Ночь со звездой гламура
Шрифт:
– Ладно, мам, я выдержу, – отозвалась Дашка. – Я уже взрослая, и все понимаю…
На этот раз Инна не металась по дому, собираясь на встречу с Бертом. Она надела черные джинсы, будничный светло-лиловый джемперок и подошла к зеркалу. Крашенные в черный цвет волосы уже немного отросли и у самых корней были каштановыми. Не очень-то красиво, но уж как есть. Инна закрутила на затылке тугой узел, а краситься вообще не стала. К чему? Пусть Берт увидит ее полностью в натуральном виде. Хотя… он наверняка и не заметит, какой у нее вид. Наверняка будет расспрашивать о Лене.
От звонка в дверь
– Я готова.
– Возьмите куртку или… плащ, – предложил Берт, – что там у вас есть для улицы…
– Разве мы поедем не на машине?
– Нет… То есть сначала на машине, а потом… Словом, нам надо поговорить, и тогда вы… да-да… именно вы решите, как нам быть дальше.
Инна вытащила из шкафа куртку, ободряюще улыбнулась Дашке, жалко вжавшейся в стену коридора, и закрыла за собой дверь квартиры.
Как только они сели в машину, Берт спросил:
– Ваш муж, Евгений, не говорил вам, что мы с ним знакомы с юности?
– Недавно сказал, – бесцветно ответила Инна.
– Все сказал?
– Ну… откуда же я знаю… Сказал, что в юности вы отбили у него невесту.
– И все?!
– Нет, не все. Сказал, что недавно встретил ее… совершенно неожиданно.
– И?
– Ну и я не знаю, что… Может быть, он сейчас у нее… Во всяком случае, дома его уже несколько дней нет.
– И вы об этом говорите так спокойно? – удивился Берт.
Инна, глядя строго на ароматический мячик, покачивающийся перед ее глазами, сказала:
– Давайте оставим это и будем говорить о деле, ради которого вы меня позвали.
– Мы уже и так говорим о нем.
Удивленная Инна повернулась к Соколовскому лицом.
– Да?!
– Да… Если вы так спокойны, несмотря на то, что ваш муж у другой, то…
– Альберт Сергеевич! – перебила его Инна. – Разумеется, я беспокоюсь о том, куда делся Евгений, и не хочу, чтобы с ним случилась какая-нибудь неприятность, но… Словом, что касается меня, то… ничего не изменилось с той нашей встречи! Понимаете, ничего! Только я уже никогда не буду бегать по подъездам и туалетам, чтобы переодевать колготки… ради вас…
– Колготки – это ерунда…
– Вот именно! Поэтому все-таки давайте перейдем ближе к делу!
– Хорошо… Только вам придется сказать откровенно… В общем, как вы сейчас ко мне относитесь, Инна Николаевна?
Инна передернула плечами и резко сказала:
– Я ведь только что объяснила, что ничего не изменилось… Чего же вам еще?
– То есть вы по-прежнему… То есть я вам… – Альберт досадливо сморщился. – Прямо не знаю, как сказать… Все слова какие-то дурацкие! Вы… вы хотели бы быть со мной?
– Быть с-с… вами… это к-как? – запинаясь, спросила Инна.
– Ну вот! Я же говорил, что все слова дурацкие! – Он в полном отчаянии и, волнуясь, как никогда в жизни, с трудом вытолкнул из себя следующий вопрос: – Вы… вы готовы полюбить меня, Инна…
– Я… я… и так… чего же вы еще от меня хотите? – Она сжалась в комок на сиденье его машины, не очень понимая, что происходит.
– Понимаете,
я… В общем… Инна… вы поразили меня своей откровенностью, непосредственностью… Я и сам удивился тому, что теперь постоянно думаю о вас и об этих ваших дурацких колготках… как это ни смешно… Да, мне нравилась ваша подруга, и я даже хотел… Впрочем, сейчас это уже не важно, чего я хотел раньше… Теперь важно только то, что вы сейчас скажете… Так что же вы скажете, Инна?!Берт повернул к ней взволнованное лицо и почти выкрикнул:
– Ну что же вы молчите?!
– Я… я не знаю… – замотала головой она.
– Чего вы не знаете? Вы не любите меня, Инна?!
– Я… не знаю… – повторила она и протянула руку к его щеке.
Она слегка коснулась пальцами его кожи. Он сидел, не в силах вздохнуть.
– Я… действительно ничего не знаю… – повторила она, но уже тянулась к нему обеими руками, потому что хотела, чтобы он обнял ее и прижал к груди.
Соколовский схватил ее за кисти и, резко выдохнув, отрезвил словами:
– Нет, ничего такого пока нельзя: пока вы не узнаете обо мне все, потому что когда узнаете, то ужаснетесь, и тогда…
– Что?
– Тогда вы, возможно, ничего не захотите сами, потому что… Словом, я предлагаю вам поехать со мной в Кингисепп…
– В Кингисепп?! – поразилась Инна.
– Ну… не совсем… Скорее под Кингисепп…
– Зачем?
– Там узнаете.
– Берт… Вы меня пугаете… – с трудом выговорила Инна.
Он горько усмехнулся:
– Уверяю, для вас ничего страшного в этой поездке нет… ну разве что… неприятно будет глядеть…
– На что?
– Так вы поедете или нет?! – выкрикнул Соколовский. – Или вернетесь домой, пока мы не отъехали от вашего подъезда? Решайтесь же, наконец!
Инна открыла дверцу машины.
– Вы уходите? – потерянным голосом спросил он.
– Я должна предупредить дочь, – ответила она и выбралась из машины.
За все время езды в Кингисепп Инна с Альбертом не сказали друг другу и двадцати слов. Их общение было сведено к бытовому минимуму. Так общаются вусмерть надоевшие друг другу супруги. Эти же двое слишком заняты были своими тяжелыми думами, чтобы разговаривать. Ни Инна, ни Альберт не знали, чем кончится их поездка, а потому предпочитали молчать.
Когда автомобиль Соколовского подъехал к густой ограде, окружавшей темно-зеленую постройку, выполненную в стиле сталинского ампира, начался проливной дождь. Небо хмурилось и раньше, но облака, сплошняком затянувшие небо, прорвались почему-то именно в этот самый момент и обрушили потоки воды и на машину, и на ограду, и на зеленый сталинский ампир, который в минуту стал почти черным. Даже украшавшая дом лепнина посерела и стала выглядеть зловещей.
Инна уже знала, что они едут к дочери Берта. Соколовский так ничего и не сказал ей, но в Кингисеппе купил большую нарядную куклу, много сладостей и фруктов. И еще несколько упаковок с лекарствами, системы для капельниц, кучу шприцев, разовые простыни, памперсы и четыре комплекта постельного белья. Инна понимала, что ребенок у Берта еще маленький – поскольку кукла и памперсы. Больной – раз шприцы и прочее. Но почему так далеко от Питера? Почему именно под Кингисеппом? И зачем маленькому ребенку полуторное постельное белье? Или он купил его тому, кто ухаживает за девочкой?