НЛО майора Казанцева

«Муравей» шел через бурю. Не в первый раз. Я был уверен, что мы справимся.

Гжеляк за штурвалом вел вездеход осторожно, внимательно вглядываясь в клубы пыльной бури прямо по курсу и сверяясь с сонарами и датчиками.

Ну, если уж посыпались невзгоды, то только успевай их собирать. Меня стал тревожить до того полностью безотказный вездеход.

Тряхнуло корпус. Похоже, какой-то сбой в механической части двигателя. Редко, но бывает.

Потом это повторилось еще раз. И еще, так что поляку пришлось сбрасывать скорость.

Я представить не мог причины неполадок. Если дело в механике, это еще можно пережить. Но если накроется реактор, или нарушится ритмика импульсных микровзрывов, тогда вездеходу конец. Его смогут реанимировать лишь на Земле. А это далеко, так что «Муравей» так и останется грудой металла на поверхности Марса.

Потом двигатель начинал работать ровно. Мы прошли еще пару десятков километров. И опять шли сбои.

– Да что же ты, родной, подводишь нас! – похлопал я по приборной панели.

Когда мы спускались с холма, «Муравей» вообще заглох, скатился вниз по инерции. И больше не реагировал.

– Ну, вот и все. Станция конечная, поезд дальше не пойдет, - горько произнес я.

– Кажется, я догадываюсь, что произошло, - сказал поляк. – С двигателем нормально. Дефект в системе передачи. От песка мог образоваться электрический пробой. Это устранимо. Надо просто открыть впереди кожух и переустановить передаточный блок с положения «А» в положение «Б». И включить подстройку.

В его словах был смысл. И, главное, виделся вариант починить машину.

– Тут нужна тонкая настройка, - показал поляк на клавиатуру бортовой ЭВМ. – Нельзя ошибиться. Сделаешь? А я подправлю программу.

Дело и, правда, было тонкое. Но вдвоем мы могли справиться. А Гжеляк отлично разбирался в бортовой ЭВМ.

– Работаем, - кивнул я.

Надев скафандр, я полез наружу.

Вышел в бурю. Покачиваясь под порывами ветра, разложил на песке инструмент. И начал отвинчивать кожух на капоте.

Тут вездеход и рванулся с места вперед. Прямо на меня, как бык на тореадора.

Мысли промелькнули с невероятной скоростью. Одним пакетом. Врубилась автоматика? Двигатель сам завелся? Поляк случайно нажал на педаль хода? И ругательная тирада по его поводу. И все эти мысли и мыслишки были осознаны, оценены, отложены в дальний ящик, до лучших времен, когда они смогут пригодиться.

Как я это сумел? Как хватило сил и реакции? Каким-то чудом я рванул в сторону, распластываясь на земле и ощущая, как рядом со мной взрыхляют почву гусеницы «Муравья».

Ну, поляк! В морду за такие фокусы дают! Чуть не убил по безалаберности!

Хотя почему по безалаберности? Он и хотел меня убить! Что стало понятно, когда вездеход крутанулся на гусеницах и вновь попытался впечатать меня в марсианский песок.

Это было смертельное па. Не замечал за собой особых успехов в гимнастике, но тут смог бы потягаться за медаль на Олимпиаде. Каким-то чудом я снова увернулся от гусениц. Сумел запрыгнуть на корпус. И удержался за скобу.

И что теперь? В тамбур эта скотина меня не пустит. Но есть еще один путь – аварийный люк. Используется для аварийного покидания вездехода и для неотложного проникновения в него снаружи. Когда нет возможности возиться с тамбуром. Это страховка на самый крайний случай. Который сейчас и настал.

Я провернул и рванул на себя оранжевую ручку, рядом с которой была нарисована схема открывания. Люк неожиданно легко поддался и отошел в сторону. Я уже готов был всем телом ввалиться в вездеход, чтобы навести там порядок и справедливость всеми доступными методами.

И едва не получил выстрел в грудь.

Нет, лупили в меня не из огнестрельного оружия. Зачем пистолеты и ружья на Марсе? Опасных животных тут пока не обнаружено, не считать же за таких песчаных червей, пусть и солидных размеров, но безобидно ползающих под песком пустыни. Или мелких «тушканчиков». Так что для экономии веса никакого стреляющего оружия на станции не было, если не считать пистолета в сейфе капитана. Но это больше традиция – у капитана должен быть веский аргумент на случай неповиновения. Хотя какое неповиновение на советской космической базе, куда отобраны самые лучшие, сознательные, истинные коммунисты и коммунары, готовые жизнь отдать за выполнение миссии? Я так искренне считал. И вот теперь один из этих лучших людей, известный ученый, пытался меня убить.

И хотел убить обычной сигналкой. Старой доброй ракетницей, обозначавшей присутствие, когда рация не работает, что на Марсе не редкость. Штуковина, которая может не только может послать звезду сиять в небе, подавая сигнал, но способна также продырявить скафандр и тело, если вмазать в упор.

Опять каким-то чудом я вывернулся, и ракета прошла в сантиметре от шлема. Тогда поляк, ошпарив совершенно безумным взором, всем телом бросился на меня.

Мы вывалились из вездехода. Тот проехал еще несколько десятков метров и заглох. А мы бились друг с другом не на жизнь, а на смерть.

При своем субтильном сложении противник оказался нечеловечески силен. Даже против такого верзилы, как я.

Мы покатились по земле. Гжеляк попробовал разбить мой прозрачный шлем о камни. Когда это не получилось, попытался выдернуть из разъема и раздавить мой блок кислородного концентратора.

Атмосферное давление на Марсе в три раза меньше земного. В принципе, не страшно. Но кислорода очень мало. И еще газовые примеси. В общем, без системы воздухообеспечения человеку на поверхности светит три-четыре минуты, ну, может чуть больше. Сорви концентратор, а еще лучше раздолбай забрало, и со стороны смотри, как жертва в корчах помирает.

И этот гад ползучий все же раздавил мой концентратор, а заодно и энергетический стержень. И откатился от меня. Вскочил на ноги.

Я тоже поднялся, пошатываясь.

Поляк сделал шаг мне навстречу. И я увидел его совершенно счастливое, торжествующее и глумливое лицо.

Теперь ему остается чуток подождать, пока я задохнусь. Для этого просто держаться от меня подальше и не давать добраться до вездехода, путь к которому он мне перекрывал.

Он это понимал и сделал шаг назад, чтобы не дать мне снова войти с ним в клинч. Но только не учел, что я могу быть чрезвычайно быстрым. Особенно, когда бросок последний.

Я рванулся ему навстречу и воткнул штырь почвенного анализатора, похожего на стилет. Он всегда при мне. Висит на поясе. И сейчас пригодился, как никогда.

Бил я со всей своей дурной силы, которой у меня немеряно. Так что острие пропороло скафандр врага, а заодно и его тело.

Я отступил на шаг.

Поляк стоял, раскачиваясь, и на лице его царило изумление. Изо рта хлынула кровь. И негодяй рухнул на колени. Постоял так. Дернулся. Попытался приподняться.

Черт, надо ведь оказать ему помощь. Враг он, да. Поэтому его нужно связать. Доставить на базу. Допросить. И пускай руководители решают, как с ним быть. Но сначала спасти… Вот только хватит ли для этого мне воздуха и сил?