No One Really Knows

Я любила. Он изменял. Я прощала. Он этим пользовался.

Изо дня в день. Из месяца в месяц. Из года в год.

Весь этот цикл только и сделал, что хорошенько подпортил мне жизнь.

Подавшись аргументам Пита, да и ещё благодаря своему нетрезвому состоянию, я разорвала свои прежние отношения на мелкие кусочки. Не будет боли, не будет страданий, измен, бессмысленных обещаний, пустых разговоров. Всего этого не будет, если не будет причины. В данном случае, Катона.

— Хороший ход, — начинаю я, без лишних приветствий и прочего. Осознаю, что было глупо подумать, что на улице не холодно и, что кардиган мне не понадобится. — Позвонил моим родителям, признался в нашем расставании, но не признался в поступках. Теперь позвал меня, чтобы отношения выяснить. В чем смысл?

— Я бы на твоём месте, одевался теплее, — ухмыляется парень, поправляя челку.

— Я не спрашивала тебя о том, что бы ты делал на моем месте.

— Какие мы стали грубые. Нас этому новый бойфренд научил? Ах, да… Извините, меня ведь это не касается. Подумаешь, 2 года серьёзных отношений.

— И это ты будешь говорить о серьёзных отношениях? — открыто смеясь ему в лицо, говорю я. — Человек, который только и делал, что причинял мне боль? Да как у тебя вообще язык поворачивается назвать наши отношения серьезными, — продолжаю я, выделяя жестом пальцев слово «отношения».

— Но мы ведь… — хочет что-то сказать он, однако, я слишком долго молчала о том, что меня так бесило.

— Мы? Серьезно? — ухмыльнувшись, спрашиваю я. — Катон, не смеши. Была я, был ты, но нас никогда не было.

— Кажется, разговор у нас не склеился, — говорит он, смотря куда-то в сторону. — Значит, расходимся по своим путям? Я ведь понимаю, что ты не захочешь быть друзьями.

— Правильно понимаешь, — говорю я, и тут же вхожу в ступор, когда парень обнимает меня. — Катон, что ты делаешь?

— Китнисс, ты прости меня. Да, знаю. Тот ещё дурак. Знаю, что причинял тебе боль. Но я все же любил тебя, хоть и практически не показывал этого, — говорит он, разорвав объятия. — Прощай, Китнисс.

После этого он разворачивается и уходит, оставляя меня стоять посреди полупустой улицы. Ага, любил, как бы не так. Тогда зачем изменял? Зачем бросил сейчас? Как и всегда это бывает. Слишком много вопросов, а ответа нет, а теперь уже никогда и не будет.

Порядком подзамерзнув, я захожу в ближайшее заведение, которое к тому же оказалось кофейней. Подождав около семи минут, я забираю свой горячий шоколад и сажусь за столик у окна. Все прохожие одеты в тёплые кофты, а то и куртки. Из сумки одной дамочки торчит зонт. Ветер злостно дует, тем самым срывая листья с деревьев. Нехило же кому-нибудь сегодня причёску попортит.

Согрев руки теплом кружки, делаю глоток, тут же отстраняя губы от края. Напиток оказался слишком горячий.

25 мая, 17:58. Сообщение отправлено.

От: Китнисс

Протрезвел, «солнышко»?

Отправляю я Питу, смеясь. Нет, он явно вчера пил, а это его «солнышко». Только поставив кружку на столик, я тут же вздрагиваю от неожиданного прикосновения. Обернувшись, я замечаю парня, держащего в руке телефон, на экране которого открыт диалог со мной.

Пит одет в зауженные серые джинсы с небольшими подворотами, белый свитер. На ногах, несмотря на пасмурную и местами дождливую погоду, чистые белые кроссовки Nike Air Huarache.

— К твоему сведению, я и не пил, — проговаривает Пит, садясь за столик напротив меня. Поначалу до меня не доходила суть происходящего, но это было лишь до того момента, когда я поняла, что это действительно Мелларк. — Алло, есть кто? — придуривается он, щелкая пальцами перед моим лицом.

— Какого черта ты здесь делаешь? Ты что следил за мной?

— А нужно было? — выгибая брови, спрашивает он и тут же опускает свой взгляд на часы. — Через пару минут узнаешь, — отвечает он и отхлебывает из моей кружки, а после уходит куда-то за сцену заведения.

— Придурок, — шепчу я, прожигая взглядом его спину.

Через пару минут на сцену выходит улыбающийся Мелларк и вставляет микрофон в специально подготовленную стойку. Проверив звук, он кивает музыкантам, как бы давая понять, что он готов.

— Дамы и господа! Я приветствую всех вас в нашем прекраснейшем заведении. Меня зовут Пит Мелларк. Да-да, я тот самый радиоведущий «District Non-Stop» 99.5 FM. И сегодня, этим прекрасным, пусть немного дождливым вечером, я пришёл сюда для того, чтобы скрасить его.

Парень широко улыбается, обнажая свои белоснежные зубы. Все посетители кофейни разворачиваются к сцене, заинтересованные тем, что будет дальше. После зал наполняется бурными аплодисментами и тут же раздаются первые аккорды.

It gets harder to love,

Harder to hide what I’m feeling

And I’m lost in the night, going out of my mind,

But I try not to think anymore…

When I’m out of love,

I turn and I run,

But only you can make it better.

Nothing will be bigger than us,

When we’re standing side by side.

Казалось, что он не представляет, что такое трудности в переходах между разными частями песни. Заведение переполняется аплодисментами, с его лица не сходит улыбка, а я уже пересела за столик в центр зала. У меня буквально отвисла челюсть. Его голос, его глаза… Все это будто заманивало меня.

К сцене подбежала девочка лет пяти и начала танцевать, хлопая в ладоши и топая своими маленькими ножками. Увидя это маленькое чудо, Пит спустился со сцены и поднял малышку на руки. Девочка улыбнулась и начала махать ручками, чем вызвала быструю реакцию зрителей.

Спустя ещё несколько песен, он берет в баре стакан воды и подходит ко мне.

— Думаю, тебе уже ничего не надо объяснять, — улыбнувшись, говорит он.

— Я не знала, что ты поешь. Где ты учился? Что-то я не припомню, чтобы видела тебя в нашем универе.

— И не могла знать. Я самоучка, а по образованию преподаватель начальных классов, — поясняет он, делая глоток. — А ты у нас, значит, профессионал? Кажется, у меня есть для тебя одно предложение, — ухмыляется он и, схватив меня за руку, начинает тянуть к сцене.

— Нет, нет, нет, Пит. Я не пойду, — говорю я, отступая назад.

— Ну, что тебе стоит? Всего одна песня, которую ты просто не можешь не знать, — говорит он, смотря мне в глаза. — Пожалуйста, Китнисс, — продолжает он, умоляюще выпячивая нижнюю губу.

— Прекрати так делать, — говорю я, но парень делает все в точности наоборот. — Ладно, хорошо, что за песню надо спеть?

Однако, он, так и не ответив, продолжал тащить меня на сцену. И даже когда мы уже стояли на ней, когда мне выдали микрофон, он все ещё держал меня за руку, будто бы боясь потерять.