Низший - Инфериор. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
– Гол-лова! — вякнул мне вслед бесполезный кусок дерьма и снова забился в кашле — Проз… проз…
Я швырнул первый обломок кирпича. Стальная дверь заброшенной десятиэтажки почти закрылась — а подъезд здесь давно был только один — так что кидать пришлось в узкую, очень узкую щель и в едва виднеющееся в сумраке ухмыляющееся лицо. Попасть почти невозможно. Но я попал. Угодил точно куда целился — свистнувшая половинка кирпича влетала точно в широкую ухмылку ублюдка, что закатывал туго поддающуюся дверь.
– М-М-М-М!
Отшатнувшись, он рухнул на спину, заколотил ногами по полу. Боль наверное адская. За это время я успел подлететь вплотную к почти закрытой двери. Уловив смутную тень по ту сторону, я резко взмахнул оставшимся оружием. Обломок кирпича
– А-А-А-А!
Встав, я выбил из рук орущего доходя самодельный обрез и вколотил ему окровавленный кусок кирпича в пасть, заставляя заткнуться. Следующий удар я нанес ногой, впечатывая голову грязной суки в стену, пока та нянчилась с расплющенной ладошкой. Подхватив с пола трубу и обрез, я рванул за убегающим третьим. Рванул молча, быстро его нагоняя. Он почувствовал, обернулся и… с воем проглотил трубу, что вошла ему в рот, а затем, содрав немало мяса там внутри, пробила себя путь в глотку, уйдя почти до легких. Прикрываясь его оседающим бьющимся телом, я глянул на обрез и обрадованно ухмыльнулся — на цевье обрывок патронташа с тремя патронами двенадцатого калибра. Лишь бы это дерьмо не рвануло у меня прямо в руках. Выбросив пустые гильзы и перезарядившись, я взлетел по лестнице на второй этаж и… упал на спину, пропуская над головой короткую автоматную очередь, что в тесноте подъезда прогрохотала просто оглушительно. Дикий визг яростно потребовал ответа:
– Ты кто сука такой, а?! Кто ты сука такой?!
Извернувшись, я выстрелил из неудобной позиции, поймав животом отдачу приклада. С трудом удержав остатки утреннего рэтдога в пузе, зло зарычал, поспешно заряжая последний патрон. Поймавший сдвоенный сноп металлолома крепкий парень, почти мужик, ему под тридцать, завалился ничком, выронив посеченный картечью короткий автомат. Жалко-то как…
Встав, я вошел внутрь, морщась от боли в брюшных мышцах. Лысая сука обнаружилась в дальнем углу длиннющего коридора с парой десяткой часто-часто расположенных узких дверей. За каждой такой дверью по крохотной комнатенки три на полтора метра. В коридоре два общих душа и два туалета на сорок таких комнатушек. Мы жили примерно также. Райские условия — если хватает деньги на арендную плату.
– Отдай сумку, сука — велел я, поднимая обрез и не торопясь идти по коридору с запертыми дверями. Тут за каждой может скрываться по вооруженному ушлепку, а у меня обрез с одним патроном.
Ее капюшон слетел, и я заинтересованно подался вперед, чтобы получше разглядеть ее голову. А там было на что взглянуть — если не считать ее лицо, то выше скул на черепе не было ни единого лоскутка кожи. Да и сам череп был искусственным, полностью прозрачным и подсвеченным янтарным светом изнутри. Я невольно сделал пару шагов вперед, потом еще пяток и сквозь прозрачную светящийся лоб увидел ее мозг.
– Что ты за дерьмо такое уродливое, уродина уродская? — поинтересовался я, переводя взгляд на большую брезентовую сумку с широкими лямками и ярко-красным логотипом Россогора — А?
– Я девочка…
– Не похоже.
– Я девочка по вызову. Элитная. Особая. Была когда-то
такой… Трахаешь меня и видишь мозг… Чем сильнее трах — тем чаще мигают лампочки. Доведешь до оргазма — и у меня в голове начнется фейерверк — слабо улыбнулась сука с прозрачной головой — Хочешь увидеть фейерверк, пацан?– Пошла ты нахер. Только сумку сначала отдай.
