Ночь Охотника

Скорее всего, там он объявлен вне закона, и любой имеет право убить его на месте.

Он приблизился к дымящимся руинам «Приюта каменотеса»: гостиница была полностью разрушена магическим огнем и молниями во время атаки темных эльфов. Много людей и дворфов погибло здесь; по последним сведениям, из-под развалин извлекли почти дюжину тел.

Жители Порта Лласт клялись, что отстроят разрушенные здания заново.

Это был народ, привычный к трудностям, упрямый, и их слова несколько утешили Эффрона.

Он осознал, что теперь может пойти куда угодно, может бродить, где заблагорассудится, может строить свою жизнь заново. Он был довольно могущественным колдуном и владел редкостными магическими предметами. При помощи костяного посоха, который он забрал у лорда черепов в Царстве Теней, он мог создать целую армию из немертвых тварей, если дело дойдет до этого.

– Я свободен, – произнес он вслух, пытаясь укрепить себя в своих намерениях.

Но слова прозвучали бессмысленно, и, к своему изумлению, Эффрон обнаружил, что ему неприятно их слышать.

– Нет, – сказал он. – Нет.

Он пойдет и найдет свою мать. Возможно, это займет несколько лет, но таков теперь его долг, его цель в жизни. Он найдет Далию, а может быть, и остальных своих друзей, и уничтожит тех, кто взял их в плен.

Или погибнет, пытаясь сделать это.

Последняя мысль удивила его – в основном потому, что его не встревожила мысль о собственной гибели. Если он умрет, пытаясь спасти Далию, пусть будет так.

– Пусть будет так, – вслух сказал он.

– Пусть будет что? – переспросил человек, находившийся неподалеку, и колдун, обернувшись, увидел какого-то горожанина и его спутника. Они в недоумении смотрели на колдуна. – Сначала проклятые морские дьяволы, а теперь эти дроу! Как ты считаешь, Порт Лласт проклят?

Колдун-калека вытащил из-под мышки свой посох и, с силой ударив им по мостовой перед собой, почувствовал, как мощь его проникает в руки, почувствовал свою собственную внутреннюю силу.

Мир – опасное место, – сказал Эффрон. – И опасность приходит с любой стороны, в любом обличье. Может быть, вы хотите отправиться в Глубоководье, чтобы вас зарезал грабитель в темном переулке? Или во Врата Балдура, чтобы вас захватили в рабство и увезли на корабле неведомо куда? Или же вы предпочитаете отстраивать свои дома заново, здесь, в Порту Лласт, и быть готовыми в следующий раз, когда вернутся эти собаки дроу?

– Хорошо сказано, юноша, – отметил спутник горожанина с любезным поклоном.

Эффрон кивнул и пошел прочь.

«Да, – решил он, – отправлюсь на поиски матери и спасу ее».

Но, разумеется, он понятия не имел, с чего начать.

– Похоже, тебя не слитком взволновал такой поворот событий, – с осуждением в голосе сказал Джарлакс. Киммуриэлю, когда псионик наконец прибыл по его зову в пустые дальние комнаты Дома До’Урден.

Псионик пожал плечами с таким видом, словно происходящее едва ли имело какое-то значение.

– А разве ты не ожидал, что нечто подобное однажды произойдет?

– Я ожидал, что наши дела будут продолжать идти все лучше и лучше, как это и было.

– И ты чувствовал себя ничтожным. Самым ничтожным писцом на свете.

Киммуриэль еще не успел закончить, а Джарлакс уже открыл рот, чтобы ответить, но прикусил язык: до него полностью дошло, как прозорливы слова псионика.

– Даже то было лучше, чем это, сейчас! – гневно произнес он другие слова, не те, что собирался сказать. – Говори со мной с уважением, бродяга, не имеющий Дома, потому что перед тобой капитан стражи Дома Д’аэрмон Н’а’шезбернон, более известного как Дом До’Урден. Звучит впечатляюще, да?

– Меня переполняет ощущение собственного ничтожества, – сухо ответил Киммуриэль.

– Сегодня в город вернется армия Дома Бэнр, – объяснил Джарлакс. – И дорогая Мать Квентл привела с собой весьма интересную парочку.

– Сын Дома Баррисон Дел’Армго и его дочь, наполовину дартиир. Действительно, интересно, – согласился Киммуриэль.

Джарлакс взглянул на него, покачал головой и с досадой вздохнул. Как хотелось ему хотя бы раз в жизни удивить Киммуриэля какой-нибудь неизвестной информацией!

– Без сомнения, она использует этого блудного Армго, чтобы укрепить связи между Домом Бэнр и Матерью Мез’Баррис. Или найдет какой-нибудь способ изменить положение этого молодого Армго, чтобы получить преимущество перед Мез’Баррис. В любом случае она намеревается окончательно захватить власть над всем городом.

– Мать Квентл повзрослела, – заметил Киммуриэль.

– Да, каким-то образом она приобрела неслыханную проницательность – я считаю, при помощи иллитида, хотя мои сведения далеко не полны. Громф повсюду таскает за собой этого Мефила Эль-Видденвельпа.

– Мать Мез’Баррис от всей души ненавидит Мать Квентл, – сказал Киммуриэль, вовсе не удивившись сообщению Джарлакса. – Так же, как ненавидит всех живущих.

– Она глава могущественного Дома, – напомнил ему Джарлакс. – Ее личные чувства не имеют никакого значения. Она заставит себя подавить ненависть и выберет путь, который подсказывает ей прагматизм.

Киммуриэль кивнул.

– Есть еще кое-кто, кто ненавидит Мать Дома Бэнр гораздо сильнее, – заметил он. – И кто давно уже оставил все мысли и намерения, кроме мыслей о мести.

Джарлакс вопросительно посмотрел на мага.

– Это моя мать, – объяснил Киммуриэль.

– К’йорл? Она же упала в Ущелье…

– Ее забрали из Дома Облодра прежде, чем гнев Ллос уничтожил здание, и отдали в качестве рабыни могущественному демону.

Выражение лица Джарлакса не изменилось, хотя обо всем этом он слышал впервые.

– Балор Эррту, – продолжал Киммуриэль. – К’йорл Одран теперь его игрушка, но ей это безразлично. В течение многих десятилетий она думает только о своей ненависти к Матери Ивоннель Бэнр и к детям Ивоннель, включая новую Верховную Мать. А она женщина целеустремленная, можешь мне поверить.

– Ты говоришь так, будто недавно встречался с ней.

– В каком-то смысле да, – признался Киммуриэль. – Здесь замешаны и другие. Мать Мез’Баррис вступила в заговор с целью освободить К’йорл, чтобы гнев ее обрушился на этот город и особенно на Дом Бэнр. Архимаг Громф тоже участвовал в этом заговоре, вместе с верховной жрицей другого Дома.

– И ее зовут Минолин Фей, – сделал вывод Джарлакс. Он поразмыслил над настоящим положением дел и понял, что Квентл сумела искусно расстроить этот заговор. Он взглянул на Киммуриэля, будучи не в силах понять, откуда его сообщник мог быть в курсе всех этих интересных событий и столкновений враждующих интересов, происходивших в паутине лжи под названием Мензоберранзан, но внезапно догадался, и все стало на свои места.