно вы разные, особенно сейчас. Расскажешь?

— Конечно, мам…

Бахов не зря предполагал, что размолвка жены с подругой не принесет ему ничего хорошего. Они вдвоем сидели за столом в гостиной, все любимые блюда Оксаны были перед ней: крабы, креветки под соусом, икра, осетрина — все, что девушка недоела в детстве или никогда не пробовала до замужества. И это лишь закуски… Он вправе был ожидать от своей красавицы настоящей сексуальной вакханалии в благодарность за такую встречу. И ожидал, но после телефонного разговора жены с подругой понял. что все старания напрасны.