Ночь в тоскливом октябре

Я уже начал поворачивать туда, но передумал.

Мне надо не выделяться среди окружающих. Худшее, что я сейчас могу сделать — это чем-либо привлекать к себе внимание.

Я остался на дорожке и продолжал уверенным шагом идти вперед, словно мне было надо куда-то попасть. Куда-то к востоку от учебных корпусов. Куда-то на другой стороне улицы Дивижн.

Я смотрел прямо вперед. Смотрел направо. Смотрел вверх и вниз. Но не смотрел налево.

Пока не оказался на тротуаре улицы Дивижн.

Всем известно, что прежде чем переходить улицу, посмотреть в обе стороны полагается.

Я посмотрел. И когда наконец повернул голову влево, не увидел там ни одной полицейской машины.

Вообще никаких машин, ни легковых, ни грузовых, ни еще каких-либо не стояло ни на мосту, ни рядом с ним.

Глава 29

Я встретил Айлин один раз в этот день. Это произошло как раз по пути на семинар по Шекспиру, когда я взбирался по лестнице на второй этаж в литературном корпусе, а она сбегала вниз по той же лестнице, прижимая к груди тетради и книги.

На ней действительно была моя толстовка и вельветовые брюки. Ни головного убора, ни темных очков. Она даже не пыталась скрыть свои травмы.

Под одним ее глазом образовался фингал. Над левой бровью был приклеен маленький пластырь, еще один на правой скуле, и еще один на челюсти. Ее губа раздулась и была рассечена. Синяк на подбородке и еще один на левой скуле.

Когда мы поравнялись друг с другом на лестнице, и сверху и снизу от нас были люди. Она встретилась со мной взглядом, сверкнула короткой улыбкой, и побежала дальше вниз. Я ощутил легкое дуновение ветерка, когда она миновала меня.

Захотелось оглянуться и поглядеть на нее чуть дольше, но я смог подавить это желание.

В дневном издании местной газеты ничего не говорилось об убийстве под мостом Дивижн-стрит, или где-либо еще в городе.

В пятичасовых новостях тоже ничего не сказали о каком бы то ни было убийстве в мирном и тихом Уилмингтоне.

«Как же так? — поразился я. — Ведь это же правда было, разве нет?»

Примерно в семь вечера, когда я сидел с учебником за кухонным столом, неожиданно зазвонил телефон. Я вскинулся. Сердце резко заколотилось. Испугавшись, я рванулся к телефону и взял трубку.

— Алло?

— Привет, милый, — голос Айлин.

Милый.

— Привет. Ну, как дела?

— Не знаю. Неплохо, в таких обстоятельствах. Но странно. Рада, что довелось хотя бы увидеть тебя сегодня.

— Тоже рад. На тебе мои шмотки были.

— Надеюсь, ты не против.

— Мне нравится.

— В них хорошо и удобно. Мои вещи были слишком грязными… ну, что от них осталось. Я их кинула в твою бельевую корзину, кстати.

— Ничего. Может, сегодня постираю.

— Ты знаешь, как отстирывать кровь?

— Не совсем.

— Тогда, наверное, мне лучше самой.

— Зайдешь? — спросил я.

— Не сегодня. Ты прочитал мою записку?

— Ага.

— Думаю, чем меньше нас будут видеть вместе, тем лучше. В смысле, мы с тобой слишком помяты. Наши лица. Это может показаться подозрительным.

— А что ты говорила людям?

— Что мой парень меня избил.

— Чего?

Она засмеялась. Слышать ее смех было приятно.

— А ты? — спросила она.

— Говорил, что Киркус меня пытался содомизировать.

Она засмеялась еще сильнее.

— Ой, это ужасно, Эдди. Тебе должно быть стыдно.

— О, мне стыдно, правда-правда. На самом деле я говорил, что наткнулся на дерево, пока ловил фрисби.

— А что, неплохо. У меня похожая история — я упала с дерева.

— А что ты делала на дереве?

— У ребенка воздушный змей там застрял. В парке, например? Ну и я полезла вытаскивать.

— Очень героический поступок с твоей стороны.

— Знаю. Я вообще замечательная девушка во всех отношениях.

— У нас с тобой общая древесная тематика, — указал я.

— Великие умы мыслят схоже.

Возникла пауза.

— Ну так что, — сказала она, — думаешь, кто-то нас прослушивает?

— Маловероятно.

— Да если и так, какая разница. В смысле, мы же не сделали ничего плохого, правда?

— Правда, — сказал я.

Если не считать, что я вероятно убил человека. Плюс небольшой сговор с целью уничтожения улик.

— А ты заметил, — спросила она, — что никто, похоже, ничего об этом не знает?

— Еще как заметил.

— «Престраннейшее обстоятельство».

— Более чем.

— Может, копы решили, что их разыгрывают, когда я позвонила.

— Может быть.

— Хочу сказать, я об этом думала очень много, — сказала она, — и тут совершенно нет логики. Мне кажется, они или так никого и не послали под мост, или копы приехали, но не нашли ничего подозрительного.

— Скорее всего, ты права: одно из двух.

— Вот именно, и… Блин! Это совсем не хорошо. Я хотела, чтобы их посадили в тюрьму, понимаешь?

— Я тоже.

— Этот мост… Я по нему хожу каждый день… два, четыре, шесть раз в день. В том числе и ночью. Они что, каждую ночь там сидят?

— Не знаю.

— Я сегодня делала большой крюк, чтобы попасть домой. В смысле, мне не хотелось даже ступать на этот мост сейчас. Но они могут быть под любым мостом, понимаешь? И где, интересно, они находятся днем?

— Полагаю, бродят по улицам и выпрашивают милостыню.

Айлин на несколько секунд замолчала. Потом сказала:

— И что будем делать?

— Ну, судя по всему, они вряд ли хватают людей на улицах. Иначе мы бы про это услышали.

— Мы не услышали и про вот это вот.

— Понимаю, но тот мужик ночью — это был один из них. Если бы кого-то из студентов утащили, тут бы шум начался, ты не представляешь какой.

— Наверное, да.

— Так что я не думаю, что нам стоит особенно беспокоиться. Насколько мы знаем, единственная причина, почему они… взялись за этого парня — то, что он уже был мертв.