Нить Ариадны… Каникулы во Франции

Теперь «Джоконда» не только за бронированным стеклом. В радиусе пяти метров от картины установлено ленточное ограждение. А чтобы никто не вздумал его преодолеть, возле полотна поставлены два охранника.

Заодно и за фотонарушителями успешно посматривают. Один из них сразу же подошел к нам и погрозил пальчиком. Заметил таки, хотя мы снимали без вспышки, и думали, что процесс увековечивания протекает незаметно.

Рядом с «Джокондой» — картины того же Леонардо, Микеланджело, Рафаэля, Тициана, Веронезе, Гварди.

Десятки, сотни гениальных творений человеческих рук и духа. Но нет к ним такого внимания. Все идут к «Джоконде». Невольно формируется сопоставление с раскруткой певца или кандидата в депутаты. И вроде бы мало, чем выделяется среди других, а вот именно к нему народ почему-то тянется. Чем, скажем, «Мадонна с младенцем» хуже «Джоконды»? Но реклама, созданный ею имидж, делают свое дело. И ничего с этим не поделаешь.

Все же, как ни крути, «Джоконда» прекрасна! Так и будем говорить.

АВАРИЯ

Мало того, что в Париже исчезли машины напрокат, так вдобавок и с билетами на поезд все оказалось не так просто. Мы упустили из виду, что накануне рождества деловой Париж разъезжается по провинциальным родственникам. Билеты оказались раскупленными за месяц вперед. Мы же хотели взять на завтра. Поэтому искренне благодарили кассиршу транспортного агенства, которая сумела-таки найти нам откидные места в тамбуре девятнадцатого вагона.

Поезд на Тулузу отходил с вокзала Монпарнас. Оказалось, что наш вагон расположился почти за электровозом, а тамбур уже забит такими же, как мы, непредусмотрительными французами. Багаж, все шестнадцать мест, все же удалось разместить. Частично чемоданы мы сумели использовать в качестве сидений. Это уже чем-то приближало нас к экстремальным условиям путешествия.

Общие неудобства сближают людей. Поэтому очень скоро все тамбурные французы с неподдельным интересом увлеклись беседой с настоящими россиянами. Все-таки русские пассажиры поезда Париж — Тулуза, да еще в тамбуре, да с таким количеством багажа, да с гитарой, — это для Франции экзотика. Так неожиданно мы оказались в центре внимания местного населения, никогда до этого не видевших живых русских. Выручала наша местная Яна. Она не только понимала, что спрашивают, но и шутила, отвечая на вопросы любопытных. Все-таки, знание других языков, особенно той страны, в которую приехал, — великое дело.

Постепенно народ рассасывался, места освобождались, экстрим пошел на убыль. После остановки поезда в Бордо, для каждого уже нашлось сидячее место. Теперь можно было и по сторонам посмотреть, да с нашими электричками сравнить. Скажем сразу, сравнение не в нашу пользу.

Чего стоит даже только то, что в тамбуре каждого вагона оборудованы стеллажи для багажа и крупногабаритных грузов, например, велосипедов. Люди оставляют свои вещи и идут — кто на свое место, кто в поездной буфет. Удивительно, но вещи за все путешествие остаются на месте. Будто и не нужны они никому, кроме хозяев.

Каждое место вентилируется, велюровые сиденья, будто специально подогнаны под нас, настолько удобно сидеть. Нигде ничего не разрезано, не написано, не разбито и не выкручено. Это второй класс. А первый — и говорить нечего, потому что в первом мы и не были. Но и второго класса достаточно для общего представления.

По расписанию поезд прибывал в Тулузу в десять вечера. Но буквально через полчаса после Бордо пирамида наших чемоданов рассыпалась. Там действительно достаточно крутые повороты. Хоть из-за темноты и не видно извилистости пути, но виражи чувствуются. Как-то незаметно поезд остановился.

Подумалось, что пропускает скорый, как часто случается у нас по пути в Москву. Минут через пятнадцать после остановки начали что-то объявлять по радио. Мы вообще ничего не понимаем. Наша Яна внимательно вслушивается, но, видно, тоже не все улавливает.

В конце концов, часа через полтора, выяснилось, что наш поезд со всего разбега уткнулся в автомобиль, некстати застрявший на переезде. И проволок его перед собой метров пятьсот. В итоге оказалось, что поезд дальше не пойдет, ввиду неисправности, а новый состав уже вышел за нами из Тулузы.

Объявление не то что не вызвало никакой паники или недовольства, но даже не внесло никакого оживления в спокойную размеренность вагонной жизни. Люди продолжали заниматься своими делами: кто-то читал газету, кто-то тихо разговаривал с соседом. Все шло своим чередом.

Никакой суеты не наблюдалось и при пересадке в запасной поезд. Всем кому требовалось — помогли выйти из вагонов ребята из местного МЧС. И вещи перенесли, и в новые вагоны погрузили. А ведь вокруг уже ночь, туман, больше напоминающий мелкий дождь.

Запомнился не сам факт происшествия, а то, как люди к нему отнеслись.

Все будто бы знали, что их не бросят, что им обязательно помогут. Потому и не было никакой суеты. Чувствовалась абсолютная уверенность в своем государстве. И уважение друг к другу. И к самим себе.

В тот вечер мы впервые это заметили. Как оказалось, эта вера французов в свою власть — едва ли не самое яркое впечатление от Франции. Потом это впечатление еще больше закреплялось, а сегодня, на фоне наших возобновившихся взаимоотношений со своим государством, стало доминирующим.

Опоздали мы в Тулузу на четыре часа, но нас дождались. Зато назавтра Франция компенсировала это опоздание показом происшествия по всем программам телевидения. Оказывается, даже такие аварии у них случаются крайне редко. Так что в канун Рождества мы невольно оказались в самом центре событий бурлящей французской жизни.

Через две недели, на обратном пути, с восхищением рассматривали игрушечные городки и деревеньки, мимо которых тогда проскочили в темноте. После Бордо обнаружили, что до Парижа еще почти шестьсот километров, а по расписанию через три часа мы должны быть в столице. Думали, что опять опоздаем.

Нет, прибыли вовремя. С помощью километровых столбов и секундомера подсчитали, что пролетаем от четырех до пяти километров в минуту. До трехсот километров в час. Невероятно! Самолеты, кажется, взлетают на меньшей скорости.

Одна загадка железной дороги так и осталась неразгаданной: у рельсов нет стыков, мы специально изучали во время стоянки. Потому нет и стука. Движение плавное, как на воздушной подушке. Но все-таки, как же рельсы соединяются друг с другом? Не может же рельс быть длиной в семьсот километров? Хотя, кто ее, эту Францию, знает.