Нить в прошлое

— Да, не тревожьтесь, Николай Николаевич. К обморокам мы привыкли. Да, Дмитрий Владимирович.

— Так точно! Привыкли!

— Вас ведь откачали и князя откачаем. Нашатырь?

— Сейчас мы его…

Сотников смочил ватку и поднёс её к верхней губе князя. Тот мотнул головой и, морщась, приоткрыл глаза.

— Где я? — спросил он. — Такой свет! Мне привиделось? Или… Где я? Николай Николаевич… Значит, это не сон? Электричество… Я читал про опыты в Британии. С,э-э-э, лампами, как их, чёрт, накаливания.

— Хм, продвинутый князь, — подумал Санька. — Про электричество знает, про лампы накаливания, а ведь до первого освещения в столице ещё лет тридцать.

Константин Николаевич считался заступником прогресса и принёс много пользы державе, но погорел на «бабах». Вернее на одной — танцовщице Кузнецовой, с которой зажил внебрачным образом, призвав официальную супругу «соблюдать приличия». За это его племянник царь Александр Третий и лишил всех должностей и регалий, помня неверность отца царя Александра Второго и слёзы своей матери. А с Константином Николаевичем флот мог бы стать другим. Он и броненосные винтовые канонерки приказал строить, причём за свои деньги. Средств в казне, как обычно, не было. В кредит жила Россия, мать наша.

— Во всех, млять мирах одно и то же, — подумал Санька. — Просто зла не хватает. Они, млять, что враги народа? Неужели не понятно, что на чужие деньги и чужим умом крепкое государство не построить?!

Однако реформы флота, затеянные Константином Николаевичем оценивались впоследствии, как неоднозначные.

— Всё, Константин Николаевич! Поднимайтесь! — бодрым тоном произнёс Санька. — Коньяку сейчас выпьем. Вы какой предпочитаете? Хе-хе… В это время суток.

Стольников шевельнул уголками губ, изобразив понимание шутки.

— Я вообще коньяк не люблю, но теперь выпью. Всё равно, какой.

Князю помогли встать на ноги и посадили в кресло. Он настороженно покосился на тёмный экран телевизора.

Налили в четыре рюмки коньяк, сдвинули их, выпили. Сразу налили ещё. Гарсон придвинул столик с закусками: оливки, сыр, мандарины, яблоки, ананас кусочками, мороженое.

Князь, не тушуясь, попробовал всё и закончил пробу продуктов мороженным.

— Какой великолепный вкус, — оценил он.

— Наше русское производство, — сказал Санька. — Лучше любого иностранного.

— Сделано в вашем времени? — осторожно спросил князь.

— Ну, вы же видели дату изготовления? И… Это не будущее вашего мира. Это другой мир, но очень близкий к вам. Параллельный. Но очень близкий. Однако его будущее создаёте вы. Ну, и теперь, уже, мы, те, кто пришёл в ваш мир. Он, понятно, таким, как наш уже не будет.

— А каким будет?

— Кто его знает? — пожал плечами Санька. — Но проиграть Крымску войну я вам не дам. Позорище!

— Как-к-кую Крымскую войну?

— Как какую? Неужели ваш батюшка не сказывал вам, что имеет желание надрать задницу туркам и захватить проливы?

Князь потупился.

— Ну, вот! Я же говорил! — Санька указал рукой на князя, вроде как призывая глянуть на него, в чём-то провинившегося, и посмотрел на Сотникова. — Всё спланированно давно.

— Оттоманы всё равно не выплатят контрибуцию, а при нашей попытке забрать Молдавию, начнёт сопротивляться.

— То есть, то, что они будут сопротивляться, вы подумали, а то, что им вы этом станут помогать Британцы и Французы, вы на подумали? А зачемим это? Британцы союзники. С Французами мы за Храм Рождества Господня в Вифлееме повздорили, а отоманский султан взял на себя вольность поменять многовековой порядок владения палестинскими святынями за спиной России и по требованию третьей державы? Государь так и написал султану этим сентябрём. И да… Французский посланник монсеньор де Лавалетт грозит, что республиканский флот блокирует Дарданеллы. Но это пустое…

— Пустое?! — удивился Санька. — Это ваше «пустое» выльется в сотни тысяч жизней русских солдат.

— Но… Что же делать? Ведь султан Абдул-Меджид уже ответил на письмо императора. Обещал в ближайшее время собрать комиссию и подготовить новый фирман, в котором будет закреплено статус-кво святых мест и преимущественные права на них Иерусалимской православной церкви.

— Султан — турок, — усмехнулся Санька, — и уже отправил во Францию секретное письмо, в котором сообщал, что готов передать католикам три главных ключа от базилики Рождества в Вифлееме. Однако де Лавалетт сочтёт такую уступку слишком малой. В марте следующего года он прибудет из отпуска в турецкую столицу на девяностопушечном фрегате «Карл Великий», чтобы подтвердить серьезность своих намерений Де Лавалетт потребует либо внесения поправок в выданный православным фирман, либо предоставления новых льгот католикам.

— Но с Британией у нас коалиция! — воскликнул Великий князь.

— Вы думаете, что ваши «союзники» будут смотреть, как вы громите Турцию, отхватываете себе Балканы? А то, глядишь, и Константинополь с проливами… Такой сценарий не устраивает никого, особенно Англию и Австрию, рассматривающих Балканы как сферу своих интересов. Кроме того, утверждение России на землях, принадлежащих Оттоманам, ставит под удар спокойствие англичан в Индии. Вы что этого не понимаете? Не понимаете, что вы залезли в чужой огород, в котором каждый сам за себя и рвёт для себя. Вы не учитываете, что это не европейские дела, а ближневосточные, в которых каждая из великих держав действует сама по себе,

Великий князь слушал Саньку внимательно и рассматривал с интересом.

— И дело даже не в том, что ваш император не оценив все за и против, не взвесив возможности, решил просто побряцать оружием, полагая, что может себе это позволить. Дло в том, что как такое могло вообще прийти в голову правителю нищей земли и голодного народа, не имеющего в казне достаточно средств? Снова брать займы у Британцев? А если не даст? Если потребует ответить по долговым обязательствам. Вы знаете какой долг у России перед кредиторами?

— А вы знаете? Наверное сам император не знает. Там проценты на проценты, процентами погоняют…

Константин Николаевич скривился, как от зубной боли.

— Сейчас два миллиарда рублей. А к концу века составит семь миллиардов, если считать с внутренним, а к четырнадцатому году следующего века — четырнадцать миллиардов. Вы, уважаемые великие князья и русские императоры живёте в долг. Как такое возможно.

— Хм! — Константин нахмурился. — С вами трудно сприть. Вы знаете цифры.

— Да, я знаю, поэтому со мной не нужно спорить, а можно просто разговаривать. Врать не надо. Это же многое упрощает. Тогда вы должны знать сколько нам осталось от прежних правителей. От Екатерины Великой осталось только процентов на пятнадцать миллионов. А они соизволят, как вы, наверное, знаете, расти.

— Знаю-знаю, — покивал головой Санька. — Хорошо, что вы это знаете. Даже знаю, как вы их гасите. Англия вам сколько заплатила за войну с Наполеоном? По пять фунтов за солдата? А воевало сколько? Семьсот тысяч? А до войны? Британия платила за то, чтобы вы держали на границе войско по полтора фунта за солдата. Ясно, что эти шесть миллионов ушли на державу, но ведь это безобразие, продавать жизни солдат.

— А что делать? — вскричал князь. — Вы умный такой! Подскажите, как с отрицательным бюджетом содержать государство, если счета блокируют и не дают размещать военные заказы.