Ночь, когда она умерла
Шрифт:
Клуб в такой час, разумеется, еще пустовал. Мы заняли один из столиков возле двери — подальше от танцовщиц, которые репетировали номер.
— Я могу предложить вам выпить, Эрик? — снова заговорил я.
— Нет, доктор, благодарю. Я за рулем.
Эрик редко приходил в клуб раньше открытия. И еще реже поднимался к нам в кабинет. Если уж он пришел сейчас, это могло означать только одно: случилось что-то серьезное. И, судя по выражению его лица, это что-то не нравилось ему. Соответственно, мне оно тоже не понравится.
— Я хотел поговорить с вами о Долорес, — сказал он.
— Она приболела?
— Не знаю, — покачал головой Эрик. — По правде сказать, я не уверен, что она
Я поднял бровь.
— Простите?
— В субботу мы вместе были в клубе. Кстати, прошу прощения, что спрашиваю только сейчас: вам уже лучше? Господин Фельдман сказал мне, что вам нездоровится.
— Да, я в полном порядке. Так что это за история с вашей сестрой?
Эрик достал из своего портсигара сигарету и прикурил от небольшой серебряной зажигалки.
— Я ушел раньше нее. Она осталась в компании господина Хейли и господина Барта. И она не пришла ночевать, не позвонив мне, хотя обычно в таких случаях всегда предупреждала. В воскресенье, часов в десять утра, я позвонил ей, но ее телефон был выключен. И, признаться, я волнуюсь.
— Действительно, странная история. У меня есть номер господина Хейли. Я попробую ему позвонить.
Саймон не ответил мне ни на первый звонок, ни на второй. Телефон Изольды, у которой я надеялся узнать номер Уильяма, ответил мне фразой: «Это Изольда Паттерсон, и я не могу ответить на ваш звонок. Пожалуйста, оставьте сообщение, и я перезвоню». Эрик в это время попытался позвонить сестре, но его успехи ничем не превосходили мои.
— Я думаю, что это недоразумение, Эрик, и ничего более, — сказал я. — Вероятно, с телефоном вашей сестры что-то случилось.
— У нее есть запасной аппарат, и она всегда носит с собой зарядное устройство на случай, если сядет аккумулятор. Она ни за что не останется без связи. — Он помолчал. — Вы знаете, что я всегда хорошо относился к вам, доктор. И меньше всего я хочу вступать с вами в конфликт. А также вы, как я полагаю, знаете, чем занимаются господин Барт и мисс Паттерсон. Я имею в виду, чем они на самом деле занимаются.
Я наконец-то понял, к чему клонит Эрик. И не погрешил бы против истины, если бы сказал, что понял смысл книжной фразы «от ужаса волосы у него на затылке встали дыбом».
— Эрик, я… я уверен, что ваши подозрения беспочвенны. — Я уже много лет не говорил ничего более фальшивого. — Поверьте мне, ни господин Барт, ни мисс Паттерсон и не подумали бы делать что-то против воли вашей сестры. И, тем более, против вашей воли.
— Мне очень хочется в это верить, доктор. Но ситуация складывается странная. И я хочу попросить вас об услуге. В последний раз мою сестру видели в вашем клубе и с вашими знакомыми, которые занимаются не совсем законным бизнесом. И, полагаю, вы не будете снимать с себя ответственность — я знаю вас, и я уверен, что мы поймем друг друга. Я даю вам неделю на то, чтобы вы нашли мою сестру. Я не хочу вам угрожать, но вы, конечно, понимаете, что я не оставлю этот вопрос без внимания.
Мне было бы легче, если бы Эрик кричал, палил из пистолета и бил стеклянные вещи. Но это, скорее, было свойственно его покойному отцу. Больше всего на свете мне хотелось проснуться в своей кровати и осознать, что это — кошмарный сон. Я не мог поверить в реальность происходящего — криминальный авторитет сообщает мне о том, что его сестру, вероятно, увели с собой работорговцы, и это произошло в моем клубе.
