Ночь упавшей звезды
Шрифт:
Второй обед за день... впрочем, после стольких переживаний он мне только на пользу.
Люб активно закивал и отправил хлеб с колбасой в рот. По конопатой мордашке разлилось блаженство. Разве что добавленный в хлеб этот тмин чуть-чуть портил картину, и юное любово дитя старательно и незаметно выплевывало его в кулак...
Зеленоволосая Темулли притащила для себя обитую голубой парчой скамеечку и тоже схватила бутерброд.
Я же молча порадовалась, что сумка непромокаемая, и купание в замковом рву нисколько не повредило ни ей, ни колбасе.
Оставив блюдо с едой на коленях
Потом надо почистить и отполировать клеймору и ножи.
За привычной работой грусть отступила. Я даже песенку стала насвистывать, легкомысленную такую, об элвилинской деве, пугающей в лесу поселянина. Все может вылететь из головы, а такая как привяжется!..
Люб навострил ушки, с интересом наблюдая за мной. На лице его писалось, что вот уж чего-чего, а это внятно и понятно. Люби дети тоже чаще всего используют кожаный доспех в своей жизни, и сам он не один такой перечистил.
– - А ты чего поешь? Я такой раньше не слышал...
– - А она приличная?
– - розовея, спросила Темулли, приканчивая бутерброд и протягивая лапку за следующим.
Рыжий Люб завел глаза к потолку:
– - Это ты о "Яшмовой орхидее Мерриана"? Дядь Одрин, а зачем вы ее в камине спалили? Папа велел книги старинные уважать, ну и... я так и не понял: а откуда в Мерриане орхидеи?
– - с милой непосредственностью докончил он.
Темка расфыркала хлебные крошки. Мевретт закашлялся и побагровел. Скосился на остроухую:
– - И не надейся... такого -- там точно нет!
Потом осторожно взял бутерброд и принюхался:
– - А ее не под седлом вялили?
– - Не-а, -- утешила я.
– - А вы откуда знаете, что в книжке было?
– - показав острые зубки, нахально заулыбалась Темулли.
– - Читали, да?
– - Мне было достаточно картинок, -- буркнул Мадре себе под нос. Потом понял, что это прозвучало несколько двусмысленно, и поспешно добавил: -- Ну, в смысле, видел, когда сжигал...
– - Я так и поняла, -- еще шире улыбнулась зеленокудрая и отправила в рот остатки второго бутерброда.
Люб, по тому, как покраснела Темулли, догадался, что это была за книжка, и хрюкнул в кулак. М-да... Интересные вещи в библиотеке, оказывается...
– - А ты чего хихикаешь?
– - зыркнул на него мевретт и, страдальчески поморщившись, рискнул-таки надкусить бутерброд.
– - Вкусно?
– - заботливо спросила Темулли.
– - Нет, -- отрезал Одрин, но бутерброд все-таки съел и смущенно кивнул мне:
– - Э... спасибо...
Темулли хихикнула и с сожалением посмотрела на пустые руки:
– - Да-а... Это было ужасно невкусно... Прямо-таки отвратительно...
– - весело улыбнулась она.
Люб вздохнул:
– - Жаль, невкусного было так мало...
– - Точно... А ты мне, вот, прямо хочется еще себя помучить и впихнуть в себя еще пару этих заме.... отвратительных бутербродов...
– - продолжила остроухая.
– - У меня больше нет, -- я развела руками, едва не снеся
с подоконника долбленку, но вовремя успела ее подхватить.– - Она приличная, -- это относилось к песне.
– - Девушка просто дразнила лесоруба, чтобы он не обижал ее любимые деревья, только и всего...
"Эй, отложи топор живей,
лей, дождик, лей,
ко мне приблизься, пожалей,
лей, дождик, лей.
И поцелуй меня в уста,
кругом такая красота,
ну что же ты, скорей..." -- напела я хрипловато, смутилась, потом вскинула голову и ответила на бормотание мевретта:
– - На здоровье. Поправляйтесь скорее. И тренируйтесь на статуях, тогда четвертая уцелеет. Или пятая там...
И захихикала, опустив лицо к кирасе. А потом звучно чихнула. Все, годится. И взялась за сапоги.
– - А они там только целовались?
– - огорчилась Темулли.
– - Не, так не интересно. Я, вот, слышала одну песенку про некроманта...
– - она зарумянилась.
Мевретт покраснел еще сильнее, словно превращался из лилии в розу; Люб разулыбался, а я строго посмотрела на остроухую:
– - Нет, они не целовались. Девушка занималась полезной природоохранной деятельностью, а потом просто исчезла, потому что дровосек, как вы его зовете, давний, ей не нравился. Вкусы элвилин и людей слишком различны, чтобы они могли быть вместе.
Я отложила сапоги и стала оглядываться в поисках клейморы. Нашла ее у стены и, сидя на подоконнике, занялась полировкой клинка -- дело неспешное и не требующее сосредоточения. Петь мне расхотелось.
Темулли посерьезнела.
– - И ничего они не различны, -- она тряхнула зеленой головой.
– - И вместе они быть могут. У меня папа -- человек...
– - Извини, не знала, -- с досадой буркнула я.
– - Хотя исключения только подтверждают правило. И вообще, нам что, больше поговорить не о чем, как о... тьфу, о нежной страсти? Лучше расскажите последние новости. Можете мне не верить, но я не знаю о вашем мире вообще ничего.
Тему поерзала, подперла коленками подбородок:
– - Так я ж уже рассказывала. Новость у нас одна -- война будет. Скоро. Вот победим кругло... давних -- и наши народы станут свободными. А меня, вот, воевать не пускают...
– - она сердито нахмурилась и стрельнула глазами в Мадре.
– - Я бы тебя пустила, -- протянула я зловеще.
– - Ты любого врага в пол дня язычком ухлопаешь.
– - Я из лука стрелять умею, -- оскорбленно вскинулась Тему и сникла: похоже, вспомнила некий определенный лук... родовой.
– - А на мечах драться меня папа не хочет учить...
– - Тему, -- Люб потянулся и робко погладил спутанные зеленые волосы подружки, -- мой папа вернется -- можно будет его попросить... Он мевретт и наиглавный военный командир.
– - Да знаю я...
– - девочка вытерла глаза.
Я оглядела худенькую гибкую фигурку Темулли:
– - Научиться владеть мечом несложно, только вот... тебя просто раздавят в схватке... и... это очень... противно... на самом деле. Отец тебя правильно жалеет.
Мне вдруг вспомнился взгляд первого, убитого мною. Я передернула плечами. Знобит... Или это оттого, что вечерний холодок заполз в открытое настежь окно?