Ночь с дьяволом

А теперь кто-то – кто, видимо, в грош не ставил собственную жизнь – осмелился прикоснуться к ней. Он взял жену за плечи.

– Эви, – прошипел он, стараясь не причинить ей боль своими пальцами, – кто это сделал?

Эви закусила губу, и ее глаза снова наполнились слезами.

– Фредди говорит, что это Бснтли Ратледж, – с горечью произнесла она. – Почтенный мистер Рэндольф Бентли Ратледж. Значит, придется мне заказывать оповещения и радушно встречать его как нового члена семьи?

– Ратледж? – взревел Маркиз. – Ратледж? Да будь я проклят! – Кровь пульсировала у него в висках. Раннок дернул за сонетку, чуть не выдрав ее из стены. – Да я скорее приглашу его на собственные похороны!

– Думаю, все будет не так просто, Эллиот! – услышал он голос Эви, которая прижала пальцы к своему виску, как будто и у нее в голове болезненно пульсировала кровь.

Раннок сердито оглянулся:

– Хотел бы я знать, кто посмеет меня остановить? Но его жена лишь покачала головой.

– Это может сделать Фредерика, – вздохнула она. – Она говорит, что… Ох, Эллиот, по-видимому, можно с уверенностью сказать, что она беременна.

На какое-то время воцарилось гробовое молчание.

– Будь он проклят! – взревел он наконец так, что отзвуки его рева эхом загуляли по всему дому. Пальцы Эллиота, действуя словно помимо его воли, схватили за горло уникальный бюст работы Чаффера – если точнее, бюст Георга Второго – и, подняв его без малейших усилий, швырнули через окно на добрых двадцать футов в цветники. Во все стороны разлетелись осколки оконного стекла и обломки деревянной рамы. Кусочки бесценного фарфора дождем осыпали шторы и запрыгали по полу. Нос Георга, который никогда не был самой красивой чертой его физиономии, скатился по подоконнику на паркетный пол. За окном на какое-то время замолчали даже птицы.

Эви, глядя на этот разгром, лишь тихо охнула. А Эллиот с новой силой обрушил на голову Бентли поток проклятий.

– Будь он проклят! Пусть будет он обречен на вечные муки! Я из него кишки выпущу! Я перережу ему горло! – орал он, и от его голоса дребезжали графины на столе. – Я его обезглавлю и выставлю голову на Тауэрском мосту! Да я…

В этот момент открылась дверь. На пороге со своим обычным невозмутимым видом стоял Маклауд, дворецкий.

– Вы звонили, милорд?

Раннок повернулся как ужаленный.

– Я хочу моего коня, – сердито прорычал он. – Я хочу мой нож. Я хочу мой кнут. И я хочу это сию же минуту!

Маклауд едва заметно приподнял брови.

– Да, милорд. Ваш кнут, а не вашу плетку?

– Мой кнут, черт бы тебя побрал!

Маклауд, сохраняя невозмутимый вид, поклонился и закрыл за собой дверь.

Эви положила руку на плечо мужа. Он резко повернулся, обжигая ее взглядом.

– Эллиот, – спокойно произнесла она, – ты не можешь этого сделать. Ведь мы даже не знаем, где сейчас находится Ратледж. И о Фредди ты должен подумать… Сплетни. Ребенок…

– Ребенок?

Ребенок. Он прикоснулся дрожащими пальцами ко лбу. У Фредди будет ребенок? Боже милосердный! У него это в голове не укладывалось. Раннок глубоко вдохнул холодный воздух, проникающий теперь сквозь разбитое стекло, и усилием воли остановил бушевавшую в нем ярость. Мало-помалу шум в ушах прекратился, и комната перестала кружиться перед глазами.

– Тогда ладно, – решил он. – Пусть сначала женится на ней. А потом я его убью.

Эви ласково подвела его к креслу у потухшего камина и усадила в него. Он сел, напряженно застыв.

– Послушай меня, любовь моя, – нежно проговорила Эви, – мы не должны делать скоропостижных выводов. Фредди говорит…

– Говорит – что?

Эви скривила губы:

– Говорит, что это не его вина. Эллиот ушам своим не поверил.

– Невинную девушку изнасиловали, а она говорит, что это не его вина?! – потрясенно воскликнул он.

Эви решительно покачала головой.

– А что, если все было не так, Эллиот? – спросила она. – Что, если она… Дело в том, что Фредди сама говорит…

– Что? – прервал он ее. – Что она сама этого хотела? Его жена закрыла глаза и очень медленно произнесла:

– Фредерика утверждает, что виновата не меньше Ратледжа, и даже больше. И я не могу ей не верить.

– А я вот, черт возьми, не верю! – заупрямился Раннок. – И я намерен разорвать его на части. Я пущу его по миру! Я отравлю его колодцы и сожгу деревню…

– Он живет в Хэмпстеде, – сухо напомнила Эви.

– Плевать я хотел на это! – рявкнул Раннок. – Я заставлю его пожалеть о том дне, когда он перешагнул порог моего дома и опоганил…

Его жена решительно приложила пальчик к его губам.

– Следи за своей речью, – предупредила она. – К тому же, строго говоря, Чатем принадлежит Майклу, а Фредерика приходится мне кузиной.

– Значит, тебе придется разорвать его на куски, – смущенно проворчал Раннок. – И не смотри на меня своими синими глазками, притворяясь, будто ты не можешь этого сделать. Уж мне-то хорошо известен твой характер.

– Правильно, я могла бы это сделать, – с готовностью согласилась Эви, – если бы считала его виноватым.

– Ты думаешь, что она лжет? Ты думаешь, что ребенок от Эллоуза?

– Нет. – Эви покачала головой, как будто обдумывая его слова. – Нет, Фредди сильно изменилась за последний год. Полагаю, она думает, будто потерпела поражение во время своего первого сезона. Да, вполне возможно, что строгие поборники нравственности приложили к этому руку, хотя почти все были потрясены ее красотой. Однако за блестящей внешностью скрывается ребенок, который все еще чувствует себя сиротой. Ребенок одинокий и беззащитный, но очень страстный.

Эллиот прищурил глаза:

– Что ты пытаешься мне сказать, Эви? Ты совсем заморочила мне голову.

Она улыбнулась уголком губ.

– Зоя говорит, что с Джонни возникла какая-то неприятная проблема, – пояснила она. – Прошел слух, что он хочет жениться на своей кузине. Возможно, это расстроило Фредерику? Толкнуло се на какой-нибудь глупый поступок?

Раннок хрипло расхохотался:

– Я, кажется, догадываюсь. Ты думаешь, что она сама соблазнила Ратледжа? Так?