– Сколько тебе лет? Пятнадцать? Старше? Хоть раз по-настоящему трахался? Теплая влажная киска сегодня может стать твоей на целую ночь.
– Сумку. Возьми и неси сюда.
– Подойди ближе, сладкий. Я покажу тебе не только свой мозг… видел когда-нибудь сиськи? Мягкие и упругие сиськи… а?
– Я считаю до трех. Раз…
– Ну же. Ты же хочешь потрогать меня…
– Два — резко развернувшись, я от бедра выстрелил в щель приоткрывшейся двери.
Утробно заорав и тут же замолкнув, наружу выпал грузный жирдяй, придавив собой бейсбольную биту с наваренными шипами. Все это дерьмо вонзилось ему в грудь, но вряд ли его это взволновало — с такой-то дырой в паху…
– Эй — нехорошо улыбнулся я, поворачивая залитое чужой кровью лицо к суке с прозрачной головой — Я сейчас разобью твой гребаный аквариум, сука…
– Да что ты за пацан такой?
– Три…
– Стой! Стой!
– Время вышло — покачал я головой, хватаясь за рукоять шипастой биты и выдирая ее из-под тела толстяка — Готовь аквариум, уродина…
– Стой! Вот ваша гребаная сумка! Мы же никого не убивали! Просто придержали того очкастого взломанным дроидом! Ну придавили чуток…
Я молчал, медленно шагая по темному коридору с множеством закрытых дверей и волоча за собой шипастую биту. Я шагал на свет ее тревожно мигающей башки. И с каждым моим шагом башка начинала мигать все чаще. Может и фейерверк увижу? Было бы здорово…
В Вест-Пик мы прибыли в большем составе, чем я ожидал. К моему ленивому удивлению, пятеро туземцев из второго десятка решили не возвращаться к родной реке. Если точнее — они решили отправиться с нами. Но затем Каппа расспросил их чуток по дороге и выяснил, что все они «стертые». То есть появились в этом мире уже взрослыми и со стертой памятью. К реке же отправились четверо уже здесь рожденных и взращенных, в сопровождении еще одного «стертого», что явно предпочитал спокойную жизнь поискам истины. И это сочетание меня уже не удивило. К чему рожденным уже в новом мире солнечным аборигенам лишние волнения? Они помнят каждый день своей тихой речной жизни. Постоянное смутное беспокойство испытывают лишь те, в чьих головах огромный черный провал, что одним своим наличием вызывает жесткий жопный зуд и нервные ушные подрагивания. Мы все чувствуем, что нас лишили чего-то важного. Лишили самого главного… вырвали из нас часть.
Я не возражал насчет туземцев — работы на Вест-Пик хватит на всех. А Управляющая… она точно будет в тихом машинном восторге, когда заполучит в свои жесткие стальные лапки еще пяток верных слуг. Чтобы она не твердила про «равноправный социум» и «качественная общественная жизнь с должными правами и привилегиями» на самом деле этой устарелой железяке нужны рабы.
Именно рабы. Не знаю почему, но я уверен, что будь у Управляющей шанс заменить всю эту капризную ленивую биомассу усердными трудягами роботами — она сделала бы это без малейшего промедления.
Через стену лезть не стали — перед своим отбытием я вдумчиво побеседовал как с Управляющей, так и с тамошними подуставшими гоблинами. И сейчас, чуть сменив маршрут, мы вырвались из молодых наступающих на Вест-Пик джунглей и оказались на прекрасно расчищенной полосе, что тянулась на полтора километра вдоль фронтальной стены заводской территории. Центр расчищенного пространства приходился на главный разблокированный вход. Над стеной и входом установлены яркие корявые надписи, сделанные явно природными красителями — на всех известных здешним гоблинам языках указаны одни и те же призывы и оповещения: «Безопасно!», «Много еды!», «Любящая Мать ждет вас!» и в том же духе. И ни одного упоминания о чудовищном объеме предстоящей работы.