Ночь с дьяволом

Эви пожала плечами.

– Однажды я тоже попыталась сделать нечто подобное, – призналась его жена. – И результат получился весьма неплохой, смею заметить.

Раннок попытался рассердиться, но у него ничего не вышло.

– Припоминаю, – протянул он, но в его голосе уже не слышалось гнева.

Словно почувствовав ужасную усталость, он уперся локтями в колени и подпер руками голову. Боже милосердный! Ратледж был ничтожеством, распутником, каких свет не видывал. Его вообще не следовало приглашать в дом, где живут молодые невинные девушки.

– Гас и Тео тоже виноваты в этом, Эви, – наконец сказал он, не отрывая взгляда от ковра. – Они знали, что за тип этот Ратледж, но не присмотрели за ним. А мне следовало запретить им приглашать в Чатем своих распущенных дружков. Мы были слишком снисходительны и всегда разрешали детям делать все, что они захотят. И теперь пожинаем плоды того, что посеяли.

– Изменение образа жизни не решит проблему, Эллиот, – отчеканила его жена. – Мы всегда так жили, и такой стиль жизни я выбрала умышленно. Я не желаю запереть нас с тобой в своего рода нравственную тюрьму, испугавшись строгой критики со стороны общества. И кому, как не тебе, знать, насколько это неправильно.

Именно в этот момент возвратился Маклауд, неся на серебряном подносе аккуратно свернутый кнут.

– Ваш конь ждет, милорд.

Эви положила руку на колено мужа, словно не позволяя ему встать.

– Мы очень сожалеем, Маклауд, – улыбнулась она, – но милорд тюка никуда не едет.

Раннок уголком глаза заметил, как дворецкий подмигнул его жене.

– Очень хорошо, миледи. Раннок вдруг выпрямился в кресле.

– Позови сюда мисс д'Авийс, Маклауд, – приказал он. – Ее кузина и я хотим поговорить с ней.

Дверь за Маклаудом беззвучно закрылась.

– Не будь с ней слишком суров, – попросила Эви юном, не терпящим возражений. В этот момент дверь снова открылась.

Раннок вскочил с кресла. Глаза Фредди опухли от слез, но она вполне владела собой. Грациозными и точными движениями она пересекла комнату. Ее тяжелые черные волосы были собраны в пучок и заколоты на затылке. Светло-голубой шелк платья красиво оттенял ее кожу медового оттенка. Она была прекрасна. Элегантна. И выглядела вполне взрослой женщиной. Черт возьми, почему ему было так трудно смириться с этим?

Он жестом предложил ей сесть рядом с ними в кресло перед камином. Эви сразу же склонилась к ней и провела тыльной стороной руки по бледной щечке Фредерики. Но Раннок, бесцеремонный и резкий, не отличающийся особой сдержанностью, как многие шотландцы, не видел необходимости предварять свою задачу длинной преамбулой и предпочитал, невзирая на приличия, называть вещи своими именами.

– Фредди, мне сказали, что ты беременна, – грубовато начал он, – и что виновником является Ратледж!

У Фредди задрожали губы, но она быстро овладела собой.

– Отцом, – поправила она его, чуть вздернув подбородок. – И я об этом сожалею, хотя понимаю, что сожалениями мне теперь не поможешь.

Раннок кивнул.

– Что правда, то правда, – согласился он. – Ты ему сказала?

– Ратледжу? – удивилась Фредерика. – Конечно, нет! Ощущая тяжесть свалившегося на него горя и ответственности, Раннок потер пальцем переносицу.

– Ничего себе проблема, скажу я вам, – помедлив, проворчал он. – Думаю, нам надо вызвать его сюда. А потом, как ни прискорбно мне об этом говорить, ты знаешь, что должно произойти.

– Нет! – У Фредерики задрожала нижняя губа. – Только не это! Он меня не хочет! Он на мне не женится!

Терпение Раннока иссякло.

– Вот как?! – сердито прорычал он. – Я не стал бы утверждать это с такой уверенностью, девочка моя.

Он чуть было не вскочил на ноги, но рука жены снова остановила его. Фредерика усилием воли сдержала слезы.

– Я хочу сказать, сэр, что не выйду за него замуж, – шмыгнув носом, произнесла она. – Ни за что! Извините, сэр, но я не могу усугублять одну печальную ошибку другой.

Несколько мгновений Раннок сидел, переваривая услышанное. Печальная ошибка – это определение вполне подходило для самого существования Ратледжа. Но тут Эви взяла инициативу в свои руки.

– Фредди, мы не позволим ему плохо обращаться с тобой, – пообещала она. – Клянусь тебе, мы этого недопустим.

Фредерика очень удивилась:

– О чем ты говоришь? Мне такое и в голову не приходило! Раннок фыркнул:

– Значит, ты об этом мерзавце лучшего мнения, чем я. Синие глаза Эви потемнели, словно предгрозовое небо.

– Многие молодые люди имеют отвратительную репутацию, любовь моя, – проговорила она довольно язвительно. – Иногда это заслуженная репутация, но чаще всего – нет.

«В былые времена, Эллиот, твоя репутация была чернее, чем у кого-либо другого».

Хотя его жена не произнесла этих слов, он их услышал.

Супруги были очень близки между собой, и он ее хорошо знал.

Она снова положила его на обе лопатки этой своей чертовой логикой. Упрямо сложив на груди руки, он сердито взглянул на нее. Но рта уже не раскрывал.

Эви снова повернулась к своей кузине:

– В таком случае почему ты не хочешь выходить за него замуж, Фредди? По правде говоря, мне кажется, у тебя нет выбора.

– Видишь ли, я не думаю, что он умышленно жесток, – медленно произнесла Фредди. – Я думаю, он может быть довольно добр. В нем масса обаяния, и он слишком красив. А я не смогу вынести, если мой муж будет флиртовать, играть в азартные игры, содержать проституток и водить компанию с подонками, как бы обаятельно он все это ни проделывал.

Эви окинула скептическим взглядом обоих своих собеседников.

– Ты очень просто и ясно все изложила, дорогая, – сухо сказала она.

Раннок снова присоединился к разговору.

– Фредерика, мы были бы безответственными опекунами, если бы не настояли на этом браке, – заявил он. – Эви сказала мне, что ты считаешь, будто в какой-то мере сама виновата в случившемся…

– Как минимум наполовину! – прервала его Фредерика, уставившись в потолок и шмыгнув носом.