Нити судьбы. Дорога жизни 2

– Сейчас, если пойдешь с нами, мы не сможем гарантировать тебе, что ты останешься в живых. Впереди долгая дорога пешком в основном через лес. В лесу помимо зверей, есть монстры, как те, каких ты уже видел в деревне. Да, и за нами охотятся солдаты, есть вероятность, что они снова смогут догнать нас. Даже если мы благополучно дойдем до Трекании, то там тебе придётся выживать самому, скрывая свою магическую сторону. Никому нельзя будет рассказать, кто ты есть. Про семью, дружбу и отношения можно будет забыть. Иначе ты обречёшь близких тебе людей на смерть. Люди, укрывающие магов, не получают помилования. Тебе всю жизнь придётся скрываться от ищеек, ведь если они почувствуют твою силу, то найдут тебя. – Фенрис снова замолчал.

Парень смотрел на эльфа, терпеливо ожидая альтернативы.

– Если ты вернешься в деревню и подождешь солдат Инквизиции, то тебя заберут в Башню. Твою память сотрут. Ничего не останется, ты всё забудешь. Исчезнет и горе, которое ты сейчас испытываешь, больше не будет больно. Ты начнешь новую жизнь. Поиски еды и крова никогда не станут твоей проблемой. Тебя будут учить, ты сможешь развить природный дар во благо. У тебя появятся друзья, девушка… Размеренная безопасная жизнь. Взамен ты подчиняешься правилам, следуешь установленному порядку. Позже можно будет выбрать для себя направление, в котором будешь работать. Особо талантливых магов берут на службу к Инквизитору. Ищейкам на время задания разрешается покидать Башню со своей командой. Если выберешь для себя этот путь, то станешь настоящим воином, сможешь путешествовать по королевству.

– Звучит неплохо, – ответил парень. Чонсок облегчённо выдохнул. Парень подковырнул носком ботинка землю и спросил у Фенриса: – Вот только если всё так хорошо, то почему ты ушел?

Фенрис ждал этого вопроса, но всё же ответить на него было трудно:

– У меня были причины. – Видя с каким скептицизмом смотрят на него глаза парня, Фенрис вспылил: – Сотни магов, запертых в Башне, даже не помышляют о побеге, их устраивает такая жизнь! – Наверное, он что-то не то сказал, но слова уже сорвались с языка и идти на попятную было поздно. – У тебя есть время подумать, пока мы отдыхаем.

– Я уже решил, – твердо сказал парень. – Мне не нужно думать. Мама не хотела для меня жизни в Башне, значит, и я не хочу туда. И я не хочу её забывать, как не хочу забывать отца. Так что я иду с вами.

– Тогда ты выбираешь голод, нужду и вечный страх быть пойманным! – возмущённо выпалил Чонсок.

– Да, – спокойно ответил ему парень и открыто посмотрел на азура. – Вы правильно поняли: я выбираю. Потому что если я попаду в Башню, то уже ничего не смогу выбирать.

Чонсок опешил, а Фенрис переменился в лице. Быстро справившись со своими эмоциями, эльф согласно кивнул и ушел в сторону. Лайя бросила обеспокоенный взгляд на Фенриса. Он заметил и покачал головой, прося оставить его на какое-то время одного. Лайя слабо улыбнулась ему и отвернулась. Внутри всё плакало. Не нужно было обладать особой магией, чтобы понять, что именно чувствует сейчас Фенрис. Этот подросток наверняка напомнил ему о собственной жизни. О многих годах в заточении. О годах, которые Инквизиция забрала у него.

Лайя знала то, что держится в строгом секрете. Подслушала однажды разговор отца и матери. Юным магам стирают память. Если нет прошлого, то и нет соблазна найти родню, нет причин бежать к обычной жизни. Если родители сами сообщают об открывшемся даре ребенка, то их награждают большой суммой монет, почетом и возможностью жить возле Иланы. Если родители мага пытаются скрыть своё дитя, то их казнят, а ребёнок всё равно забирается в башню. Вот только правда состояла в том, что и тех и других убивали. Разница лишь в способе. Открыто и сразу, или несчастный случай. Все связующие ниточки с жизнью вне Башни обрывались. А если магу удавалось вырасти вне стен Башни, то в случае его обнаружения, иной альтернативы, кроме как смерть, не было.

Тэруми, чутко уловив хандру Лайи, плюхнулась рядом.

– Слушай, у вас все в королевстве такие идиоты? Видно же было, что ты убиваешь монстров, а не призываешь! Так с чего тогда селяне взъелись?

