Ниобея

10

Посреди двадцатого столетья ночью я шепчу, ошеломленный: — Чьи глаза гляделись в очи эти в Бремене? А может, в Авиньоне?

II

ЧАКОНА

ХРАНИТЕЛЬ МУЗЕЯ

Хранитель музея в Неборове сказал:

— Обнаруженная на берегах Азовского моря

экспедицией ученых Екатерины II,

она путем обмена с царицей попала в XVIII веке

в руки магнатского рода Радзивиллов.

В наши дни своей красотой служит труду.

ОСТИНАТО

Ниоба, мрамор и мирра! О Ниоба, Ниоба, тебе Эсхилова еще звенела лира; стих пляшущий иль плач тебе во славу, трохей ли, ямб — что выберешь себе по нраву? Где сыскать мне просодий строфических? В алкеевых строфах? в сафических? Ниоба, их столько, силлаб и строф, сколько в море Эгейском твоем островов. Ниоба, будь я рожден тобой, спел бы тебе я: два слова весенних — и гимн! да какой! — Ласточка! Ниобея! И только всего-то: Касатка! Ниоба! И в ноги — сирень. Лучше бы Кохановский. Лучше Прокофьев. Лучше б — Шопен. И пусть, Ниоба. А мне твой голос — приказ и проповедь. И пусть не по рукам тяжелость, а я попробую; добавлю туч, чтоб рифма золотом блестела глуше, и сердцем — ух! в глубь Ахерона — как можно ниже, как можно глубже, здесь? нет? Ниоба! Ветер в болотах поет. Стынут пальцы. То ли? это — лицо твое? Молви! Сжалься! Верно, ты им просто сестра — ведь у каждой лик яснолобый! Ох и мороз! Ох и ветра! Ниобея! Ниоба! Сквозь прах, и мох, и мрак, и сырь, сквозь ночь и вороньи стаи — а сверху небо, кривой упырь — Ниоба, ноги устали! Путь опасен, где б согреться? Генрих, басни «Лиришес интермеццо»: слезно и пошло, всхлип тоски. Ахерон, течешь ли? Что ж! Теки.

МАЛЫЙ СКРИПИЧНЫЙ КОНЦЕРТ

1

Опять светлы окошки... А чьи в окошках тени? Окошки и герани, мосток, ветвей плетенье, старинный колодец с Нептуном, яблоня, ступени а где оно?

2

Дул ландышевый ветер, колыша занавески. Пел соловей. В подсвечник стекали капли воска. В тяжелых косах ночи звенели звезд подвески — а где оно?

3

Лазурным циферблатом часы светили с башни, по небосводу тучка плыла неторопливо. А после вышел месяц, окошки отворявший, — а где оно?

4

Над вывеской цирюльни реял южный ветер, пес в переулок вышел — нес в зубах фонарик, летели в воду искры, смех, шепоты, букеты — а где оно?

5

Обрученье в беседке. Яхонт. Яшма. Жемчуг. «Баллады и романсы». Имя. Ветер в поле. А месяц по секрету что-то шепчет, шепчет — а где оно?

ПЛАЧ НИОБЕИ

Что за но-о-очь! шлях белеется, что за но-о-очь! шаг сбивается. Где вы-ы, мои деточки? сгинул путь! из какой же вы пьете речечки тину-муть? В Париже-то вас искала я — понапрасну. С фонариком по каналам. А он погаснул. Ох и ночь! Ох и сне-е-ег! Ох, невмочь, Мельпомена, мне! Где ж вы-ы, где вы-ы, деточки, где вы есть? Кто вас, мои свечечки, мог увесть? Может, я вот на столечко не дошла, может, я бы в той щёлочке вас нашла? Как мне бы-ы-ыть? Кому жалиться? Обрати мен-я-я, ночь, пожалуйста, в камень стылый, в глыбу голую, чтоб ни цветика, чтоб ни голоса, только ве-е-етер в ярости, крик ворон. И столкни в реку горести, в Ахерон.

III

НЕБОРОВ

БОЛЬШОЙ СКРИПИЧНЫЙ КОНЦЕРТ

1

Здесь лампа подвесная на скрипучей балке — двурогая девица с хвостом, как у русалки,

2

зовут ее Мелюзиной, реже — водяницей, под сводом над тенями она плывет плотицей

3

и светом повествует, как люди словесами. Под этой самой лампой я сиживал часами,

4

глаз не сводя с Ниобы, Ниобы Неборовской. Летели искры лампы по потолочным доскам,

5

и в сапогах промокших бродил ноябрь по лужам, с листом кленовым в петлице, с осколком солнца в сердце.

6

Уже над воротами фонарь был желт и светел. И скрипнул граб во мраке. Хорал заладил ветер,

7

семь уцелевших листьев сорвал и бросил в осень, дворцовой дверью хлопнул, затем рванулся вкось он —

8

разбил рельеф, метнувшись на тимпан фронтона, и гулко билось эхо в трубу, в гербы, в знамена.

9

И морем Средиземным осень подступала. На барельефах солнце нет-нет и проступало

10

и высекало искры в ларцах и табакерках, в гонимых ветром листьях — осенних фейерверках;

11

те листья дальше, дальше гнал ветер оголтелый. А ночью холодало. И птицы улетели.

12

И только там, где ныне столько глаз совиных, где пел в июньском жасмине хор скрипок соловьиных,

13

остался блеск, даже ночью, как золотая строчка: «Я, соловей, певал тут!» — и золото листочка.

14

А в спальне неборовской, где замки тугие, в простенках гобелены висели дорогие,

15

и на одном был остров цвета мокрой мяты и сильный ветер, судя по зелени примятой,

16

и видно было, если светильник приближался, что в глуби гобеленной кабан за ловчим гнался,

17

как будто на офортах со сценами погони к поэме поэта Шекспира «Венера и Адонис».