Нищета. Часть вторая

В глухих селениях, расположенных среди лесов и гор, это в обычае вплоть до середины весны. Чаще всего в колокол звонит школьный учитель.

Увидев, что церковь заперта, учитель отправился за ключом в дом священника. К тому времени уже вернулась тетушка Тротье в сопровождении скулящей собаки. Ни Клары, ни аббата Марселя не было дома. Испуганные экономка и учитель позвали слесаря и открыли церковную дверь. Лампады на месте не оказалось; она валялась рядом с телом старого кюре, не подававшего признаков жизни.

Все село переполошилось. Говорили, будто аббат пошел молится, и в это время господь Бог призвал его к себе. Но где же Клара? Ведь бедная девушка была не в своем уме… Не стряслось ли и с нею несчастья? Этого следовало опасаться. Говорили также, будто ночью слышались стоны Клода и Клотильды, просивших помолиться за них…

Вдали раздался хриплый голос старого Дарека, который и в эту темную ночь собирал лекарственные травы под сенью дубов. Он напевал своеобразную мелодию старинной песни о корабле:

Цветок причудливый подводный, С ветвями алыми, как кровь! Ты создаешь миры свободно, Чтоб схоронить потом их вновь. В свои объятья неживые Ты заключаешь корабли, Когда погубит их стихия От милой родины вдали. Как много тайн навеки скрыто В переплетениях ветвей! Каких народов знаменитых Могила здесь, среди зыбей? Тобой ли созданы пустыни, Что континенты погребли? Не ты ль от века и доныне Лик изменяешь всей земли? Коралл, цветок кроваво-красный! Нас навсегда похоронив, Создай мир новый и прекрасный Для тех, кто будет справедлив!

Время от времени другой, женский, голос, резкий как завывание ветра, вторил старику. Это пела его дочь, девушка необычайно высокого роста, с длинными белокурыми волосами и спокойным, несколько суровым лицом. Она часто помогала отцу искать травы, умела приготовлять из них лекарства от разных болезней и мази для заживления ран. Эти зелья славились во всей округе. За пояс у нее был засунут серп с золотой рукояткой. Ее платье из грубой материи было точно таким же, какие носили две тысячи лет назад жены и дочери ее предков — друидов. Звали ее Гутильдой.

Когда старый Дарек и его дочь приблизились к церкви, собравшиеся в ней люди пытались прогнать собаку аббата Марселя; она металась вдоль стен, словно бешеная.

— Этот пес мог бы многое рассказать! — заметил дочери старый Дарек, следуя за телом священника, которое переносили в дом.

Но ни Дареки, ни приехавший врач не смогли вернуть аббата к жизни. Кулак его был крепко сжат, как будто покойник грозил кому-то…

XXIII. Свадьба наследницы

Наступил торжественный день бракосочетания Гектора де Мериа и Валери Руссеран.

Устав от бесплодного сопротивления, не встретив поддержки у дочери, г-жа Руссеран отказалась присутствовать на торжестве. Бланш уехала в Лондон тотчас же после свадьбы. Всем руководил г-н Руссеран, счастливый и гордый новообретенным родством с аристократией. Он по-прежнему был влюблен в Бланш и теперь, став ее родственником, лелеял радужные надежды на будущее. Но Бланш торопилась расстаться с семьей Руссеранов, а еще больше — с братом. Он стал ей противен, как все окружающие; да и самой себе она опротивела.

Начиная от садовой ограды и до самого дома тянулась аллея из цветов, выращенных в теплице, чтобы за одну ночь погибнуть от холода. В ящиках зеленел дерн, в котором поблескивали светляки. Множество разноцветных фонариков висело на деревьях, покрытых искусственной листвой; на другой день ее, вместе с цветами и светляками, должны были выбросить. Все это влетело в копеечку. Иллюминация была великолепной; главный дом сиял, как солнце, сад горел огнями, на облаках играли отблески, словно от пожара.

Здесь были налицо все знаменитости финансового мира. Многие пришли, чтобы повидаться друг с другом или же просто из любопытства. Де Мериа со своей стороны пригласил немало аристократов; на их довольно-таки поношенных фраках сверкали ордена. В числе гостей был, разумеется, и виконт д’Эспайяк; он меланхолически прогуливался, мечтая о знакомстве с какой-нибудь высокопоставленной особой. Это помогло бы ему забыть о неприятностях, которые причиняла ему Амели.

Кое-где глаз радовали игравшие дети. Девушки смеялись, но некоторые из них с грустью размышляли о горькой судьбе тех, кого выдают замуж за первого попавшегося аристократа или богача, приглянувшегося родителям.

В глубине сада две девушки, забравшись в грот, искали уединения. Обе были в белом: одна — в роскошном наряде, как у принцессы, другая — в более скромном. На ней не было бриллиантов, в изобилии украшавших грудь и шею ее подруги, но обе были одинаково красивы.

— Где твоя мать? — спросила одетая более скромно.

— Не знаю. Она хотела увезти меня, чтобы избавить от этого брака, но я боялась отца. Да и какая разница — днем раньше или днем позже?

— Почему?

— Маменька говорит, что все нас покупают, как товар. Так не все ли равно, кто меня купит: господин де Мериа или кто-нибудь другой?

— А где мадемуазель де Мериа?

— Уехала в Лондон.

— Ты по ней скучаешь?

— Нисколько; я ее не любила.

— Но теперь она твоя золовка.

— Все равно, у меня нет ни сестер, ни подруг, кроме тебя, Алиса. Счастливица, ты еще свободна!

— Верно, но у меня есть другие причины огорчаться. Знаешь, мы почти разорены!

— Как это могло случиться? Ведь мой отец участвует в тех же делах и извлекает большие доходы!

Алиса промолчала. Все объяснялось очень просто: Руссеран устроил так, что вся прибыль за первый год досталась ему одному, и отцу Алисы Менар пришлось ждать до следующего года. Руссеран принадлежал к числу тех, кто любит пообедать раньше, чем другие сядут за стол. И вот в ожидании, пока он не насытится, Менару оставалось только облизываться. Впрочем, он сам был виноват: в обществе, где дела ведутся по принципу — кто кому скорее перегрызет горло, — нужно уметь защищать свои интересы.

— Ты не любишь мужа? — спросила Алиса.

— Он мне безразличен, и похоже, что я уже скучаю с ним.

— Куда он тебя увезет?

— В старинный замок, который отец приобрел для меня. Бланш говорит, что этот замок очень красив; там есть даже башенки.

На глазах у Алисы навернулись слезы.

— Как видишь, я несчастнее тебя, — заметила Валери, — раз ты меня жалеешь.

— Мы еще дети, — сказала Алиса. — Не падай духом!

Они вышли из грота. До их ушей долетели обрывки разговора. Беседовали двое мужчин.