Ночь последнего дня

— Ворота мои стоят. Крепкие. Мог бы и покрасить, вон краска-то облупилась. Что за лентяи!

— Когда ты видел своего соседа в последний раз?

— Я помню, что ли? Неделю назад, может, две. В пивную зашел, а он там сидит. Один. И зыркает на всех по-звериному, мол, не подходи. Ну, я и не стал подходить. У нас на пиво не хватало, и дружок к нему подошел, он и сказал, что Толька у них живет, в аварийном доме. Вот я и решил, что дела у него не очень. Пока в тюрьме сидел, небось, родственники все к рукам прибрали.

— Фамилию его помнишь?

— Нет, только имя.

— А где он раньше жил?

— Откуда я знаю? Он тогда королем ходил. Буркнет «здрасте» и дальше топает.

— Но имя точно Анатолий?

— Ну.., вроде бы. Слушай, дай двадцать рублей. Голова болит, ужас, ничего не соображаю. Пиво выпью, глядишь, и вспомню чего.

Я дала ему двадцать рублей и вернулась к такси.

* * *

День прошел в бестолковой беготне и раздумьях. Узнать, кто бывший владелец гаража, несложно. Вот только как это сделать, не привлекая внимания? Я с сожалением подумала о Борьке. Жаль, что теперь не могу к нему обратиться, Борьке узнать об этом Анатолии проще всего. Есть еще Ник, но я не торопилась ставить его в известность о результатах своих поисков, пока не пойму, что Анатолию от меня надо. По той же причине исключался Рахманов.

И тут мне на ум пришел Антон. Его можно попросить о небольшой услуге, ничего не объясняя. Я набрала номер Машкиного мобильного и услышала ее голос:

— Салют, солнышко.

— Антон с тобой?

— Нет. Я жду его дома. Приезжай.

Машка встретила меня в купальном халате, с мокрыми после душа волосами. Глаза ее сияли, причина такого приподнятого настроения была мне хорошо известна.

— Он знает? — осторожно спросила я.

Лицо Машки приняло страдальческое выражение. Она закусила губу, потом вздохнула и покачала головой. Я прошла, села на диван и попросила:

— Рассказывай, как живешь.

— Хорошо живу. Пока. — Машка устроилась рядом. — Как думаешь, — помедлив, спросила она, — он меня бросит.., когда узнает?

— Нет, если поведешь себя правильно. Надеюсь, он успел основательно увязнуть. Покормишь его обещаниями…

— Что ты говоришь?! — возмутилась Машка и испуганной птицей вспорхнула с дивана.

— Я говорю, что он никуда не денется, если ты поведешь себя правильно.

— Правильно? Ты сказала, правильно? Я люблю его!

— Одно другому не мешает, — кивнула я.

— Нет, ты ничего не понимаешь! — Она принялась метаться по комнате, размахивая руками и полами халата и выкрикивая:

— Я его люблю больше всего на свете! Больше собственной жизни! Я хочу, чтобы он был счастлив, а не увязал, как ты выразилась… Ты что, не понимаешь?

— Как никто другой, — пробормотала я и повторила четко:

— Как никто другой. Не скажешь, почему люди не учатся на чужих ошибках? Впрочем, и на своих тоже.

— Послушай, я не хочу, чтобы он узнал… Я даже думать об этом боюсь. Сейчас у нас все прекрасно. Он считает, что я обычная девушка, которая работает в офисе, живет на свою зарплату и мечтает об отдыхе в Испании. Когда он узнает, кто я на самом деле…

— А кто ты на самом деле? Ты действительно девушка, которая работает в офисе и…

— Прекрати.

— Язык, правда, не поворачивается назвать тебя обыкновенной. Ты очень красивая и необыкновенная.

— Конечно, необыкновенная. — На глазах Машки выступили слезы. — Бывшая зэчка, которую трахает ее шеф, за которым она к тому же шпионит. Я каждый день дрожу при мысли, что Антон узнает.., вдруг ему кто-нибудь расскажет…

— Ерунда. Те, кто мог бы рассказать, не числятся среди его знакомых.

— А Ник? — робко спросила Машка.

— Разумеется, Ника следовало бы опасаться. Он мерзавец и мог посвятить Антона в подробности твоей биографии. Просто так, без всякой цели. Но в последнее время он ведет себя тихо.

— Из-за Рахманова?

Я пожала плечами.

— Другой причины не вижу.

— Ты его любишь? — взяв меня за руку, спросила Машка. — Ты любишь Олега?

Признаться, меня ее вопрос удивил, а Машка тут же нахмурилась, заметив мою реакцию.

— Нет? Но тогда зачем? Зачем ты с ним?

— Например, затем, чтобы не быть с Ником. На самом деле причин много. Но и этой вполне достаточно.

— Боже мой, а я-то радовалась.., я думала…

— Машка, — ласково попросила я, — не валяй дурака. Если правильно разыграть эту карту, у нас есть шанс. Внуши своему Антону мысль, что вам надо уехать из города. Тебе надо сменить окружение, чтобы завязать с наркотой. В другом городе, где тебя никто не знает, тебе не придется бояться. Вас отпустят. Антон друг Рахманова, Олег хорошо к нему относится. Действительно хорошо. Все получится. Вы уедете, а потом и я. Только, пожалуйста…

— Ты хочешь, чтобы я его обманывала?

— С ума сошла? Зачем? Я хочу, чтобы ты немножко подумала о себе. А значит, надо и его правильно настроить.

— Он не рояль, чтобы его настраивать.

— Извини, я не так выразилась. Обещай мне, что ты иногда будешь думать о себе.

— Я не собираюсь расставлять ему ловушки и заманивать в капкан! — закричала она.

— Нет, конечно, нет. Только не попади в капкан сама. Как я когда-то. Чуть-чуть думать головой это не предательство, уверяю тебя.

Машка села в кресло и долго молчала. Брови сошлись у переносицы, лицо напряженное. Она была похожа на разгневанного ребенка: ему запретили сладкое, и он обиженно надул губы.

— Знаешь, Юлька, ты очень изменилась, — вдруг сказала Машка и подняла голову, в глазах была боль. А еще тоска. О чем-то таком, что навсегда ушло. — Тебе никто не нужен. Хуже того, ты всех ненавидишь.

— Тебя?

— Нет. Хотя, может быть, и меня тоже. Тебя грызет чувство вины. Я же вижу, я знаю.

— Вот как? — сказала я, поднимаясь. — Я тебя люблю, но твое право в этом сомневаться. Я, собственно, пришла к Антону. У меня к нему просьба.

Тут входная дверь хлопнула, и появился Антон. Машка бросилась к нему с таким счастливым лицом, что на мгновение мне стало больно. Антон мне улыбнулся, но во взгляде мелькнуло беспокойство, точно он не ожидал меня здесь увидеть и моим появлением был недоволен. Я подумала, стоит ли просить его об одолжении, но Машка уже тараторила:

— Тони, у Юльки к тебе просьба. Поговорите, а я пока приготовлю что-нибудь вкусненькое.

Она скрылась в кухне, Антон сел в кресло и теперь почему-то выглядел виноватым.