Ночь масок. Звездное колесо. Опасные сны

Она миновала дом Харрисов и теперь шла мимо длинного палисадника, принадлежащего Ньютонам. Девушка с благодарностью заметила, что в их доме уже горит свет. Потом показался конец аллеи с деревьями, на которых ещё сохранялась высохшая осенняя листва. Дальше уже подход к её дому. Дом у Даггертов маленький и жмётся к земле. Серые, обитые досками стены. Мисс Несса давно решила, что белая краска — это излишество, и до последнего года продолжала красить дом в тусклые тона.

Как всегда, у оснований стен набросано множество ветвей, ветер шевелит груды листьев на дороге и во дворе. Но что-то сегодня в облике дома новое. Может, она просто смотрит на него, что вообще-то редко делает. Обычно она сразу ныряет во входную дверь и не очень рассматривает, что снаружи. Она никогда не любила возиться в саду, и двор для неё — это не место, где летом выращивают цветы.

Теперь собственный дом показался Гвеннан присевшим, пригнувшимся в угрозе и страхе. Качая головой от такой фантазии, она решительно подошла к двери, сунула ключ в замочную скважину, привычным движением повернула выключатель на стене, и тут у неё перехватило дыхание.

Глубокий вдох…

Гвеннан застыла. Злой запах распространяло существо, смотревшее на неё через окно… сейчас тоже запах… хотя не такой сильный. И… в нём не чувствуется зло.

Помимо библиотеки, мисс Несса время от времени интересовалась травами. и, пока была в состоянии, выращивала в саду травы для кухни, разные пряности, которые выдерживают местный суровый климат. По временам дом сё наполнялся запахами: гвоздики и гвоздичного дерева, корицы. Эти запахи в представлении Гвеннан всегда связывались с солением и маринованием.

В запахе, который она ощутила сейчас, чувствовался легчайший оттенок пряностей. Но это не кухонный запах.

И не более тонкий запах лечебной смеси трав и лепестков цветов.

Она медленно прошла по прихожей, высоко подняв голову, словно подражая одной из собак Сэма Граймза, — идя по незнакомому запаху. Запах становился всё сильней. Как будто призывал её, как будто обращался не только к обонянию, но и к другим чувствам.

Он привел её не в холодную переднюю гостиную, в которой она редко бывала в эти дни, заходя туда только по обязанности — стереть пыль. Она остановилась у двери, чтобы убедиться в этом. Кухня. Она вошла в теплое помещение, включила свет и осмотрелась. Всё так, как она оставила утром. Слабо пахнет яблоками в маленькой корзине на столе — и всё.

То, что она ищет, не здесь. Остаётся её спальня. Гвеннан, оставив верхнюю одежду на диване, уверенно прошла в спальню.

Дверь закрыта. Разве она не оставила её утром открытой?

Она положила руку на ручку, но не стала её поворачивать. Свет… слабый… но заметный в полутьме этой части прихожей. Образует тонкую линию перед её ногами там, где дверь не плотно примыкает к истёртому полу. Слишком слабый, чтобы быть светом лампы, но тем не менее что-то там есть.

Гвеннан сглотнула. Во рту у неё пересохло, но ладони рук были влажны. Она должна… Крепко сжав ручку двери, Гвеннан рывком распахнула её, сильнее даже, чем рассчитывала. Но не стала включать свет. В комнате мерцало какое-то свечение, не ровное, а пульсирующее, будто дышит живое существо.

На морском сундучке в ногах её кровати лежал шар, будто сделанный из желтоватого хрусталя; он и был центром этого свечения. Шар лежал на вогнутом основании размером примерно с её ладонь в центре подноса, напоминавшего декоративную тарелку или широкое блюдо. От него и исходил запах, наполнявший комнату.

Гвеннан приближалась к нему осторожно, по одному шагу. Ей показалось, что с сё приходом в комнату пульсация стала сильней и ровней. Она снова почувствовала резкую боль в глазах, такую сильную, что опустилась на колени, поддерживая руками голову, зная, что что-то с ней происходит. Её начала бить сильная дрожь от страха перед неизвестным. И она знала, что это только начало.

Шар начал окутываться дымкой. Она не могла сказать, исходила ли дымка от шара или это просто туманилось её прение. Гвеннан сознавала только, что захвачена чем-то, что выше её понимания, и что она не способна двигаться, будто её связали.

