No One Really Knows
Шрифт:
И, наверняка, он навсегда запомнил последние полтора года её. С виду все было просто замечательно, они продолжали жить тихой и спокойной жизнью. Пит не замечал никаких изменений в ней. Однако, потом он нашёл бумажку от врача Кэтрин. Хоть и корявым докторским почерком было написано на ней, но Пит смог запросто разобрать строчку: «Диагноз — бронхогенный рак II стадии». Она скрывала от него то, что больна.
Вскоре квартиру заполнили запахи самых различных лекарств. Первое время у Кэтрин наблюдались значительные улучшения, врачи прогнозировали скорое выздоровление. Однако, в последние полгода вирус стал побеждать, развитие раковых
Операция была назначена на 20 августа. Однако, так и не дождавшись этой даты, Кэтрин скончалась 4 августа вечером.
Он сидел напротив её фотографии. Улыбчивая, солнечная и такая родная. Мама — человек, которого он больше всего не хотел потерять.
Промокнув до ниточки, он продолжал сидеть на холодной земле и время от времени обращался к небесам и господу Богу.
Послышались тихие шаги в сторону идиллии матери и сына. Наступив в грязь, мужчина 40 лет выругался, говоря о цене туфель. Пит сразу же обернулся. Ему не нужно было догадываться, кем именно являлся он.
— Ну здравствуй, Кэтрин, — он подходит и целует фотографию, отчего Пита чуть не вывернуло. — Вижу красивый сын у нас с тобой получился. Я и не думал, что ты уже такой взрослый, — последнюю фразу он говорил уже обращаясь к Питу.
— Видимо для тебя двадцать один год пролетел быстро, — язвил Пит, не настроенный хоть как-то налаживать отношения с отцом. — Какого это, папочка? Какого уйти и ни разу, слышишь, ни разу не помочь и не поинтересоваться о жизни семьи? Знать, что где-то в маленькой двушке бывшая воспитывает твоего ребенка и у нее совершенно не хватает денег на то, чтобы нормально жить?!
— Не передергивай, Пит. Я действительно волновался за вас все это время, но у меня ведь тоже семья. Я не мог распологать такими суммами.
— А она могла? — спросил блондин, кивнув на могилку. — Разве она могла жить так?
На кладбище повисает молчание. Джон, убрав руки в карманы, опускает голову вниз. Пит иронично поднимает вверх брови и вновь отворачивается в сторону. Как бы то ни было, спустя столько лет Кэтрин может наблюдать за этой встречей. Пока была жива, она прекрасно понимала, что обида Пита на отца с каждым годом будет только расти.
— Дорогая Кэтрин, — начал Джон. — Я так хотел вновь тебя увидеть. Только вот не думал, что в такой обстановке, — интонацией выделил слово «такой».
— Если бы хотел, давно бы нашел адрес и приехал, — вмешался Пит, закурив сигарету.
— Прости за то, что оставил тебя одну без малейшего интереса к твоему будущему. Я не хотел, чтобы так получилось.
Пит лишь ухмылялся, делая одну затяжку за другой. Он воспринимал все это, как притворство. Разве любящий человек ушел бы, хлопнув дверью и ничего не сказав? Бросил бы своего ребенка? Изменял бы? Конечно же нет. По крайней мере так считал Пит.
— Не хочешь посидеть где-нибудь? Ну или можешь проявить хоть капельку отцовства и подбросить до дома? — спросил он, встав с земли и сбросив пепел с сигареты. Получив одобрение, Пит наигранно поклонился. — Души в тебе не чаю. Попрошу удалиться, я хочу поговорить с ней наедине.
Джон лишь ухмыльнулся, но все же ушел. Он не ожидал такого холода и безразличия от собственного сына. Хотя, на что он вообще надеялся?
Что он спустя столько лет появится, а Пит прибежит к нему?— Прости за сигареты, мам. Обещаю, больше в рот не возьму, — он вспомнил день, когда Кэтрин застукала его за этим делом. Ох, как он получил тогда. — Завтра я снова буду здесь. Люблю тебя, — договорил он и поцеловал фотографию.
Попрощавшись с мамой, Пит все же сел в одну машину с отцом. Полпути мужчины провели в молчании: тот, что старше, следил за дорогой, а младший лишь крутил зажигалку в руках.
Застряв в пробке в центре, Пит начал расспрашивать отца о работе, об интересах и постепенно вновь перешел на больную тему.
— Сколько у тебя детей? — спросил наш блондин, внимательно пронаблюдав за реакцией отца.
— Трое, — ответил он, сжимая руль.
— Четверо, — поправил Пит, выгибая бровь.
— Откуда ты знаешь, что моя супруга беременна? — удивился Джон, повернувшись лицом к сыну. Видимо, он так и не понял, что именно имел в виду Пит.
— Вообще-то я говорил о себе, — ответил младший, отрицательно покачивав головой и закусив край нижней губы. — Я ведь понимаю, что уже взрослый, и ты в праве считать, что отец мне уже не нужен. Правильно. Ты нужен был мне раньше, намного раньше, — договорил Пит, вновь добавляя каплю стеба. — Извини, что задержал. Я, пожалуй, пройдусь пешком.
— Пит, не будь ребенком, — выглянул он, пока сын не закрыл дверь. — Давай нормально поговорим. Я не хочу, чтобы отношения между нами были такими.
— С матерью моей ты тоже отношения другие хотел, раз к любовнице ушёл? Я уже давно не ребенок, пап, если ты не заметил. Раз она тебя не простила, думаешь, я смогу?
Хлопнув дверью и получив в ответ продолжительный гудок, Пит лишь самодовольно улыбнулся и продолжил двигаться в сторону дома.
В его голове уже не звучал похоронный марш. В ней звучал Её голос, больно отзываясь где-то внутри.
Зайдя домой, он сразу направился к бару. Достав бутылку виски, он долгое время крутил её в раздумьях. Желание забыться побеждало любые аргументы разума. С наполненным стаканом и бутылкой он направился в гостиную. Чувства вновь брали над ним верх. Скатившись по стене, он сделал глоток, позволяя спиртному обжечь горло.
— Прости, мам, — проговорил он, допив до талова и разбив стакан об стену. — Но ты ведь не оставила мне другого выбора.
Наше время
Помолимся за родителей,
За всех живых и небожителей…
И в час, когда станет холодать,
Их души свечами согрей…
Помолимся за родителей,
Ангелам нашим хранителям,
Помолимся, и когда-нибудь
Помолятся дети за нас.
Пит тихо напевает песню, перенося Китнисс на диван и укрывая лёгким пледом. Он вспоминает, как на старой квартире так всегда делала мама: придёт среди ночи, поцелует, поправит одеяло и вновь уходит к себе в комнату.
— Прости меня, — шепчет девушка, заставляя парня вернуться в реальность.
— За что? — спрашивает он, присаживаясь около дивана.
— Заявилась почти под утро со своими проблемами, — говорит она, слегка поглаживая моё плечо. — Почему ты просто не выставил меня, говоря о том, что слишком устал, что тебе это не интересно? Почему?
— Потому что тебе это нужно, Китнисс. Тебе нужно высказаться потому, что были задеты твои чувства. Но знаешь, ты хотя бы жила с отцом, а у меня даже этой возможности не было.