Ночь с убийцей

Азиат выругался, пытаясь приложить приклад к раненому плечу, а я зло рассмеялся, подползая к нему. Вот эта сломанная деревяшка ничем не хуже кинжала. Я вспорю брюхо убийце до того, как он причинит вред моей семье.

Да! Влада моя семья. Она и Дара… И Тэкэра. Не знаю, как я разберусь с этим. Как договорюсь с ними и собой, но об этом я подумаю потом. Сначала я спасу своих девочек. Всех своих девочек, даже если одну придётся спасать от самой себя.

Подволакивая ноги, я продвигался к окну, где наёмник уже пытался выстрелить с левой руки, и было видно, что ему жутко неудобно. Мужчина долго примеривался и цедил мат. Я размахнулся и вонзил острую деревяшку ему в ногу. Наёмник вскрикнул, и на меня снова обрушилась боль, в ушах зазвенело, перед глазами поплыло. Время утратило свой бег, я был здесь и сейчас, но словно вернулся в прошлое.

Влада улыбалась мне, и свет от пламени из камина золотил кожу её лица, обрисовывал сочные губы, которые так хотелось целовать, тугие соски упругих грудей, к которым я страстно желал припасть и, покусывая, вырывать у любимой стоны.

Любовь моя, Влада. Моя Тэкэра. Одно лицо, две женщины. Одно сердце, которое не может разорваться, хоть и пытается. Я должен их спасти!

Утро холодит кожу, а на мосту начался противный мелкий дождик, совсем как сегодня, в день, когда я почти умер. Девушка оборачивается, и её бледное спокойное лицо ничего не выражает, но небесные глаза сияют сапфирами.

Любовь моя, Тэкэра…

Я должен подняться! Обязан остановить наёмника! Даже если это последнее, что сделаю. Я заберу стрелка с собой.

— Демоны, — прошипел, роняя на пол кровавую слюну. — Я согласен встретиться с вами, но сначала дайте мне сил подняться… В последний раз!

Колени скользили, ладони не держали, палец на левой руке неестественно вывернут, но мне плевать. Я совершил последний прыжок, подминая под себя наёмника, отрывая его от окна. Отбирая жизнь… отдавая взамен свою.

Но выстрел всё же прозвучал.

Глава 60. Кунай

Щелчок, и будто прозрел. Посмотрел на свои окровавленные ладони. Пальцы дрожали, левая рука неестественно вывернулась. Я не ощущал боли… телесной. Но грудь раздирала нестерпимая мука, которая выворачивала меня наизнанку, лишала способности мыслить здраво, оглушала и дезориентировала.

Он был отличным снайпером, а я прекрасно метал ножи. Одно время мы были хорошей командой, до того, как между нами встала Тэкэра. А сейчас безволное тело валялось у меня в ногах, и стеклянные глаза смотрели в потолок.

Да, я лишил его жизни за то, что он нажал на курок, но это ничего не меняет. Он, мать твою, НАЖАЛ НА КУРОК! Этот человек не промахивается, и от одной мысли хотелось выть волком. Я не вынесу её смерти! Я погибну, как лебедь без пары…

Моя Тэкэра. Моё сокровище. Жизнь моя!

Я бежал. Нёсся так, что ноги едва касались земли. Моя любимая, ненаглядная моя женщина, если с тобой что-то произошло, я не выживу. И всё равно внутри сидело, будто нож в сердце, понимание, что всё напрасно.

Я проиграл. Я потерял. Уже умер…

Потому что сейчас я стоял и смотрел на неё. Девичье тело лежало, будто сломанная кукла, в неестественной позе. Голова повёрнута, и мёртвые глаза смотрят на меня, отражая свет фар брошенной машины. Страшный взгляд с той стороны жизни.

Так Тэкэра смотрела на меня на мосту. Но сейчас я не видел в них ярости, ненависти, и… ничего не мог помочь.

Я уже сам рухнул в пропасть.

— Па…

Я вздрогнул и огляделся. Послышалось?

— Ку…

Увидел яму, наполненную водой, только сейчас. Малышка Дара тянула ко мне дрожащие ручки, а девочку держали сильные руки женщины, которая ушла с головой под воду.

Сердце ёкнуло. Упав на колени, я потянулся к малышке и, обхватив ребёнка, вытянул её из воды. Девочка крепко обняла меня за шею, да так, что я мог отпустить её. А сам вцепился в почти исчезнувшую под водой руку.

— Тэкэра… — Шептал я, вытаскивая из воды ставшее невероятно тяжёлым тело. Влада была лёгкой, как пёрышко, но силы будто утекали из меня вместе с жизнью. Преодолевая слабость, я тянул на себя мать Дары. — Милая, держись…

С невероятным трудом выволок её, неподвижную, на сухое место. С трудом отодрав от себя насмерть перепуганную малышку, приник ухом к груди женщины.

Не дышит! Сердцебиение прослушивается с трудом.

— Нет, — рыкнул я и глянул на засунувшую в рот палец девочку. — Мама не погибнет. Это я тебе, как папа обещаю!

Надавил на грудину женщины, и ещё… ещё… Приник к губам, вдыхая воздух. Моля демонов вернуть ей жизнь.

— Ты не могла умереть, — шептал, снова и снова проводя массаж сердце. — Девочка, моя… Тэкэра… Любимая… Живи!

Искусственное дыхание не приносило результата — сердцебиение уже не прослушивалось, губы женщины посинели, лицо помертвело…

— Нет! — крикнул я, ударив её по груди. — Живи, приказываю тебе! Ради Дары, ради нас, ради нашего малыша! Живи!

Бил, вдыхал воздух снова и снова, не обращая внимания ни на растущую панику, ни на перепуганный рёв малышки. Влада должна жить… Она моё солнце и луна. Жизнь моя и смерть. Моя женщина и мать детей. Я не позволю ей покинуть меня и на миг!

— Не позволю! — кричал я, размазывая по лицу солёный дождь. — Я знаю, что ты не оставишь меня по своей воле. Вернись, моя Тэкэра…

Силы оставили меня, и я уткнулся в плоский живот, содрогаясь от рыданий. Я не только не сумел уберечь свою женщину, но и не сохранил наше дитя. Рыча умирающим зверем, я поднялся и прижал к себе малышку Дару.

— Прости, — шептал ребёнку. — Прости…

— Кунай…

Слабый голос Влады подействовал на меня, как гром посреди ясного неба. Смеясь и плача, я бросился к женщине, поднял её с мокрой земли, обнял вместе с дочкой.

Мои девочки…

И на голову надели мешок. Руки скрутили, меня повалили, сдавили так, что даже не мог двинуться. Кто это и как подобрались, я не думал, — всему виной дождь и мой страх за Владу. Я совсем утратил бдительность. Но всё это неважно. Я знал, кто это — мой враг, получив сведения, наконец, добрался до нашего убежища.

Теперь меня снова вернут в тюрьму. Зато помогут Владе и малышке, им окажут помощь, и я могу не переживать. Поэтому я не стал сопротивляться, позволяя тащить себя, бросить в машину — судя по сухости и запаху бензина, увезти… Единственное, о чём я жалел, что не поцеловал свою Тэкэру на прощание.

Теперь увидимся мы нескоро.

Никогда в этой жизни.

Но главное они живы…

А моя жена мертва. Боль снова прошила мою грудь автоматной очередью. Пока боролся за жизни Влады и девочки, не было времени оплакать Тэкэру, теперь же в тело будто ворвались иглы. Я бы завыл зверем, да уже не осталось сил. Мог лишь стонать и глотать слёзы.