Под поверхностью шара замелькали какие-то тени. Они появлялись и исчезали — и с определённой целью, в этом Гвеннан была уверена. Они становились всё яснее, отчётливей. На мгновение ей показалось, что она видит статуэтку из дома Лайлов — женщину-дерево. Но только теперь она была живой, взмахивала своими усаженными листьями волосами, высоко поднимала в возбуждении руки-ветви. Дриада будто приветствовала приближающуюся бурю.

Появилась ещё одна тень. Гвеннан увидела одежду, металлические блестящие доспехи. Древесная женщина опустила руку-ветвь, провела ею по голове путника. Рассмеялась, когда он отшатнулся, губы сё сложились кружком, она подула, вихрем полетели листья.

Оба исчезли. Гвеннан увидела морской берег, волны набегали на него, покрывали песок пеной. В волнах прыгали и скользили маленькие тёмные существа. Гвеннан не могла ясно различить их, но знала, что это не рыбы и не птицы, но какая-то форма жизни за пределами её знаний, земной нормы.

Лениво вилась дымка, глаза Гвеннан смыкались. Ей казалось, что всё, что лежит за пределами шара, теперь не имеет значения.

Картина снова изменилась. На этот раз Гвеннан узнала насыпь в парке Лайлов. Вот и три камня, высокие, бросающие вызов небу, обладающие силой, большей, чем их прочная поверхность. Это…

Дверь… или якорь? Мысли Гвеннан метались.

Руки сё лежали на краях сундучка, одна ладонью вниз, по обе стороны от блюда с шаром. На блюде показались кусочки голубоватого камня — такими ей виделись произведения тени — и среди них, как среди углей, играли огоньки. Девушка дышала медленно, глубоко, в ритме пульсации шара. Теперь в нём не двигались никакие фигуры — напротив, свет, казалось, угасает, дым расходится и, наконец, совсем исчезает.

Глава 5

Дым растворился в пустоте, свет в шаре потускнел и исчез. Гвеннан подняла руку — кончики пальцев ещё ощущали слабое тепло. Она взяла поднос, на котором стояла странная лампа; крепко держа его, встала с колен и повернулась, чтобы перенести его в реальный мир своей кухни.

Теперь сё ноша находилась на хорошо выскобленной поверхности большого деревянного стола, здесь она не исчезнет, здесь она совершенно реальна. Стеклянный шар; может быть, хрустальный, абсолютно правильной формы, отполированный, но сейчас пустой и прозрачный. Девушка снова осторожно коснулась его. Он слегка сдвинулся с места, потом скатился со своего основания, упал на поднос и придавил голубоватый песок-гравий, открыв взору своё ложе — пьедестал из тёмно-зелёного сверкающего камня, в форме набегающей морской волны, а в середине волны…

Гвеннан смотрела, не веря своим глазам. Она уже видела это — и много раз — столько же раз, сколько встречалась с леди Лайл. Цепь из сложно переплетённых, странной формы кусочков металла — серебра с оттенком зелени. Она каждый раз так привлекала и удерживала взгляд. И серебряная подвеска — диск, увенчанный рогами, — сплавленные вместе полная луна и полумесяц.

Но здесь поверхность диска не пустая, какой она видела её раньше. Внимательно вглядевшись, Гвеннан различила круг символов, похожий на циферблат часов. Но эти символы, зеленовато светившиеся, вовсе не были цифрами. Маленькие, тщательно выделанные, они были видны абсолютно ясно. Это же знаки зодиака! Нет стрелок, обозначающих часы и минуты, но из середины диска вырывается луч, по-видимому, изнутри самой поверхности, очерчивая треугольник, каждой своей вершиной касающийся одного из символов.

Как это сокровище здесь оказалось… почему… Гвеннан не могла догадаться. Но каким-то образом она знала, что оно принадлежит ей, что она должна взять его, как будто сама леди Лайл передала его ей во время их последней встречи.

Девушке не хотелось его касаться. Как будто стоишь перед дверью: откроешь её — и твоя жизнь изменится. Она была в этом уверена, будто ей пообещали это, передавая сокровище. Готова ли она открыть дверь… сделать шаг вперёд… войти?..

Гвеннан села на стул, опёрлась локтями о поверхность стола, положила подбородок на руки и принялась изучать то, что лежало перед ней. Итак, перед ней стоял выбор, честный и справедливый. Но в глубине души она знала, что ещё не начав действовать, выбор она уже сделала. Она облизала губы, протянула руку и взяла подвеску. Цепь обернулась вокруг сё запястья, будто подвеска по своей воле прикрепилась к ней. Световой треугольник на циферблате чуть передвинулся, как стрелки, показывающие новый отрезок времени, только он касался не цифр, а новых символов.