НЛО ! Очевидцы неопознанного

– Что ж, спускай его с поводка. Начнем первый поиск.

Леший, стоявший вплотную к Стародубцеву, отнял свою руку от руки корневщика.

– Ты - сильный мужчина. Очень сильный. Молодец,- возвестил он и властным тоном распорядился: - Вставай. Пошли. Пойдешь первым, а мы следом за тобой.

Матвей с готовностью выпрямился, приподнимаясь с земли. По его словам, страх перед лесными дьяволами в ту же секунду каким-то непонятным образом полностью улетучился из его сознания.
– Куда я должен идти?

– Знаешь ущелье, которое - во-о-он за той сопкой?

– Знаю, кивнул головой корневщик.
– Вот с ущелья и начнем.

И далее, по колоритному выражению Матвея Фролыча Стародубцева, "закрутилась-завертелась колесом натуральнейшая бесовская свистопляска". Такую оценку той "свистопляске" он дал в разговоре со мною. Когда же она там, в тайге, творилась, Стародубцев воспринимал все происходящее не просто без страха, но даже без малейшего удивления. Похоже, следом за чувством страха леший "отключили" у него также способность удивляться, более того - вообще здраво оценивать как свои, так и их поступки.

Кроме того, они неким невероятным образом перенастроили зрение корневщика. На какое-то время Стародубцев обрел способность видеть в инфракрасной области светового спектра! Матвей Фролыч вспоминает: Ночная тьма сгинула без следа. Окрестности залило слабым красноватым свечением, в котором я видел лес, обступивший поляну, почти так же хорошо, как и днем... И мы побежали! Я - впереди, а три леших цепочкой следом за мной. Мы понеслись по тайге вихрем, с немыслимой скоростью. И что интересно - я ни разу не споткнулся, ни разу не налетел ни на одно дерево, ни разу не зацепился рукавом ни за один куст. Еще одна странная подробность - отчетливо помню: я все время ровно и спокойно дышал, пока мчался по лесной чаще, как метеор... Итак, мы побежали и спустя минуту ворвались в ущелье, до которого от поляны было добрых полчаса ходу нормальным шагом.

– Ищи панцуй! Ищи!
– азартно крикнул в затылок Матвею один из лесных дьяволов.

Стародубцев почувствовал, как его тоже охватывает охотничий азарт. Мчась по ущелью, он зыркал глазами то влево, то вправо. И внезапно приметил стебелек женьшеня. Уж как там приметил, он затруднился объяснить в разговоре со мной. Ну, приметил - и все тут.

– Панцуй!
– вскричал радостно Матвей.
– Где? Покажи.

– Да вот же он,- и, подбежав к женьшеню, росшему среди таежных цветов, шатром укрывавших его, корневщик указал пальцем на растение.

– Не годится!
– азартно крикнул один из леших.- Пустяк! Двадцатилетка. Тантаза... Ищи дальше! И все четверо помчались вперед по склону ущелья.
– Еще панцуй!
– гаркнул вскоре Матвей.
– Где? Покажи.
– Вот он.

– Снова тантаза... Ищи дальше.
– Еще!..
– Тантаза.
– Еще!
– Где?
– Вот.

– Упие! Стой.

Стародубцев остановился как вкопанный. Сидя в моем гостиничном номере и вспоминая о событиях той памятной ночи, он сказал:

– Я и не подозревал, что так относительно много женьшеня росло в ущелье. Днем ранее я успел обшарить один его склон, впрочем, не до конца. И не нашел на нем ни единого стебелька панцуя. Не знаю, стоит ли напоминать о том, что обнаружить этот стебелек - дело крайне сложное. Как правило, он полностью скрыт под другими растениями. Обшарив один из склонов ущелья, я не приметил на нем, повторяю, ни единого росточка женьшеня, хотя, казалось бы, не зевал... А тут вдруг там же-панцуй за панцуем! ...- Упие! Стой! Стародубцев замер на месте.

Леший кинулись к стебелечку панцуя, росшему под кустом шиповника, ветви которого прятали его под собой. Тесной группой они обступили стебелек, присели на корточки и почти тотчас же выпрямились. Матвей ясно разглядел в руке одного из них растение с недлинным корнем, похожим на крохотного человечка.

Обычно на откапывание женьшеня уходит у корневщика не менее двух-трех часов. В метре от тоненького стебля, не ближе, роется саперной лопаткой яма. Затем лопатка откладывается в сторону. При выкапывании корня из земли, осуществляемого медленно костяными палочками, ни в коем случае нельзя повредить ни единого его длинного нитевидного отростка, или мочки.

А леший потратили на извлечение корешка не более двух секунд.

– Вперед!
– рявкнул один из них, махнув Матвею рукой.- Ищи!

И сумасшедший скоростной бег возобновился с новой силой...

– Панцуй!
– кричал Матвей, меряя гигантскими шагами землю.
– Где? Там.

– Тантаза. Не годится... Ищи дальше.
– Панцуй!
– Где?

– Прямо передо мной.
– Упие! Стой..

Небольшая задержка. Корень извлекается из земли. И - опять: - Ищи!.. Панцуй!
– Тантаза.
– Панцуй!
– Тантаза.
– Панцуй!

– Липие! Стой... Да, это липие. Настоящий липие. Задержка. И - снова: - Панцуй!

– Тантаза.,. Тантаза... Тантаза... Еще один липие! Стой.

Ущелье давным-давно осталось за спиной. Неутомимые бегуны неслись теперь по склонам сопок - по северным их склонам, где только и водится женьшень.
– Панцуй!
– Тантаза... Ищи дальше!

Ночь близилась к рассвету. На востоке слабо зарозовел небосклон.

Три леших, возглавляемые Матвеем Стародубцевым, выбежали друг за другом в затылок на поляну, с которой начали свою долгую пробежку по тайге. Костер на поляне давно прогорел. Его остывающие угли едва светились в неверном предрассветном полумраке.

И к Матвею в ту же секунду вернулось нормальное человеческое зрение. Он потерял способность видеть в ночи почти с той же зоркостью, что и днем.

Корневщик огляделся по сторонам, щуря глаза, по которым в момент возвращения нормального зрения полоснула резкая короткая боль. Его взгляд упал на огромный голубоватый светящийся шар, сиявший в отдалении на том же самом месте, где он внезапно возник из ниоткуда несколькими часами ранее.

Стародубцев совершенно не запыхался и не вспотел, хотя мотался как оглашенный по лесным чащобам почти всю ночь напролет.

Один из леших поинтересовался, обращаясь к другому:

– Сколько всего собрали?

Тот молвил, прижимая к груди пышный букет панцуя:

– - Восемьдесят шесть упие. И одиннадцать липие.
– Вот это да!
– развел руками Матвей в восхищении.

Леший, секундой ранее задавший вопрос, сказал лешему, сжимавшему в руках букет:

– Отдай ищейке десять упие и два липие. Это его законная доля.

– Хорошо,- леший с букетом женьшеня повернулся к Матвею и слегка раздвинул локти.- Держи!

Из букета сами собой стали выпархивать одно за другим растеньица. Они плавно летели над землей на высоте около двух метров и столь же плавно

опускались в руки корневщика, поспешно подставленные им.

– Девять упие. Десять,- отсчитывал леший с букетом.-Так. А теперь-липие. Один. Два... Все. Мы рассчитались с тобой за работу сполна.- Он помолчал мгновение, а потом, повысив голос, проговорил, чеканя каждый слог: - Запомни, Матвей, в следующий раз позовешь нас не раньше, чем через пятнадцать лет. Запомнил?
– Да. Через пятнадцать.