Ночи и рассветы
Шрифт:
Он взял карандаш и написал на стене: «Девяносто шесть — и ни одного больше». В тот день он сделал девяносто шестой укол. И ни одного больше. Потом Космас поправился. «Видите, — говорил он врачу, — я же с самого начала знал, что здоров. А вам, чтобы понять это, понадобилось сделать девяносто шесть уколов…»
Они внимательно слушали его.
И вдруг тусклая фигура в очках начала содрогаться от сильного, но беззвучного смеха. Они, кажется, снова ему не поверили!
— Да вы посмотрите на стену! — сказал он им. — Посмотрите!
Но никто не стал смотреть. Даже Спирос.
Янна все время стоит в дверях. Стоит и держится за притолоку, как будто сейчас
Как быстро ты забываешь, Янна! Ты все забыла. Скажи мне, но только говори правду. Подойди поближе, нагнись. Ты тогда любила меня, Янна? Любила? Только скажи правду! Ты должна была меня любить, потому что я тебя очень любил. Я сейчас скажу тебе кое-что, я никому еще не говорил об этом… Помнишь, как ты потеряла свою фотографию, на велосипеде? Это я ее взял. Фотографию и тетрадку с сочинениями. Я сохранил их. И где бы, ты думала? Ни за что не отгадаешь! В ларце для свадебных венков отца и матери. Они и сейчас там, И фотография, и тетрадь…
Фигура с очками по-прежнему стояла над ним. Но он еле различал ее. Казалось, он видит ее сквозь запотевшее стекло.
Потом туман исчез и стекло прояснилось. Но медленно-медленно.
В какое-то мгновение Космас ясно почувствовал, что над ним склонился человек. Он проснулся и увидел — человек сидит на краю постели.
Человек улыбнулся.
— Вот и разбудили!
Космас часто заморгал ресницами.
— А? — попробовал он подняться. Человек положил ему ладонь на лоб.
— Лежи! — сказал он. — Мы разбудили тебя своим разговором.
Космас некоторое время молча смотрел на него. Потом спросил:
— А что я вам говорил?
Ему ответили из глубины комнаты:
— Ну и много же чепухи ты намолол, чертушка!
Космас повернулся.
В углу стоял Спирос. Губы его растягивались в улыбке…
— Да, слово не воробей! — улыбнулся и Космас.
Он огляделся. Больше никого в комнате не было. А ведь должен же быть еще один человек. Потом он устал думать. Веки тяжелели. Космас попробовал снова приоткрыть глаза и не смог.
Когда он проснулся, на столе горела лампа. Он обвел комнату глазами — ни души.
И вдруг до его ушей долетел знакомый звук. Двигались по станку валики пресса. Космас поднял голову, В углу он увидел вынутые половицы. На стену из подвала падал электрический свет.
Космас хотел позвать Янну. Нет, лучше встать самому. Он отбросил одеяло и поставил ноги на пол. Голова закружилась, в ушах сразу же зазвенели колокольчики. Он снова опустил голову на подушку и глубоко вздохнул, вбирая воздух всей силой легких.
И, ожидая, когда пройдет головокружение, Космас увидел ее. Она поднималась по ступенькам. Над полом показалась ее голова; она смотрела на него.
— Янна!
Она подбежала на цыпочках, встала на колени возле его кровати и взяла его руки в свои. Ее глаза были такими, какими он ожидал их увидеть, — радостными и любящими.
— Янна!
— Не разговаривай! — сказала она. — Нельзя!..
Она протянула руку и приложила два пальца к его губам.
— Вот так!
Потом Янна положила руку ему на лоб. — Я ждала, Космас. Я знала, что сегодня ты очнешься…
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
— Как тебя зовут?
— Гречанка!
I
В
тот день, когда Космас снова приступил к работе, они получили пополнение в лице Сарантоса, тридцатипятилетнего мужчины родом с Ионических островов. Он прекрасно знал свое дело, но обладал одним большим недостатком — уставал быстро, как беременная женщина. Стоило ему часа два простоять за кассой, как он уже на целый день выходил из строя.63
Национальная героиня Греции, член Коммунистической партии. Была схвачена греческой охранкой, мужественно выдержала самые ужасные пытки, не проронив ни слова. В июле 1944 года Электра погибла в застенках тюрьмы.
Но работа все-таки пошла успешней.
Сарантос принес в подвал новые привычки. Прежде всего весь дом наполнился дымом. Ноздри и рот Сарантоса вечно дымились, будто в легких у него топилась печь.
Другим новшеством был его лексикон. В речи Сарантоса смешались все жаргоны, которые он в совершенстве изучил за время своих странствий в ионических портах, в трущобах Пирея, в исправительных тюрьмах Касаветии. Руки Сарантоса были густо расписаны крестами и сиренами. На груди неизвестный мастер создал целую композицию на тему первородного греха — о том, как змий искусил Еву. Кем только не довелось ему побывать: лавочником и хозяином кабачка, владельцем игорного дома, лоточником, торговавшим сладостями на улице Афины («Я кормил магараджей баклавой и сизамоси с орехами»), кладовщиком водоснабдительной компании («Оттуда, товарищ Космас, я и попал прямой Дорогой в Касаветию»), сборщиком налогов на овощном рынке.
Одно время Сарантос был парикмахером в Амальяде, потом подвизался как учитель танцев где-то в Пинии. В перерывах между этими занятиями он успел поработать в типографии в Метаксургио.
В первый же вечер у Космаса и Сарантоса нашлись общие знакомые. Едва увидев его, Сарантос спросил:
— А ты случаем не работал в Псири, товарищ Космас?
— Да, я служил там в одном магазине.
— В изюмной лавке?
— Да.
— Стало быть, я не ошибся. Погоди-ка, как звали хозяина? — И он замолчал, роясь в памяти.
— Исидором, — сказал Космас.
— Не этого, а другого.
— Анастасисом.
— Вот-вот! Этот самый Анастасис — сволочь поганая!
— Откуда ты его знаешь?
Сарантос многозначительно ухмыльнулся.
— А почему схватили Исидора? Ты знаешь, почему его схватили?
— Сам виноват, — сказал Космас. — Пошел к ним и сдался.
— Это другое дело, а в чем причина? Из-за чего его взяли?
— Из-за какого-то склада.
— Из-за какого-то склада!.. Да на этом складе чуть-чуть не накрылся твой покорный слуга.
— Каким образом, Сарантос?
Космасу вспомнились магазинчик в Псири, Исидор, Анастасис, Манолакис и таинственная история со складом. В этот вечер он узнал новые факты, проливающие свет на это дело. Сарантос тоже оказался замешанным в него и был, как он сам говорил, «главным действующим лицом».
— …Так вот, товарищ Космас, целый год я заворачивал там всеми делами. Понатаскал туда всего, чего только моей душеньке хотелось, — от патронов до итальянских минометов. И каждый месяц я заходил в изюмную лавку и вносил покойному Исидору плату за аренду, Вот там-то я тебя и видел. Ты сидел за столиком с книгами. И вот в один прекрасный вечер, товарищ Космас, меня извещают, что склад выдали.