Ночь, прожитая трижды

Укрытые заявления обычно прятали не в дежурке, Скубилин обернулся к начальнику розыска:

– Игумнов!

Тот блеснул блатными фиксами:

– Слушаю....

– Ключи от сейфа. Живо!
– Начальник Управления больше не сдерживался.
– Службой тяготитесь, а не один не подал сам рапорт об увольнении...

"Прямо не в бровь, а в глаз!"

– Открывай!

Игумнов молча шагнул к сейфу.

Замок щелкнул.

– Бумаги на стол...

Это был акт бессилия.

– Все?
– Игумнов не был напуган.

– Все до одной!

– Вот...

– Клади сюда!

Как и следовало ожидать, все бумаги - входящие и исходящие , все заявления - были официальные, надлежащим образом зарегистрированые. Заявления подполковника Черныха о разбое в электропоеде и его расписки среди них не могло быть.

Скубилин лично просмотрел каждую бумагу, перекочевавшую из металлического шкафа на стол. Потом перешли к содержимому самого письменного стола.

Игумнов был невозмутим. Ни один стоящий оперативник за последние лет сорок - после усиления борьбы за высокую раскрываемость преступлений никогда не не стал бы хранить компрометирующие документы и записи у себя в сейфе.

Тем более в столе.

Не дожидаясь, пока Игумнов уберет последние бумаги, Скубилин круто выматерился, не прощаясь, пошел к двери.

4.

Следы патрульной машины, помотавшей Качану нервы в Домодедово, так и не обнаружились.

Качан бросил трубку.

"Никаких концов. Как призрак. "Летучий голландец..."

Игумнов взглянул вопросительно.

– Машины с таким бортовым номером никто не видел...
– Качан покачал головой.
– Старшего лейтенанта с конопушками и сержанта тоже никто не вспомнил...

– Может они из ГУВД Московской области?

– Сейчас проверяют...

– Как у них вообще проходит ночь ?

– В области? Более или менее спокойно. Пьянь, бомжи. Семейные скандалы...Все обычное.

Он невольно представил:

"Меня выгонят, а служба все также будет катиться дальше. Но без Качана. Та же пьянь, бомжи. Семейные скандалы... "

– А что Коржаков?

С Коржаковым было тоже неясно. В компьютере адрес не значился.

По второму аппарату - через коммутатор - чтобы не занимать линию, Качан вызвонил Центральное адресное бюро, старшую. Представился, назвал пароль.

– Линейное управление... "Коржаков Евгений Иванович"...

Обычное "Ждите"зафиксировало то, что заказ принят.

Сотрудница картотеки на минутудругую исчезла, потом раздался ее сонный голос:

– "Коржаков..."Записывайте адрес... Она назвала улицу, дом...

– Спасибо. Где работает ?..

– Сейчас...
– Внезапно она запнулась.
– Ваша фамилия?

– Качан.

– Ваш телефон?..

Качан удивился, но продиктовал.

– Что насчет работы Коржакова?

– Сведениями не располагаю...

– Сторожевого листка нет на него? Не разыскивается?

– Нет сведений.

Они положили трубки одновременно.

Качан остался озадачен. В ответах сотрудницы Адресного чувствовалась поспешность и растерянность.

"Попросила почемуто повторить мой телефон..."

Причина могла быть одна.

На переломе бессонной ночи старшая расслабилась, на минуту потеряла контроль. Звонок застал ее врасплох. Коржаков не был рядовым гражданином. Давать сведения о нем она не имели права.

"В конце решила подстраховаться. Уточнила телефон. На случай, если начальство узнает о промахе..".

Качан повторил адрес для Игумнова:

– Варсонофьевский переулок...

– Самый Центр.

– Очень странно. У меня попросили номер телефона...

– В Адресном?!
– Игумнов тоже удивился.

Качан привел объяснение, показавшееся ему наиболее вероятным.

– Пожалуй, - Игумнов подругому взглянул на роль, которую Коржаков играл во время задержания нигерийских наркокурьеров в международном аэропорту "Шереметьево".
– Повидимому, в прошлом большая шишка из спецслужб.

Это наводило на размышления.

Тем временем в коридоре раздались шаги. Потом громкие голоса.

Это примчал заместитель Игумнова. Дежурный вышел в коридор его поприветствовать.

– Цуканов...
– Майор не был обескуражен разносом, который устроил генерал. Редкое дежурство заканчивалось мирно. Вот кто мне сегодня поставит бутылку!..

– Только за этим меня вызвали! А мокруха?!

– Наговоришь еще!

Шуточки были одного толка.

Оба возвращались с ярмарки "в проженных кафтанах"с многочисленными выговорами и последними предупреждениями. Оба - кандидаты на "выкинштейн", которых как "штрафнков"использовали в самых сомнительных и явно противозаконных ситуаиях.

– Ладно...

Давай...
– они, наконец, оторвались друг от друга.

В следующую минуту Цуканов уже входил в кабинете Игумнова.

– Привет...

Изрядно обрюзгший, с выкатившимся из под куртки брюшком, Цуканов был свеж, жизнерадостен - ему хватило времени, чтобы выспаться.

– Я уж думал, тут вас положили всех...
– Он бросил на стол свернутую трубкой газету. Подтащил себе стул.

– Пока нет...- Игумнов подвинул к нему чайник с заваркой. Стакан. Пей. И сейчас поедешь. Времени нет рассиживаться...

– Уже пью...

Чай был не самый горячий, не самый крепкий.

– "Чай жидок, хозяин - русский"...
– Сострил Цуканов.
– Ладно. Куда ехать?

– В Домодедово.

– Чего там?

– Дело стремное...

Цуканов ничего не записывал. У него была цепкая память оперативника.

Он достал ручку только когда речь дошла до номера патрульной машины.

– Выходит, милицейский патруль в связке с нигерийцами и видновской группой. Я правильно понял?

– Да.

– Нападавших мы тоже не знаем?

– Нет. Они приехали вчетвером в "джипе". На станции их уже ждали. Двое. Похоже, частные охранники. Перед тем они чистили последнюю электричку...

Цуканов запыхтел.

– А чего сами домодедовцы не займутся? Им чего? Не судьба?

– Нам судьба.

Отвертеться не удалось.

– У них всегда не понос, так золотуха...

– Теперь конкретно. Там есть коммерческая палатка на площади...

– Я вроде все знаю.

– "Азас".