Тем временем Эрик поднялся.
— Прошу прощения, если я сказал что-то резкое, доктор, — сказал он. — Но вы понимаете, каково мое душевное состояние на данный момент.
— Конечно. — Я устало потер переносицу. — Буду держать вас в курсе дел.
— Буду признателен. Доброй ночи.
Последующие
десять минут я потратил на то, чтобы дозвониться до Саймона или до Изольды, но не дозвонился, и дошел до того состояния, когда хочется разбить телефон. Я встал, отодвинув стул, и, подойдя к барной стойке, стал наблюдать за работой бармена — тот расставлял чисто вымытые бокалы в аккуратный ряд.— Как вы поживаете, месье Мори? — спросил он у меня. Его участливый тон обыкновенно располагал к задушевной беседе, но сейчас он меня раздражал.
— Налей мне водки, Шон, — сказал ему я, проигнорировав вопрос.
Бармен посмотрел на меня. В его взгляде явственно читался еще один вопрос: «Водки, месье Мори?», но, вглядевшись в мое лицо, он его не задал.
— Прошу вас, — произнес он, поставив передо мной рюмку.
— Спасибо.
Я выпил, не закусывая, хотя бармен со свойственными ему заботой и пониманием поставил рядом с рюмкой блюдо с небольшими бутербродами, и попросил повторить.
— На голодный желудок пить нехорошо, — уведомил меня подошедший сзади Адам и помахал принесенным пакетом. — Лазанья, так, как ты любишь, без грибов. Почему Эрик вышел отсюда с траурным лицом?
— Когда я расскажу тебе то, что он мне рассказал, у тебя тоже будет траурное лицо.
— Да брось. У меня отличное настроение.
— Сейчас я тебе его испорчу.
Адам вздохнул, беря из рук бармена чистые тарелки и завернутые в салфетку столовые приборы.
— И почему мне кажется, что так оно и будет?
2011 год
Мирквуд
Кожа Ванессы была того самого оттенка, который редко можно встретить у брюнеток ее типа: не холодно-белая, а чуть смугловатая, с легким золотистым оттенком, ассоциирующимся с солнечным светом. Я не видел такой кожи ни у одной женщины, и мог сказать это совершенно точно, потому что, несмотря на беспорядочные связи, внутри у меня оставалась часть каждой из них. Впрочем, сейчас это было не важно. Я уже не чувствовал неловкости при мысли о наших встречах, хотя встречи эти были уж слишком частыми для дружеских и напоминали, скорее, свидания любовников.
Я смотрел на нее и думал, как же объяснить ей то, как выглядит и пахнет ее кожа, но не мог подобрать слов. Мне было важно рассказать ей, пусть я и не видел этому никаких причин. С каждой нашей встречей мне хотелось рассказать ей все больше, хоть это и показалось бы постороннему человеку чушью. Но Ванесса не сочла бы это чушью, потому что для нее это было ничуть не менее важно, чем для меня. Я ценил таких женщин. Пожалуй, даже больше, чем тех, которые не особо заботятся о том, как будет выглядеть та или иная поза в постели, насколько она будет развратна или эстетична. Кого интересует эта чушь?
На ощупь ее кожа была горячей и влажноватой. Я держал ее за талию, когда она была сверху — наверное, сильнее, чем следовало бы, и делал ей больно, но она мне об этом не говорила, и думал: так оно и должно быть. Это то, что ищет человек. Не свидания под луной, открытки в форме сердца, душещипательные песни, признания в любви и клятвы на тему смерти в один день. Вы можете убеждать себя в том, что любите, и можете на самом деле любить. Но когда-нибудь в полутемном помещении незнакомого клуба ваше тело совершенно неожиданно отреагирует на прикосновение незнакомца. Вы потянетесь к нему инстинктивно, ответите на его поцелуй, и вы примете его приглашение пойти к нему (или к вам) домой. Потому что, сколько бы люди ни трещали о любви, истинное удовольствие, наивысшее наслаждение они получают от своих пороков.