Ниоткуда с любовью

Полина взбежала по ступенькам на пятый этаж, распахнула дверь и услышала, увидела, почувствовала этот смех, заражающий своим оптимизмом и любовью к жизни. В большой комнате, которую Олег шутливо именовал «зала», было накурено, периодически раздавался звон бокалов и Полина, сходу ворвавшаяся в эту комнату, впервые в жизни испытала чувство, что эти люди отлично понимают друг друга, и им никто больше не нужен — так им хорошо. И, услышав ее шаги, трое мужчин и две женщины остановили все свои разговоры и взглянули на вошедшую девочку.

Полина немного смутилась от этих пристальных взглядов и сдержанных улыбок. Но Олег быстро потушил сигарету в пепельнице и встал.

– А это, дамы и господа, моя родная племянница Полька. Полька страшная зараза, сидит на моей крепкой шее, болтая ножками и наслаждаясь жизнью. Но вообще, она вполне себе ничего, можете мне поверить. — Проговорил он шутливо, и глаза у него были добрые, совсем не такие, как вчера, когда ей казалось, что его холодность сковала ее по рукам и ногам, и она может лишь кричать от бессилия. — Ну чего ты встала, проходи, садись! Да, и познакомься, это все мои старые друзья, мы учились вместе в Москве, знакомы еще со студенческих лет.

— А вы… вы все учились на архитектурном?

– На архитектурном учился только стервец Красовский и вот этот шут гороховый, — спокойно проговорил телеведущий Игорь Реснянский, туша свою сигарету в пепельнице и указывая на дизайнера Дмитрий Чернова, который подмигнул Польке, когда она посмотрела на него. Ведущий протянул свою крепкую ухоженную руку и пальцы Полины тепло и дружески сжались.

– А как же вы с ними познакомились?

— Димка познакомил, — вставил Олег, наполняя все бокалы вином и протягивая один из них (с небольшой порцией на дне) Полине. — Он все носился со своими рисунками, эскизами, предпочитая их старому-доброму чертежу или курсовому проекту, и естественно, попал в богемную московскую тусовку. Познакомился там с амбициозным Игорем, который уже пробивал себе дорогу к телевидению. Втащил меня.

– И там мы уже встретились все вместе, — девушка с рыжими волосами встряхнула гривой и мельком улыбнулась Полине. — К несчастью.

Сказано это было, очевидно, мужчинам.

– Ах, ну конечно к несчастью, Ника! Можно даже сказать, что это была самая большая ошибка в твоей жизни, — понимающе высказался дизайнер.

– Ну не самая, — цинично произнесла рыжеволосая. — Но нам с Настей приходится вас терпеть. Хорошо еще, что Красовский живет здесь, хотя он — я всегда это говорила — был из вас самым лучшим!

– Я надеюсь, Ника, что хотя бы это — не признание? — выпуская струю дыма в воздух, осведомился Олег.

Раздался дружный смех.

– Слава Богу, у меня есть Реснянский — мне хватает его одного и его великого аналитического ума, которым он меня и так постоянно шпыняет! Так что еще одного подобного ему я не выдержу!

– Я совсем не похож на Реснянского, — обиженно заявил Олег, и оба тут же, как по команде, начали пристально друг друга рассматривать. Чернов и обе дамы засмеялись.

– А вы все, кроме Красовского живете в Москве? — с любопытством поинтересовалась Полина.

– Настя в Питере, мы с Реснянским в Москве, Олег здесь. А Димка, — Ника с сомнением посмотрела на дизайнера, — Этот вообще по-моему сам не знает, где он живет.

Дмитрий хмыкнул.

– А что, это правда! — Ника оглядела остальных, будто ища поддержки. — Постоянно мотается то сюда, то в Москву, то в Питер.

– Значит только Красовского манила глушь! Что же ты сам не остался в Москве? Я бы сейчас жила одна, и никто не нудил бы надо мной ежедневно.

Все засмеялись.

– Знаешь, милая моя, это конечно все не ради тебя, прости. Но вообще, лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме, — заметил Красовский. И, оглядев своих друзей и заметив их выжидающее молчание, пояснил, — Это Цезарь сказал, невежды!

– Надеюсь, тебе это помогает в жизни, — серьезно отметила Настя под всеобщий смех и закурила.

Вообще, в этот вечер много смеялись и курили. Было много умных разговоров, легко перетекающих в подколки и общие шутки, много воспоминаний, препирательств… Полина почувствовала осязаемую любовь людей, у каждого из которых была своя жизнь.

И этот вечер все изменил между племянницей и ее дядей, раз и навсегда.

Как-то так сложилось, что им вполне удалось уладить вопрос с прогулками и появлениями дома. Олег давал Поле определенную свободу, которую мог успешно в любой момент ограничить, и за это она была ему благодарна, хоть и находилась временами настороже, периодически напоминая себе, что он старший, взрослый, а значит, ему, как и всем взрослым нельзя полностью доверять. Они, не сговариваясь, умалчивали Вике о том, в чем она была бы заведомо против, не сговариваясь, вели политику невмешательства — Олег не контролирует ее как проклятый, а она закрывает глаза на его часто сменяемых подружек. В конце концов, ее это даже забавляло, но вряд ли позабавило бы и ее маму. А один вечер сумел показать им, что что-то в этих отношениях все же было неправильным.

Олегу позвонили из полиции. Его племянница вместе с компанией таких же детишек, как и она, разбила стекло какого-то офиса, играя в футбол. Дело было в Затерянной Бухте. Полицейский позвонил сначала матери Полины и, лишь узнав, что она далеко и за нее отвечает Олег, позвонил ее крестному.

Красовский примчался злой, как черт, забрал ее и молчал всю дорогу до дома. Только побелевшие костяшки пальцев лежащих на руле красивых аристократических рук показали, как он был зол.

Не было скандалов и бурного выяснения своих и чужих прав, как в прошлый раз. Олег просто посадил ее под домашний арест, и Полина впервые не сказала ни слова против.

Он был разочарован, она это понимала. Олег доверился ей, разрешил делать то, ради чего она закатывала тут скандалы, а она просто наплевательски влипла в очередную историю. Да еще и допустила, чтобы маму поставили в известность. Теперь не поздоровится только ему.

Полина сидела в своей комнате, рассматривала стены, за рекордные сроки завешенные плакатами, и прислушивалась к звукам в кухне. По случаю выходных Олег был дома, пытался что-то самостоятельно приготовить, а на деле просто раздраженно передвигал сковородки и бестолково хлопал дверцами шкафчиков. Вика позвонила и устроила грандиозный разнос. Именно это всегда раздражало его в собственной сестре, это было камнем преткновения между ними: она считала, что Олег все еще маленький ребенок, которого она опекала, уверяя, что они останутся вместе и окружающий мир не рухнет, когда придет время. Понимал он и это ее чувство вины — она не смогла довести свое великое дело до конца, а Красовский больше не дал ей шансов. Они выросли, но он ничего не забыл.

– Ты безответственный, тебе нельзя доверить ребенка! — кричала она, находясь за тысячи километров, но он не стал повышать на нее голос.

– Вика, поговори с Полькой сама. Я думаю, она все тебе объяснит.

– Ну и что ты тут творишь? — Олег обернулся. Полина стояла в дверях, сердито глядя на все его кухонные метания.

– Позвони матери, — сухо заметил он. Былой их почти что дружбы как не бывало. — И поведай ей свою версию событий, пока она не примчалась, наплевав на работу.

Они помолчали.