– Магия у нас стоит под знаком равно беды. И если к магам относятся терпимо: всё ж польза от них есть, да и Инквизиция за ними присматривает, – то ведьма без вариантов. Наверняка решили, что я так забавлялась. Мол, сначала призвала, потом убила.

– Ну хохотала тогда ты эффектно, я сама в штаны наложила, – усмехнулась Тэруми, – так это я тебя знаю. А представляешь, как остальным?

– Тётенька не призывала монстров в деревню, – решил вступиться за неё парень.

Услышав такое обращение, Тэруми упала на землю и захохотала, а Лайя возмущенно воскликнула:

– Стоп-стоп, мелкий! Я никакая не тётенька! Меня зовут Лайя!

– Это же неправда. Имя эльфийское, вас не могут так звать, – рассудительно заметил он.

Заявление юнца ещё больше привело в восторг Тэруми, от смеха даже проступили слёзы на глазах.

– Она просто эльфов очень любит, вот и выбрала себе такое имя, – весело пояснила азурианка, ехидно выделяя голосом слово «эльфов».

– Я тоже могу выбрать себе новое имя? – спросил парень, поворачиваясь к Фенрису, невольно воспринимая его за главного.

– Конечно, – улыбнулся ему эльф.

– Тогда меня будут звать Фенрис!

Лайя, Фенрис и Чонсок изумленно на него уставились. Тэруми подавилась воздухом и закашлялась.

– Почему именно Фенрис? – спросил эльф, принимая серьёзное выражение лица.

– Так зовут самого опасного и крутого мага королевства! Где бы он ни появлялся, везде противников ожидает смерть! – восторженно воскликнул юноша. – Я вырасту и стану как он! Несокрушимый и смелый! Смогу обводить Инквизицию вокруг пальца! И потом соберу сторонников и освобожу магов!

Тэруми перевела шокированный взгляд на Фенриса, скользя по его фигуре глазами, а потом снова зашлась в приступе смеха.

– Ты, я смотрю, много знаешь о нём, вот только откуда? – отдышавшись, спросила танэри.

Парень снисходительно, с легким оттенком надменности посмотрел на азурианку, словно прощая её слабоумие.

– Когда родители узнали, что я маг, то сразу решили, что я в Башню не отправлюсь, искали способы уберечь меня. Со временем нашли другие такие же семьи. Вместе стало гораздо легче. Поддержка давала нам надежду, что всё получится. И получилось же! Меня должны были забрать ещё четыре года назад, но мой дар продолжал оставаться втайне. Это приободряло остальных.

– Это не объясняет, откуда ты знаешь о Фенрисе, – напомнила ему танэри, вдруг став серьёзной.

– У нас есть союзник в Башне, – нехотя признался парень. – Хороший друг отца. В свой отпуск он иногда приезжал к нам. Они с отцом ночами долго разговаривали за бутылочкой. Я любил их подслушивать. Он и рассказывал про дела в Башне. Оттуда я и узнал о Фенрисе.

– Что именно? – словно невзначай спросила Тэруми, побуждая его говорить дальше.

– Друг отца говорил, что Фенрис – самый одаренный и сильный маг Башни. Он никогда не проигрывал. Его команда всегда возвращалась с результатом. Инквизитор ценил его, предоставляя немыслимые ранее в Башне привилегии. За спиной Фенриса так и называли: любимчиком Инквизитора. Но как обычно и бывает, за это нужно было платить. Инквизитор не хотел потерять контроль над ним, поэтому память Фенрису стирали чаще, чем остальным ищейкам. И несмотря на это, он был слишком независим и периодически задавал неудобные вопросы, всё чаще пытался вспомнить прошлое и осмеливался открыто осуждать некоторые приказы.

Лицо Фенриса превратилось в безэмоциональную маску, скрывая реакцию на услышанное. Парень на секунду перевел дух и продолжил восхищенно говорить:

– Когда ему всё же удалось сбежать, маги, жаждущие независимости, обрадовались. Он вселил в них надежду. А гибель нескольких отрядов, посланных на его поимку, и вовсе подняла мятежные настроения на новый уровень. В глазах остальных Фенрис стал героем, который смог! Не помогали даже карательные меры к распускающим сплетни и к вольно думающим. Маги объединялись, записывали свои воспоминания и отдавали друзьям, подстраховываясь, потому что понимали, что их ждет. Они желали помнить себя и свои убеждения. Некоторые предпринимали попытки сбежать – удалось не всем. Стали проводить показательные казни, и магам пришлось быть осторожнее. Фенрис, как говорил папин друг, стал символом перемен, который своим примером вдохновил многих.